Сияние

       Руки дрожат, как ни старайся их унять. Сердце, вначале обезумевшее, утихло и пропускает удары. Голова неприятно кружится, голоса долетают словно через вату. «Где он?», «Аллен, где Канда?», «Аллен, не молчи!», «Скажи хоть что-нибудь!». Перед глазами всё ещё стоит прошедшая сцена — раненый мечник, из последних сил толкнувший его, Аллена, в убежище, крик «Спасайся, глупый стручок!», обвал, глухая стена из обломков, внезапно прекратившийся звук битвы, ощущение, будто внутри что-то оборвалось, но вовсе не из-за физических травм, мёртвая тишина и мучительное неведение, пожирающее изнутри. Зови-не зови — ответ — точнее, его отсутствие — оставался тем же.        Аллен с трудом помнил путь до Ордена. Будто кто-то ворвался в память, бесцеремонно вырезав кусочек.       Перед ним возникла Линали. Уолкер взглянул на неё. Почему всё такое расплывчатое?..        Аллен опустил голову. На его руках, плаще, сапогах виднелись багровые пятна. Некоторые раны всё ещё кровоточили, но экзорцист не замечал этого. Кто-то — кажется, это всё ещё Линали — потянул его за руку, вынуждая встать. Уолкер бесстрастно повиновался. Подхватив его под руки, Линали и второй помощник повели экзорциста в медпункт.        На койке в медпункте Аллен, замотанный в бинты, словно мумия, забывается беспокойным сном, полным мрачных видений и кошмаров.       Утро выдалось серым, унылым и полностью отражало внутреннее состояние юного экзорциста. С трудом поднявшись, Аллен поковылял в холл башни. Здесь было абсолютно пусто. Безжизненный зал и массивная дверь, на которую с такой надеждой смотрел Уолкер.       Он не перестанет ждать. Канда не мог пропасть. Не мог позволить себе такое. Они слишком многое не обсудили, слишком много споров не закончили, слишком многого не признали. Канда вернётся, надо только подождать. Наверное…        Аллен застыл посреди зала. Он может простоять так долго. Вчерашние раны ныли, но экзорцист не обращал на это ни малейшего внимания. Уолкер вдохнул поглубже и закрыл глаза.        Входная дверь скрипнула.