Парализован

Тени от каминного пламя, лижущего тесные стены топки, пляшут по старому гобелену в гостиной. Несмотря на то, что особняк устроен весьма уютно, он кажется каким-то пустым и холодным. Не очень здорово ощущать себя неуютно дома, верно? Да даже собственное тело стало каким-то чужим. Редкими вечерами его обладатель чувствовал себя хорошо. Обычно же, боль доводила до состояния агонии, вызывающей желание сдирать с себя кожу. Вообще-то боль является чем-то обязательно входящим в программу серых будней. До ужаса пугала не столько то, как сильно это чувство вошло в жизнь, а то, что это ощущение «войны под кожей» принято, как данность. Холодные глаза медленно прощупали комнату, пытаясь найти изменения. Какая-то странная мысль захлестнула разум. «Никаких изменений нет. Но почему же тогда кажется, будто ты никогда не видел эту гостиную?». НИКОГДА. Уже почти три месяца прошло с момента приезда сюда. Но до сих пор всё такое отчаянно-чужое. Особенно последние пять дней. Пять почти бесконечных дней, проведённых наедине с собой. Одиночество не самый желанный гость теперь. Раньше ты мог упиваться собственной компанией. Но сейчас… Нужны люди, отвлекающие от обжигающих мыслей. Их так отчаянно не хватает. Теперь. Бледные руки почти машинально схватили письмо, лежащее на столе и ожидающее своего адресата уже почти десять часов. ДЕСЯТЬ ЧАСОВ — это невероятно много времени. Он очень ждал его, а когда получил — всё не решался открыть. И вот теперь оно в руках. «И ты просто смешон», руки дрожат от нетерпения и желания провалиться под землю одновременно. Глаза въелись в плотную бумагу. Точно такое же, как семь лет назад. Только теперь радости от него куда больше. За это время все кардинально изменилось. Особенно за последнюю пару лет. Вечно самоуверенный и хладнокровный. А что теперь? Разбитый и молчаливый. Регрессия (ведь так это называется?). Но, в любом случае, молчаливость стала чем-то большим, чем простым отсутствием слов. Ладони слишком долго задерживаются на каждом сантиметре слегка жёлтого пергамента, словно пытаясь вспомнить ощущения семилетней давности. Наконец, пальцы резко раскрывают конверт и достают почти прозрачный лист, исписанный ровным каллиграфическим почерком. «Уважаемый Драко Малфой. Мы с радость сообщаем вам, что в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, в этом учебном году будет сформирован отдельный факультет для учеников, желающих продолжить или перепройти прошлогодний курс магии, не преподававшийся на должном уровне по известным причинам». Губы медленно расплылись в подобии улыбки:  — Отлично, — вырвался неслышный шёпот, приглушаемый слегка сомкнутыми губами. В голове закрутился ураган вопросов, который Драко успешно остановил, дабы не разочароваться, если придуманные им ответы не совпадут с реальностью. Уже завтра он без сожаления и грусти покинет Малфой-Мэнор. Такой чужой и темный. И вернётся в школу, ненавидимую им так сильно. Раньше. Но теперь он возлагает на неё слишком большие надежды, сам не понимая отчего. Нахождение в Хогвартсе всегда создавало иллюзию защищенности. Но теперь ведь все слишком изменилось? Нет теперь «всепонимающей» улыбки Дамблдора или покровительства строгого Снейпа. Чёрт. Что это? Неужели тень сожаления? Жалкие мысли, прочьпрочьпрочь. Учёба стала больше занимать Малфоя. Он сидел над учебниками, как грязно… внутренний голос вздрогнул. «С каких это пор ты стал такой тряпкой?», — опять этот ироничный голос в голове. К чёрту его! Драко всё тот же. Он может спокойно сказать ГРЯЗНОКРОВКА. ГРЯЗНО-КРОВКА ГРЕЙНДЖЕР. Конечно, тяга к знаниям похожа на желание избавиться от навязчивых мыслей. Однако зачем противиться этому? Наоборот, стоит довольствоваться спокойствием, которое приносит прилежная зубрёжка. Чёрт, да он, кажется, стал понимать эту гриффендорскую всезнайку. Драко ни секунды не сомневался, что уж она-то точно не откажется от прохождения прошлогоднего курса. Грязнокровка же была слишком занята поиском крестражей и спасением всех задниц волшебного мира в компании со святым Поттером и нищим Уизли. От этой мысли резко сдавило виски. «А что делал ты, Драко? Бегал по углам, как трусливая крыса? Какой ты мерзкий», — продолжал издеваться всё тот же ироничный голос в голове. Эта мысль упала на душу тяжёлым грузом, от которого хотелось избавиться. Рот машинально раскрылся и застыл, изображая крик ужаса и бессилия. Бесшумный крик, режущий слух до шума в ушах. Драко закусил губу до крови, дабы не сорваться на плач и силой воли остановил поток мыслей, острых, как лезвие меча.