City of stars

В Нью-Йорке был канун Рождества. Не обошел праздник и МАКУСА: там готовили настоящее торжество. В фойе уже стояла елка, которая возвышалась до самого потолка, а эльфы-домовики во всю ее украшали. В коридорах витал праздник, пахло свежей выпечкой, а на полу валялись хлопушки, искусственный снег и конфетти. Но самое главное торжество было впереди. Работники МАКУСА тоже люди, поэтому было решено провести небольшой прием. Бедняги-эльфы на хрупких плечах тащили ящики с алкоголем и едой. Для танцев был выбран самый большой зал конгресса. Только у одного человека не было праздничного настроения. Персиваль Грейвз сидел у себя в кабинете, нахмурив брови и вчитываясь в отчет. Как же ему не хотелось идти на этот прием! Однако сама Серафина Пиквери настаивала на его присутствии. Отказа она ни от кого не принимала. Грейвз не любил выходить в люди, предпочитая уединяться. Что может быть лучше одиночества со стаканом огневиски в руках? Он не знал, отчего больше злится: от нежелания идти на торжество или от отвратительного отчета аврора Порпентины Голдстейн. Эта девушка настоящий косяк. Маленькая катастрофа. И заноза в жизни Грейвза. Сколько раз он отмазывал ее у президента? Пять? Десять? Пятьдесят? Он уже и сам сбился со счета. Персиваль встал из-за стола и подошел к окну. Уже темнело. Медленно опускался снег, а город тонул в огнях фонарей и гирлянд. Немаги все-таки очень странные и сентиментальные. Столько ажиотажа вокруг простого Рождества. Грейвз взглянул на свое отражение: лицо заметно исхудало и состарилось, под глазами огромные круги. Ох, Голдстейн, и прибавила ты мне седины! Тишину нарушали стрелки часов, отсчитывающие последние минуты до начала торжества. Хорошо, он заглянет туда всего на час, чтобы не обидеть Серафину. А потом тихо удалится. Не успел Грейвз отойти от кабинета, как на него налетела младшая Голдстейн. - Извините, пожалуйста, мистер Грейвз! – виновато пролепетала она. Девушка была удивлена, увидев, что Грейвз направляется в зал. Однако времени заглядывать в его мысли не было, поэтому она с невероятной легкостью, присущей высоким каблукам, убежала. Какие же они все-таки разные, эти сестры. Младшая очень женственная и милая. Белокурая красавица разбила не одно мужское сердце. Ее талант в легилименции поражал. Девушка могла бы стать хорошим аврором. Старшая Голдстейн была полной противоположностью сестры. Высокая и худая, волосы постоянно растрепаны. Казалось, что и одежду она носит на несколько размеров больше – так ее хрупкая фигура утопала в ней. Глаза вечно испуганные, словно она дементора увидела. В бою вечно лезет в самое пекло. О какой женственности может идти речь? Однако у нее искренняя улыбка, а на щеках появляются милые ямочки. И глаза начинают блестеть. А еще ее легко заставить краснеть, и тогда кажется, что милее существа нельзя найти на свете. Мужчина вошел в зал. Народ уже веселился, в легком полумраке редкими вспышками возникали небольшие фейерверки. Грейвз взял стакан с огневиски и поднес к губам. - Я думала, вы не придете, - раздался голос президента за спиной. Грейвз обернулся. Серафина была великолепна, как всегда. Длинное серебристое платье обтягивало ее стройную фигуру, а волосы были собраны в простую прическу, которая ей невероятно была к лицу. - Не хотел вас обидеть. - Что же, я рада, - улыбнулась она. – Забудьте хотя бы на вечер о работе и веселитесь. Она слилась с толпой, и Грейвз снова поднес стакан к губам. В этот момент дверь в зал отворилась снова, и на пороге появилась девушка. Мужчина задумчиво повел бровью: он видел ее впервые. На ней было длинное черное платье, которое делало ее и без того хрупкую фигуру еще миниатюрнее. Короткие черные волосы были аккуратно уложены и блестели в свете редких вспышек. Девушка повернулась, и Грейвзу открылся вырез на ее спине. Она неуверенно шла и немного спотыкалась. Тени мягко ложились на ее бледную кожу. Девушка шла, и все, кого она обходила, оборачивались. Кто она? По залу поплыла медленная мелодия, и многие мужчины бросились приглашать незнакомку на танец. Она неловко отказывалась и продолжала идти. В сторону Грейвза. Он залпом выпил огневиски и отвернулся. - Добрый вечер, мистер Грейвз, - сказал знакомый голос. Мерлин ее побери. Порпентина Голдстейн. Он повернулся. Незнакомкой была Тина. Если бы Грейвз держал сейчас стакан в руке, он бы непременно его уронил. - Добрый вечер, мисс Голдстейн, - он с трудом подбирал слова. – Прекрасно выглядите. Тина покраснела. Грейвзу хотелось забрать свои слова обратно о ее женственности. Сегодня она была очень красивой. Как и всегда до этого дня. Как этого можно было не замечать? - Вы читали мой отчет? – краска спала с ее лица. - Давайте хоть на один вечер забудем о работе, - повторил он слова президента. Тина пожала плечами и взяла бокал с шампанским. Нужно или пригласить ее на танец, или о чем-нибудь поговорить. Ну же, Персиваль, не тупи, скажи что-нибудь! Он искоса поглядывал на Тину. Даже бокал она держала грациозно. Интересно, а палочку она тоже так держит? Почему он никогда не обращал на это внимание? Девушка повернула голову, и они встретились глазами. Снова этот испуганный взгляд. Тина поспешила отвести его. Внутри у Грейвза приятно покалывало от этого взгляда, и все наполнялось теплом. Теперь ему не хотелось покидать торжество. Он хотел заключить Тину в объятия и вальсировать по всему залу. Его взгляд упал на черный рояль, который стоял в далеком углу зала. На нем никто не играл. В голову пробралась сумасшедшая мысль. - Омела, - прошептала Тина. - Простите, что? – ее голос вернул Грейвза в реальность. - Омела, - повторила она. – Это Куинни придумала. Грейвз поднял голову: потолок был украшен зеленым растением с красными ягодами. На листьях был искусственный снег. - И так по всему конгрессу. И на улице. Тина виновато на него посмотрела и чуть заметно улыбнулась. Уголки губ Грейвза немного приподнялись вверх. Девушка снова отвернулась и принялась нервно теребить бокал. Щеки ее пылали. Грейвз вернулся к своим мыслям о рояле. Какая-то сила толкнула его идти к несчастному инструменту. Все перед ним расступались: что затеял начальник отдела магического правопорядка? Это вызвало интерес и у музыкантов: они перестали играть. В зале воцарилась тишина. Мужчина приподнял крышку рояля и провел рукой по клавишам. Сердце бешено билось. Мерлин, что он творит? Что с ним творит эта девушка? Он сел и глубоко вздохнул. Пальцы почти невесомо легли на клавиши, и зал пронзила медленная мелодия. - City of stars Are you shining just for me City of stars There’s so much that I can’t see По залу поплыл бархатистый голос Грейвза. От удивления многие раскрыли рты. Серьезно, это Грейвз? Мистер Безупречность? Тина выронила из рук бокал. Это ее любимая песня. Внутри все сжалось, а сердце забилось чаще, глаза наполнились слезами. Она медленно шла к роялю, спотыкаясь на каблуках. Заиграл проигрыш. Девушка закрыла глаза, чтобы слезы скатились по щекам. Грейвз только собрался петь дальше, как его прервала Тина. По залу поплыл мягкий голос Тины. Она открыла глаза и посмотрела на Грейвза. Он продолжал играть, изредка поглядывая в ее сторону. Пальцы бежали по клавишам с бешеной скоростью, голос дрожал. Их голоса слились в одно целое, словно они всегда пели вместе. Она плакала, а ему хотелось послать куда подальше свои принципы и броситься к ней, обнять и никогда не отпускать. Он мог только завороженно смотреть на нее и слушать ее волшебный голос. Она могла только смотреть на него и тонуть во взгляде черных глаз. В зале снова стало тихо. Из одного конца послышался хлопок. За ним еще. Аплодисменты подхватили все. Напряжение нарастало, и музыканты заиграли веселую мелодию. Все отвлеклись от Тины и Грейвза и стали танцевать. Тина чувствовала, что земля уходит из-под ног, а в глазах становится слишком темно. Она пошатнулась, но не упала. Сильная рука Грейвза схватила ее за предплечье и притянула к себе. - Выйдем на воздух? – жаром его голоса обдало ухо. Тина только согласно кивнула. Мгновение спустя они стояли на свежем воздухе. Легкие обоих жадно вдыхали ночной холодный воздух. Даже сюда доходила музыка. - Все в порядке? - Да. - Разрешите вас пригласить? – он протянул руку. - Да, - она вложила свою ладонь в его. Рука Грейвза легла на обнаженную спину Тины, от чего по телу прокатилась дрожь. Они медленно кружились в танце. Сердца обоих разрывали грудную клетку. Грейвз улавливал легкий запах ее духов. Тина вдыхала терпкий запах табака и дорогого парфюма. Мелодия закончилась, и они остановились. Грейвз поднял голову. - Омела… И посмотрел ей в глаза. Отвести взгляд было некуда, и Тина посмотрела туда, где недавно отражалось звездное небо. Грейвз сильнее прижал к себе Тину. Вот она уже видит каждую его морщинку. Вот он уже видит следы от недавних слез. Он нежно целует ее, словно делает это в первый раз – осторожно и ласково, боясь, что она отпрянет. Тина проводит по его щеке и погружается в приятное наваждение. Сегодня ее сны стали явью. Ведь в Рождество мечты сбываются. Они медленно двигались в такт музыке, которая звучала только у них в голове. - С Рождеством, Тина. - С Рождеством, мистер Грейвз.