Нить

В мире, где имя предопределенной пары — идеального партнера — написано на твоей коже, Кайло Рен готов отгрызть собственную руку. И дело даже не в том, что кожа его запястий девственно-чиста, словно он недостоин пары. К огромному сожалению Рена, это не так. Увидеть хищно алеющий росчерк алой нити, широкими мазками оплетающий запястье магистра, может только одаренный. К счастью или нет, таких не очень много. Тереть невидимую и неощутимую нить пальцами Кайло отучился еще во времена своего падаванства, а склонность носить вещи только с длинным рукавами, надежно скрывающими запястья, приобрел тогда же. Магистр Рен не имеет привычки отслеживать взглядом эту проклятую красную нить, но все равно невольно наблюдает — не потянется ли она к кому-либо? Это слабость, ужасная слабость, и он пытается её в себе искоренить. Когда магистр был еще подростком, когда его еще называли Бен, его ужасно ранило, что он не знает имени своей второй половинки, не сможет ее или его узнать с первого взгляда, так просто найти. Он игнорировал все слова мастера Люка о том, что джедаи выше этой связи. Каждому нужен кто-то. Но Бен не был уверен, что достоин своей половины, достоин хоть кого-нибудь, и именно в этом заключалась причина его усердия и старания. Бен умел верить в лучшее и надеяться, читал тайком о связи пар в голонете и мечтал, мечтал… О том, как встретит свою пару, их окутает ощущение единства, теплое чувство принадлежности друг другу, и, конечно же, все у них будет хорошо. Но магистру Рен, в отличие от Бена Соло, не свойственны такие мечты. Он не хочет принадлежать кому-либо, Рен ненавидит, казалось бы, само чувство принадлежности, ведь для него это зависимость — жалкая, постыдная, унизительная. Рен невольно переносит свои ассоциации со связью учитель-ученик на эти узы. Принять кого-то — значит, подчиниться. Проиграть. Самому загнать себя в ловушку, выхода из которой нет. Кайло убежден — встреть он свою так называемую пару, он убьет этого человека, не задумываясь. В искусстве лгать самому себе магистр преуспел, и потому, когда нить действительно оживает, невесомо и почти незаметно протягиваясь к чужому запястью, Рен этого не видит. А еще он сознательно делает почти все, чтобы его даже случайно не коснулась потенциальная пара — заворачивается в слои ткани, не снимает перчаток и скрывает лицо под шлемом. Однако предвидеть и предусмотреть всего магистр не может. Судьба напоминает о себе в лице наглой мусорщицы Рей, чьи запястья оба украшены именами людей, которых она уже любила. Она смеет заявить Рену, что именно они, её партнеры, делают её сильнее. Ложь. Но, лежа в снегу и не имея сил подняться, чувствуя только расползающийся по телу холод, Кайло думает о том, что, возможно, он все же где-то ошибся. Он еще не знает, что в это же время, костеря его на чем свет стоит, генерал Хакс летит поставить точку, положить конец бегству Рена от судьбы. На запястье Хакса идеально ровным почерком выведено «Бен Соло», и пока генерал пытается нащупать на руке магистра пульс, чтобы определить, жив ли тот, широким алым мазком поверх чернильных линий ложится толстая нить. Новое «украшение» генерал замечает только несколько часов спустя, когда шаттл прибывает на борт «Финализатора», и магистра, наконец, уносят в медотсек, обещая не возвращать еще несколько дней. У Хакса наконец-то есть время обратить внимание на себя. Неожиданное «украшение» вызывает недоумение, обмотавшаяся несколько раз вокруг запястья нить скорее напоминает браслет, но она совершенно неосязаема, пальцы свободно проходят сквозь иллюзию материи. И списать бы все на переутомление и галлюцинации, да только имя, так старательно скрываемое Хаксом под тканью перчаток, берет и кочует на эту самую нить. Истолковать это можно только однозначно, и генерал хотел бы ошибиться, но единственный, кого он в последнее время касался голыми руками — Кайло Рен, ныне плавающий в бакта-камере. Хакс прислушивается к себе, но не чувствует ничего нового. Он — это все еще он, и стремительно мутировать во влюбленного болвана вроде бы не собирается. Обнадеживающее наблюдение. Стоит подождать, пока Рен очнется, и выяснить — что это еще за нить. Кайло не приходит в себя долго, гораздо дольше, чем прогнозировали медики. Из-за противоречий, испытываемых разумом, его Сила скорее мешает выздоровлению, если вообще не оказывает деструктивное воздействие. Хакс приходит в медблок через день после извлечения Рена из бакты. Выглядит тот не лучшим образом, несмотря на то, что раны кажутся вполне зажившими. Складывается впечатление, что магистр видит кошмар и никак не может очнуться. Генерал чуть хмурится своим выводам — почему он вообще о таком задумался? — и внимательно рассматривает руки Кайло. Так и есть — вокруг правого запястья довольно плотно намотана та самая красная нить, только вот у реновского варианта никаких надписей не просматривается, и запястье под нитью абсолютно чистое, точно так же, как теперь у самого Хакса. И что бы это значило? Рен не просыпается, несмотря на все заверения медперсонала, что вот-вот должен. Ему не становится лучше. Хакса это не устраивает категорически. Ему нужен Рен. В сознании и вменяемый. И если для того, чтобы это произошло, потребуется убить кого-то из нерасторопного персонала — Хакс убьет. Коснуться чужой руки своей, что может быть проще? На самом деле — множество вещей, и Хакс уже делал их все, и не по одному разу, сейчас же остается только снять перчатку и прикоснуться, наконец, к руке Рена. Не то чтобы генерал верил в чудо или волшебное исцеление (не дай вся эта их Сила, еще и поцелуем!), но попытаться все же стоит. Ладонь Рена теплая, и, поддавшись порыву, генерал переплетает их пальцы так, чтобы соприкоснуться запястьями. Отчего-то этот жест кажется до ужаса интимным, а от ладоней вверх по руке расходится тепло. Но чуда ожидаемо не происходит. Когда Хакс собирается уходить, его ушей достигает тихий стон со стороны постели магистра, и генерал позволяет себе довольную ухмылку. Очнулся-таки, ублюдок. С плеч словно сваливается пара тяжелых камней, и теперь можно заняться некоторыми неотложными делами, не размениваясь на лишнее беспокойство, дав тем самым медикам пару часов на приведение Рена в хотя бы относительный порядок. А вот тогда уже можно будет навестить магистра и самому. Хакс машинально поглаживает пальцами запястье, обмотанное нитью, с удивлением отмечая, что забыл надеть перчатки. Прикосновение отдается странным, но приятным ощущением легкого покалывания и тем самым теплом, что появилось, когда он коснулся Рена. Интересный эффект. К моменту, когда Хакс все же выбирается в медблок, Кайло выглядит намного лучше и даже вполне бодро сыплет угрозами в адрес медицинского дроида. Последний пытается донести до магистра простую мысль, что покидать эту обитель таблеток и инъекторов Кайло еще рано. Хакс с дроидом согласен, что и высказывает вслух, заставляя Рена вздрогнуть — генерала тот, увлекшись, не заметил. Кайло никак не может понять — рад он видеть Хакса или нет, и если все-таки рад, то что с этим делать? Рена нервирует этот любопытствующий, словно раздевающий взгляд генерала. Как будто жука какого под микроскопом изучать надумал. Магистр машинально трет руку, еще не понимая, что не так. Находит взглядом собственное запястье и замирает. Нить намотана намного плотнее, чем он помнит, да и не свисает она больше, безмолвно теряясь где-то у пола, напротив — практически сразу же натягивается, и Кайло понимает, к кому она ведет. Он бы не хотел этого знать. Так намного проще. Но когда Кайло поднимает на Хакса глаза, в его взгляде уже нет и следа неуверенности, только беспокойное любопытство да отголоски еще недавно бушевавших внутри эмоций. Странным образом сам факт наличия уже установившейся связи дарит покой мятежному разуму магистра. Разговор не клеится. Для них обоих факт связи и то, что друг для друга они являются идеальными партнерами, мягко говоря, необычен. Не то чтобы хоть один из них был в восторге. И несмотря на то, что старые претензии как-то сами собой сходят на нет, выстраивать новые линии поведения друг с другом им обоим только предстоит, и оба не знают, чего же можно ожидать от «идеальной половинки». Нейтральные темы вроде того, что Верховный лидер пока не желает видеть их обоих, а также общего положения дел, заканчиваются слишком быстро, и в выделенной Рену палате воцаряется на удивление уютная тишина. — Хакс, — зовет Рен со своего места, сопротивляясь желанию перебраться к генералу поближе. — Хакс, как нам теперь жить с этим, — магистр потрясает рукой, — дальше? — Рен, прекратите устраивать трагедию на равном месте. Живут же с этим как-то остальные разумные, чем мы хуже. Генерал уверен, что они оба вполне спокойно проживут и с узами, всегда существуют некие негласные правила, которые следует соблюдать, и этот случай из таких. Магистр все же не выдерживает и молча пересаживается поближе к генералу, старается даже не смотреть, но… раз за разом ловит себя на том, что внимательно разглядывает Хакса. Кончики пальцев сводит от желания прикоснуться. А где-то там внутри зарождается страшная, рокочущая нежность к этому вечно занятому, усталому существу со стальным стержнем в середине. Рен не хочет этих чувств… и хочет их. Ему интересно: чувствует ли Хакс то же самое? Кайло выздоравливает и под облегченные вздохи персонала покидает медблок, но к себе он не возвращается. Рен целенаправленно идет в генеральскую каюту; пусть он поддается эмоциям, совершает глупость полнейшую — пусть, но он хочет видеть Хакса, хочет дотронуться до него и просто помолчать. Это слишком похоже на зависимость, но магистру уже все равно. Хакс почти не удивлен, увидев в дверях Рена — он уже начал улавливать это почти незаметное ощущение, сигнализирующее о том, что его пара где-то близко. Кто бы мог подумать, что общество магистра будет так приятно? Нить натягивается между ними, и ощущение радости-тепла-принятия достает до самого сердца. Хакс видит в глазах Кайло точно такой же отклик. Слова становятся не нужны, хоть им и есть что обсудить. Хакс кивает головой в сторону дивана, и Рен так же безмолвно соглашается, проходя и закрыв за собой дверь. Устроиться вдвоем так, чтобы обоим было удобно, а генерал еще и мог просматривать отчеты со своего датапада — та еще задачка, но вместе они вполне успешно её решают. А на ночь Рен остается в генеральской каюте и генеральской же постели. Они лежат под одним одеялом без единого намека на сексуальный подтекст, их опоясанные красной нитью руки переплетены, Хакс поглаживает запястье магистра большим пальцем, и по упрочняющейся связи до него долетают отголоски эмоций Рена. Кайло очень нравится, он крайне отзывчив, особенно на такие вот прикосновения, но это ему кажется смущающим и даже постыдным, хоть и невероятно приятным. Он благодарен Хаксу за то, что тот это никак не комментирует, и за то, что продолжает поглаживать. Эти вечера и ночи становятся прекрасной традицией. Связь между генералом и магистром становится прочнее, а нить кажется даже толще, и совершенно естественно, что однажды Хакс прижимает Рена к стене и, удерживая его руки, целует так, что у магистра под закрытыми веками рождаются новые вселенные, а ноги предательски подрагивают. Когда Рен наконец открывает глаза, во взгляде его страсть мешается с голодом. В ответном взгляде Хакса Кайло читает обещание — это только начало, у них еще все впереди. В мире, где почти у каждого на коже написано имя идеального партнера, магистр Рен по-прежнему готов отгрызть себе руку, просто чтобы не доставлять Хаксу удовольствия каждый раз видеть, как он поглаживает соединяющую их нить. Но только вот его слова вовсе не означают, что он способен отказаться от Хакса. Кайло касается припухших губ кончиками пальцев и улыбается, где-то на мостике точно так же улыбается генерал Хакс, соединяющая их невидимая нить уже напоминает канат, и горе тому, кто вздумает посягнуть на эти узы.