Разговоры в темноте

      Камень приятно холодил затылок и спину, и джедай на мгновения почувствовал себя лучше. Выдохнул, расслабил напряженные мышцы и… взвыв от скрутившей все тело судороги, резко открыл глаза.       Низкий потолок в паутине трещин и окружающий полумрак мгновенно вернули мужчину в реальность. Собственно, с прошлого пробуждения ничего не изменилось. Только стало еще темнее и холоднее вокруг. А может, это просто его трясло.       Со стоном приподнявшись на локтях, рыцарь провел ладонью по лбу – пота не было. Джедай снова опустил голову на камень, буквально заставляя себя не закрыть глаза.       Стены, покрытые пленкой влаги, как будто надвигались на него, грозя расплющить, размазать меж собой, не оставив ни следа. Границы массивных каменных плит образовывали неровные, выщербленные то ли водой, то ли кулаками таких же бывших узников стыки, в которых, казалось, пряталась до поры тьма. И стоило прикрыть глаза, как тонкие темные струйки начинали свой путь к джедаю.       Он понимал, что это всего лишь иллюзия, наваждение, созданное усталостью и окружением. Но сделать ничего не мог. И вздрагивал каждый раз, когда взор застилала черная пелена.       «Хватит валяться, – слабо напомнила о себе воля рыцаря. – Вставай». Тело не болело, и, преодолевая желание заснуть и никогда уже не просыпаться, джедай опустил ноги с каменной лежанки. И понял, что изменения все-таки были: теперь он был прикован к стене. Один конец цепи крепился к стальному кольцу, вбитому и вплавленному в камень; второй охватывал лодыжку. Мужчина пощупал свой «поводок»: каждое звено толщиной в палец и диаметром в пол-ладони. Нечего и думать, чтобы разорвать.       Встав, рыцарь сделал несколько шагов сквозь полумрак и едва не упал, когда цепь натянулась до предела. Он как-то не ожидал, что окажется ограничен и в самой тюрьме. По всему теперь выходило, что длины не хватало даже до середины камеры. Что за?..       – Не слишком много, верно? – хриплый голос заставил отвлечься от такой мелочи, как свобода. У противоположной стены кто-то зашевелился, и джедай, сам того не осознавая, отшатнулся. В камере было две койки по двум стенам, но до сего дня он здесь был единственным постояльцем. Теперь это оказалось не так.       Фигура вышла в узкую пыльную полоску слабого света, пробивающегося через зарешеченное окно у самого потолка, и остановилась в двух метрах от мужчины. Похоже, незнакомцу отвели ровно столько же длины цепи, сколько и джедаю.       Он тоже был человеком. Невысокий, крепко сложенный, с приятным, почти красивым, если бы не слишком острый нос, лицом. Его одежда зеркально повторяла одежду джедая: туника, брюки, заправленные в сапоги, пояс. И только угольно-черный цвет ткани навевал тягостные мысли.       – Кто ты?! – рыцарь сжал кулаки.       – Ситх, – последовал честный насмешливый ответ.       – Так, да?!       – Тебе все равно до меня не достать, – воин напротив словно читал мысли.       Невероятным усилием воли джедай заставил себя успокоиться. Он действительно не мог дотянуться до врага… Он нет. Но ведь есть еще Сила.       Выбросив вперед руку, рыцарь отшвырнул ситха к стене. Тот тяжело рухнул на каменную лежанку, мгновенно скатился с нее и, встав на одно колено, повторил фокус. Джедай отлетел на свое место, вскочил, невзирая на боль в плече, и… застыл, опустив руки. Они не могли достать друг до друга, а использовать Силу – замкнутый круг.       – Умница, – ситх вновь натянул свою цепь. Джедай, поколебавшись, тоже дошел до предела. Помолчал.       – Кто ты?       – Я уже сказал.       – Как тебя зовут?       – Не все ли равно? – ситх сел прямо на пол, скрестив ноги. – Зачем будущему покойнику имя другого такого же обреченного?       – Я думал, здесь убивают только джедаев.       – Поверь, тому, кто нас пленил, нет дела до нашей войны.       Рыцарь повел плечами и опустился на камень.       – Между нами нет войны. Она давно закончилась.       – Ты в это веришь?       – Это все знают.       – А ты в это веришь?       Джедай промолчал. Ситх сверлил его пристальным, но отнюдь не враждебным взглядом, и рыцарь опустил голову, уставившись на сцепленные пальцы. В голове метались мысли одна другой невозможнее. Вопросы, призывы, насмешки, обвинения… Но сказал он, как часто бывает, совсем другое.       – Нет.       – Что «нет»?       – Я не верю в окончание нашей войны, – лихорадочно сверкнули в темноте глаза. – Пока вы будете питаться ненавистью и болью, мы будем вас останавливать.       – Пытаться остановить, – ситх чуть подался вперед. – У вас это не слишком получается.       – Раз вы еще не уничтожили мир – получается.       – Иллюзия, вбитая Советом в головы таких, как ты.       – Закрой рот, ситх!       – А иначе?       Джедай вскочил на ноги. Тихим звяком тяжелая цепь напомнила о себе, и под насмешливым взглядом мужчина вновь опустился на пол, сжимая и разжимая кулаки.       – Если это иллюзия, – прошипел он сквозь стиснутые зубы, – то почему вы тогда прячетесь по темным подворотням?       Губы ситха сжались в тонкую линию, и джедай с мстительным удовлетворением понял, что попал. Не только у него были слабые места.       – В отличие от вас, нам хотя бы не нужно всеобщее поклонение.       – Ты нас с кем-то перепутал, ситх, – натянутый, но почти искренний смех заметался под низким потолком.       – Нет, знаешь ли, – теперь скалился он, словно мстя за минутную слабость. – Это ведь вам нужно, чтобы перед вами преклонялись, ползали на коленях в крови и дерьме, моля о помощи. А вы могли бы сидеть в свете и чистоте, смотреть сверху и милостиво решать, кому помочь… А кого оставить захлебываться в своих проблемах.       – Мы помогаем всем!       – Не смеши. Тут даже в Совете не надо сидеть, чтобы знать, что это не так.       – Просто нас меньше чем тех, кому нужна помощь.       – И вам приходится решать, к кому лететь, а к кому нет. Ну и чем эта отговорка отличается от того, что я сказал, джедай?       Тьма камеры стала практически осязаемой, и рыцарь почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. «Нет, – сказала где-то в глубине совесть, – это не тьма. Просто ты ведь тоже не раз думал об этом, верно?»       – Мы хотя бы не кричим на каждом углу, что хотим мира во всем мире, – ситх продолжал пытку.       – И что же, получается, что мы хуже вас?       «Давай, скажи «да», – привычка видеть Орден мудрым и правым отчаянно искала, за что бы зацепиться в этом разговоре двух врагов в полутемной тюрьме.       – А это не так?       – Вы несете хаос, предательство, смерть. Вы упиваетесь ими. Вы чудовища!       – А вы их не замечаете. Вы неполноценны. И еще вопрос, что хуже.       – А вы замечаете спокойствие, взаимопомощь, самопожертвование? – ситх промолчал. – Вот то-то и оно. Вы не лучше нас.       – И что же, получается, что мы хуже? – темный воин хмуро повторил вопрос джедая. Без запала фанатика, без насмешки. Просто как многоточие в бесконечном споре.       Пат.       Молчали оба. Тишина давила на уши. Темнота не позволяла теперь разглядеть даже лица оппонента, хотя вроде бы свет из крошечного окошка не стал слабее. Только силуэты, застывшие в одинаковых позах, еще угадывались в густом темно-сером мраке.       Ситх хмыкнул.       – Что?       – Да так. Забавно. Ты сейчас тоже темный.       Джедай не ответил. И даже не оглядел себя. Только поморщился, радуясь, что сидящий напротив не увидит этого.       Светло-бежевая туника словно впитала чернильную тьму стен, став грязной и действительно темной, сравнявшейся в цвете с одеждой ситха. Которая, напротив, точно отдала часть своей черноты в густеющий от напряжения, застывший между воинами воздух.       – …Мы не так уж и отличаемся, джедай.       – Не надо. В отличие от вас, мы не меряем жизнь абсолютом. Не делим мир только на черное и белое.       – Ну да. У вас есть еще серое, красное, зеленое, синее… Только какой от этого толк, если в итоге вы признаете все равно только свою сторону?.. У нас – тьма и свет. У вас – свет, тьма и все остальное, что вы определяете ближе к тьме, чем к свету, а значит – тьмой.       Рыцарь пожал плечам.       – Ты говоришь, что вы лучше нас потому, что признаете, в отличие от нас, спокойствие. Но разве спокойствие – не обратная сторона равнодушия? Разве взаимопомощь – не самое яркое проявление вашего главного запрета – привязанности? А самопожертвование? Разве это не слабость, не отсутствие сил жить дальше, не неумение найти другой выход?.. Почему ты молчишь, джедай? Тебе нечего мне ответить?       – Вы повергаете все окружающее в хаос. Значит, вы привносите свой порядок. Вы предаете. Значит, вы отрекаетесь от привязанности и связанных с ней эмоций. Вы убиваете…       – Вы тоже. Значит, вы не такие уж и светлые, какими хотите казаться.       – Значит, – даже по голосу было неясно, хмурится джедай или улыбается. – Но это же значит, что и вы не такие уж темные, какими себя рисуете.       Ситх тихо фыркнул.       – Какими вы рисуете нас. Вы очерняете нас больше реального, – он поднялся с пола. – Впрочем, это как раз неудивительно. Не будь нас – кто бы видел в вас свет?       – Одно другого не касается.       – Помяни мое слово, джедай. Когда-нибудь о нас забудут. И тогда все увидят кровь на ваших туниках.       Прошелестела по камню одежда, и наступила тишина.       Рыцарь еще немного посидел на полу, глядя во мрак камеры. Лучик света истончился, темнота сползала со стен и теперь подбиралась к центру, захватывая пространство. Виски сдавило, и джедай вернулся на свою койку и закрыл глаза, отгоняя от себя нелепые и тяжелые мысли…       На этот раз пробуждение оказалось легче. По крайней мере, его не ломало и не трясло от холода и слабости.       Несмотря на протесты тела, джедай рывком сел, вытряхивая из головы темный морок и отголоски ночных кошмаров, и по привычке поджал под себя ноги. Непотревоженная тишина кольнула подозрением, и мужчина пошарил рукой в ногах. Цепи больше не было. Вот так-так…       – Хей, ситх, – он встал и прислушался, – похоже, теперь мы можем рассчитаться.       Никто не ответил, и рыцарь, гонимый смутными подозрениями, медленно шагнул вперед. Спустя десяток шагов пальцы вытянутой руки уперлись в противоположную стену. На ощупь опустившись на каменную койку, он медленно выдохнул, унимая оборвавшееся в никуда сердце. Место пустовало и было холодным, словно на нем никто никогда не лежал. Не было цепи, не было ни следа ситха. Мужчина поднес к глазам ладонь. Он не мог, но ему и не надо было видеть слой пыли, осевший на коже…       Тишина отдавала отзвуком бьющейся в висках крови и чужого, негромкого, хриплого голоса. Темнота улыбалась. И джедаю не оставалось ничего, кроме как улыбнуться ей в ответ.