Зов

      Как ни странно, но путешествие до Страны Железа прошло довольно гладко, словно судьба дала передохнуть путникам, которые сейчас шли, укутавшись в теплые накидки, что защищали их тела от ледяных ветров, по мосту Самураев. Весна взяла своё над миром и не обошла даже этот холодный край. Хоть снега и сошли в этой части, ещё гостеприимной по климату Тэцу но Куни, но чем дальше заходили учитель и ученик, тем холоднее становилось. Растительности все меньше, и все чаще горы и дороги были укрыты инеем, а впоследствии и снегом. - Чем дальше в лес, тем больше дров… и толще партизаны, - как-то прокомментировал Шиноши, стоя у врат, похожих на тории*, украшенных иероглифами кандзи самурай. - Теперь мы официально на территории Страны Железа. Готовься, Шиноши. Это будет испытание не только для тебя, но и для меня тоже. - Испытание? Но… я понимаю, почему это испытание для меня, но почему же для тебя? - Знаешь, - повернувшись к обладателю детского голоса, юноша, всё ещё скрытый хенге, слегка улыбнулся ему, – Я всегда жил в теплом климате Конохи, поэтому… - Оу, понимаю, – понимающе кивнул мальчик и поправил тёплый шарф, что защищал беззащитную шею мальчика. – Из своего детства я помню, что мы, то есть я и караван, только единожды посещали зимние страны. И то, ненадолго. Слишком велик был холод, а мы все – теплолюбивые человеки. - Ахах, человеки? - Агам, прям сто пудов человеки. Посмеиваясь над коверканьем слов, путники всё же продолжили свой путь, идя через мост, вымощенный из голубых камней. Спутник ребенка виделся миру, как юноша среднего роста, со слегка загорелой кожей и роскошными каштановыми, с рыжим оттенком, волнистыми волосами. Его глаза больше не скрывали бинты. Их скрывали чёрные очки. Но шёл шиноби листа, протектор которого висел на его шее, уверенно вперёд без какой-либо помощи. Поначалу Шиноши время от времени кидал обеспокоенные взгляды на учителя, но вскоре успокоился. Учиха использовал свою чакру, выпуская её небольшими сгустками энергии при каждом шаге, этим сканируя местность перед собой. Если волна натыкалась на препятствие, слепой его обходил или же останавливался, чтобы дать своему ученику провести. Первое время Шисуи сложно было привыкнуть к подобному постоянному расходу чакры и абсолютному контролю, но время, которое у него было перед отправкой Хокаге его и Ёши из Конохи, помогло адаптироваться и в путешествии держаться более чем уверенно. Всё же он, как сенсей мальчугана, который шел впереди и осматривал окрестности, не мог позволить видеть своему ученику слабости, так как он их показал уже достаточно.       Преодолев мост, Шиноши приостановился и, обернувшись, посмотрел еще раз на врата тории. - Хм… Ши, - и Учиха, и Ёши условились на том, чтобы случайно не спалиться перед посторонними, и, кто знает, может за ними ведётся весьма умелая слежка, это нельзя отрицать, всё же Корень специализируется на этом, мальчик будет называть своего учителя укороченным именем, – Ши, на верхней части этих ворот расположен крупный каменный монумент в форме меча с весами на обоих концах… он означает постоянное равновесие в сердцах самураев? Или напоминает о нейтралитете, который прекрасно держит эта страна? Приостановившись, шиноби обернулся к голосу ребёнка. Протянув руку, он коснулся ладонью макушки Ёши и слегка её взлохматил. - У всего в мире есть, если не несколько значений, то два значения точно. - Знаю, это философия… Разговаривая, два шиноби продолжили свой путь. Точнее один шиноби и один маленький, будущий самурай. - И что ты можешь сказать по поводу двойственности значений? Мне интересно твоё мнение. - Ммм… ну… а твоё мнение? - Хах, раз ты хочешь услышать, я скажу. Но потом скажешь и ты. - Хорошо! – подняв руку, мальчик улыбнулся и, хоть его собеседник улыбки не видел, он чувствовал эмоции ребенка. Немного подумав, Учиха всё же начал говорить: - Двойственность многолика и изменчива. И, пожалуй, поэтому и сложно её как-то описать. Все слова будут неверно отражать суть. У каждого из нас своё видение о мире, своё представление. Например, те же ворота на мосту. Для кого-то это просто символ, для кого-то архитектурная композиция, для кого-то память и артефакт, и прочее, и прочее. Если честно, шиноби прививают эту двойственность, чтобы развить разум так, чтобы удачно шифровать информацию с заданий. То есть, кодировка. Да, это тривиально, но всё же… среди ниндзя мало кого-то с философским мышлением. Всё же мы… - …добровольное оружие, отдающее жизни во благо деревни… - …и ты от этого каждый раз бесишься, хоть и говорил, что принял мою позицию. - Пф, если я её принял, то это не означает, что я её одобряю, - фыркнув, мальчик отвернул свою мордашку от идущего рядом Шисуи, а тот лишь тяжело вздохнул. Всё же сложно находиться рядом двум людям, чьё мышление в отношении определённых ситуаций и событий кардинально противоположное. Затянувшееся молчание прервал сам Учиха: - Ты так и не ответил. - Ну, а что я могу ответить? Для каждого одно и то же имеет разные значения, в зависимости от самого человека, его прошлого, его темперамента, воспитания и так далее, – но, помолчав, мальчик продолжил. – Например, я однажды прочитал произведение, какое не спрашивай, не помню, и там говорилось следующее: «У меча предназначения два острия, одно из них ты, другое смерть».** И каждый человек по своему расшифровывает эту фразу. Кто-то цепляется за слова о смерти, интерпретируя фразу, как то, что всем нам уготовлен один конец – смерть. Другие же думают, что этот самый «меч предназначения» - это символ судьбы, и раз одно из острия ты, значит, ты сам вершишь её, но, в конце концов, опять же, нас всех ждёт один конец. - Хм, а ты что думаешь? - Я думаю? Я думаю, что предназначения не существует. Единственное, что предназначено всем, это смерть. Именно смерть — второе острие обоюдоострого меча. Одно — это я. А второе — смерть, идущая за мной по пятам. - Ммм… - Но это не всё. Есть смерть, но есть и свобода воли. И, знаешь, Ши, я столько раз должен был умереть… в день моего рождения, в странствиях каравана, меня мог убить один мальчик из страны песков, если бы я поддался порыву и стадному чувству и убежал бы, смерть от рук нукенинов, смерть подстерегала меня и в Конохе… она везде. Я пришел к одному выводу: я не стану оглядываться. Моя свобода воли заключается в том, что я хочу идти дальше. И я буду идти дальше. Я буду жить и выживу. У меня есть цель, учитель. Не такая благородная как у тебя, но она есть. Я не дам смерти забрать тех, кого я люблю. Не дам ей причинить боль. И, даже, если смерть будет идти за мной по пятам, будет пытаться поймать меня и, не увенчаясь успехом, будет забирать других, мне плевать, пока я могу защищать того, кого люблю. - Ты… говоришь с таким запалом. И тут Шиноши пришел в себя. Он настолько погрузился в свои думы, что говорил и говорил, а его маленькая, в сравнении с Шисуи, рука крепко сжала кисть шиноби. И сжала настолько сильно, что та побелела. В своем желании, в своем запале он даже не заметил, как причинил боль. И, хоть Учиха этого не показал, не показал, что ему больно, всё же его высокий болевой порог и не такое выдерживал, порыв ученика его озадачил. Шисуи ведь и раньше замечал с каким упорством идёт к своей заветной цели этот мальчик. Словно имеет некий идефикс. И с каждым днем Учиха видел всё больше и больше. Он видел, как ребенок поддерживает себя этой идеей. Маниакально. Одержимо. - Прости… я немного увлекся, - тихо и неуверенно посмеявшись, Ёши отпустил чужую руку и, сглотнув отошёл немного в бок. Некоторое время пара шла в тишине, пока Шисуи не прервал её: - И часто ты так… увлекаешься? Мальчик в ответ молчал, на что Учиха лишь выдохнул и, слегка улыбнувшись, подошёл к ребенку и положил руку на его макушку. - Не переживай, всё хорошо. Твои цели… благородны и правильны, - закончив на этом, шиноби убрал руку, а Ёши лишь кивнул. Учиха предстояло еще многое обдумать, благо времени у этой пары ещё полно. Обдумать и понять, как избавить своего ученика от этой одержимости.