День, когда я осознал свои чувства…»
Германия.~
На улице стояла прекрасная осенняя погода, местами, в лучах яркого солнца, поблёскивали капли воды после недавнего дождя, дул лёгкий, тёплый ветерок. — Ве-е-е! Дойцу, смотри какие цветы! Немец обернулся на голос юнца, отвлекаясь от разговора со своим другом, и его сердце ёкнуло от того, с какой нежностью парнишка произнёс его имя на японском. Возле лавки, окружённой целой кучей различных цветов, стоял янтароглазый юноша и рассматривал белоснежный, как снег, цветок с зелёными листочками. В его взгляде сразу были видны восхищение и интерес, а губы растянулись в умиляющей улыбке. Как же он скучал по таким моментам, Германию до сих пор убивали свои же мысли о том, что он не смог защитить Италию, что этого паренька он тоже не сможет защитить. Когда умер Италия, Германия потерял весь смысл в жизни. Всё здесь стало тусклым, краски выцвели. Но стоило прийти Феличиано, так похожем на его возлюбленного, и немец вновь ожил, научился дышать. В Феличиано буквально всё напоминало мужчине об Италии, от манеры речи до привычек, хотя всё-же было два отличия, заставляющие понимать то, что этот парень — не тот. Он не был на столько трусом и был хоть немного сдержан. Германия помнил, как умирал Италия. Медленно, мучаясь от боли, но с улыбкой на лице и слезами, медленно стекающими по щекам, подбородку, шее, падающими на землю. Он молил Людвига не опускать руки, жить дальше и быть счастливым даже без присутствия самого дорогого человека в жизни, продолжать улыбаться. Молил и умирал прямо на руках, из янтарных глаз уходили искры жизни, а руки, как и тело, становились постепенно ледяными. Вскоре всё утонуло в гробовой тишине.Он не смог защитить…
На следующий год произошла эта встреча. Немец спешил к брату, погруженный в свои мысли. Был обычный день, начало зимы, на улице было ещё не сильно холодно, кое-где уже лежал первый выпавший снег, не успевший растаять за ночь. Он даже не заметил, как на встречу кто-то бежал, поправляя нежно-фиолетовый шарф и время от времени со смехом оборачиваясь. И вот этот юноша поскальзывается и падает прямо на Германию, успев проклясть всё, что только можно и испугавшись. Немец, в свою очередь, грохнулся в сугроб, выронив пакет с книгами. — Ой! Scusate, per favore!* Я вас не заметил — Да нет, это вы меня простите, я… Ох… Мужчина не верил своим глазам, смотря на итальянца с лёгким испугом, на столько юнец был похож на Италию. Даже та завитушка, те же глаза с детской наивностью и приятный голос. — Ве, вы в порядке, сэр? — Э… — Германия поспешил ответить на поставленный вопрос, ибо юноша был не на шутку перепуган случившемся, разбираться со всеми этими сходствами будет потом. — Ja, всё нормально, посадка была мягкой. — Указав на снег, он слабо улыбается, и юнец тихо смеётся. — А вы? — Всё нормально, уже привык вот так падать, подошва моих ботинок весьма скользкая. Что же вы сидите? Вставайте! Вымокнете же весь. — Сейчас-сейчас… — блондин встал с земли и отряхнулся, думая, как извиниться за свою невнимательность. — Давайте в качестве компенсации за принесённые неудобства я проведу вам экскурсию? Вы же не отсюда, так? Думаю, будет лучше, если я всё вам тут покажу. — Ох, grazie! Трудно самому здесь разбираться, я был бы рад компании, так намного веселее. Вот так они познакомились, и всё время до этого дня Германия не переставал удивляться со сходства Феличиано с Венециано. — Bruder, у меня дежавю. Блондин посмотрел на своего брата, наблюдающего за юнцом и держащего в руках какую-то коробочку. Где он уже успел что-то прикупить? — У тебя оно только сейчас, а меня уже два года преследует… — Знаешь, вот что я тебе скажу. Не упусти и это счастье, ладно? — парень с волосами платинового цвета похлопывает немца по плечу и слабо улыбается, продолжая свою речь. — Я вижу, как ты на него смотришь, у меня самого такое. Так что давай не тупи и действуй. Только Германия хочет что-то сказать, как видит, что его братец заливается краской, как только к нему подходит их давний друг, Япония, скромно держа в руках фотоаппарат и рассматривающий что-то вдали, и желание спорить отпадает, приходит осознание мысли слов: «… у меня самого такое.» Пруссия был тоже влюблён, и не в какого-нибудь там человека, его сердце занял этот японец, в меру любознательный и строгий. Губы блондина тронула чуть заметная улыбка, и он решил оставить этих двоих одних, направляясь к итальянцу, всё ещё рассматривающему цветы и делящемуся с продавцом праздничным настроением этого яркого дня. День во Флоренции клонился медленно к вечеру, а праздничное настроение продолжало царить на улицах этого городка даже в такое время. Работающее кафе, украшенное огоньками, парочки, сидящие за столиком и болтающие о чём-то своём, люди, спешащие по своим делам или просто гуляющие по местности, здесь всё было наполнено жизнью. Германии всегда нравилась и сама Италия, все эти традиции, вечное весёлое настроение, царящее здесь, и приветливые, общительные люди. Не смотря на смерть самого Италии, этот город никуда не пропал, а лишь был переименован, вся власть перешла Романо, который, как мог, старался сохранить их дорогую, весёлую страну. В этом ему успешно помогал пришедший в этот свет Варгас… — Ве! Дойцу, я же забыл купить фонарики! — янтароглазый парнишка хватается за голову, будто забыл сделать нечто очень важное. — Как же так, скоро же начнётся праздник! — Ничего, магазины ведь ещё работают, да и ярмарка не утихает. — Германия хватает Феличиано за руку и направляется искать лавку с ночными фонариками. — Купим, без паники. Мужчина хотел подойти к тем двум и предупредить о том, что направляется покупать фонарики, но Пруссии с Японией на месте не оказалось, пришлось задаваться вопросом, куда эти двое успели пропасть за несколько минут. А время всё текло, на улице постепенно темнело, солнце уходило за горизонт. Феличиано был в предвкушении праздника, направляясь к причалу с гондолами и ведя за собой немного усталого Германию. Не смотря на то, что из-за усталости хотелось спать, блондин не смел отказать итальянцу в просьбе покататься с ним на гондоле и посмотреть на небо, в котором вот-вот вспыхнет куча прекрасных, ярких огоньков. С самого начала вечера в его душе скреблось какое-то нежное чувство, желающее выбраться наружу. В голове кружились три важнейших слова, которые Людвиг никак не мог высказать этому вечно бодрому юнцу, что-то всегда мешало: то Пруссия подойдёт и прервёт разговор, то Японии понадобится помощь, а порой Варгас сам куда-то спешил и не мог поговорить по душам, от чего немец мысленно проклинал всё, что только можно. Сейчас же Германия ничего не мог сказать из-за сложившейся ситуации, Феличиано так спешил, что-то рассказывал по пути, перебивать совсем не хотелось. Вот уже показался сам причал, тоже украшенный красными фонариками, и прекрасные итальянские гондолы, пришвартованные рядом. Варгас младший обменялся парой слов с владельцем этих прекрасных лодок, будто ещё заранее договорился о плаванье на них, затем вошёл на борт со своим другом, взяв в руки вёсла. — Слушай, может я… — Нет-нет, сиди, мне не трудно самому управлять этой лодкой. Вода начала колыхаться при первом движении весла, и вскоре лодка уже осторожно плыла по водной глади, а на волнах колыхалось отражение города, домов, в котором горел свет. У Германии захватило дух от всей этой ночной красоты, он никак не мог налюбоваться видом и старался запомнить каждую деталь, попавшую на глаза. Вот неподалёку проплывает ещё одна гондола, в которой сидела влюблённая пара и любовалась звёздами, а там, где-то вдалеке начали появляться первые яркие огни, их становилось со временем всё больше и больше, ночное небо озарилось огненным светом, фонарики летели ввысь, привлекая к себе внимание любознательных жителей. Всё это только усиливало те пылающие чувства в душе, мучающие Людвига каждый день при виде янтароглазого юнца. Оно обжигало всё внутри, заставляло краснеть при мимолётном взгляде Феличиано на Германию, заставляло наблюдать за юнцом, пока тот не видит, делая свою работу, как и тогда, с Италией… — Германия, Германия, ты взял свой фонарик? Давай запустим и загадаем желание! — Ты как маленький, в чудеса верят лишь дети. — Но блондин не перестал улыбаться, доставая свой фонарик. — Хорошо, давай запускать. Минута-две, и в небо, к другим огонькам, присоединяются ещё два, кружась в воздухе и отражаясь в водной глади. Варгас не спускал с них взгляда, сложив руки замочком и что-то шепча, загадывая желание, а Германия никак не мог налюбоваться им, желая запомнить этот момент как можно лучше. Будто почувствовав на себе этот внимательный, любопытный взгляд, Феличиано отвлёкся и поймал немца с поличным, посмотрев ему прямо в глаза, от чего вышеупомянутый залился краской и опустил голову, уставясь в воду. Этот парнишка был слишком прекрасен. — Дойцу… На ладонь Германии ложится чуть холодная, маленькая ладошка итальянца, и голубоглазый поднимает голову, вновь устремляя свой взор на лицо юноши, озарённое нежным светом фонариков. Сердце пропустило удар, а затем забилось сильнее, грозясь выскочить, а в голове вновь началась буря мыслей. «Вот оно, вот этот момент! Давай же, действуй, такого шанса может больше не выпасть!» Людвиг не понял, кто же был первым, что вообще произошло, но вскоре почувствовал прикосновение к своим губам тёплых, нежных губ Феличиано, и готов был буквально растаять в вихре захлестнувших душу чувств. По телу пробежали приятные мурашки, сердце билось так быстро, Германия даже боялся, что в такой тишине это биение будет слышно. Столько всего бурлило в нём: радость, счастье, желание продлить этот момент, продержать чуть подольше, а ванильный вкус губ дурманил разум и прогонял посторонние, лишние мысли прочь. Людвиг поклялся себе, что этот день никогда не исчезнет из его памяти, навсегда останется с ним. Всю эту идиллию нарушил звук салютов, и немцу пришлось прервать поцелуй. Итальянец заливался краской, теребя рукав своей рубашки и смотря себе под ноги. Погрузившись в умиление, Германия притянул к себе Феличиано и обнял, прижимая осторожно хрупкое тело к себе. — Я люблю тебя, малыш… — Anche io ti amo, Германия, — отвечает итальянец, утыкаясь в шею немцу и закрывая глаза, наслаждаясь этим прекрасным моментом. Людвиг же смотрел в ночное небо и улыбался, мысленно благодаря богов за такое маленькое чудо. Наконец его маленькое желание воплотилось в реальность.