Безликая симфония

Огромное здание из белого камня было видно со всех сторон парка. Кайто любил подходить к нему, любоваться на огромные афиши, на позолоченные рамы больших окон. Даже билетерша не отпугивала его, хотя была довольно объёмной дамой со страшным макияжем. Нет, он не хочет уходить отсюда. Если бы только можно было каждый день сидеть перед зданием в томительном ожидании! Кайто улыбнулся, прикрыл глаза, стараясь не потерять вдохновлённое настроение. Людей сегодня было уж слишком мало. Наверное, причина в том, что как раз близится конец года, а в такое время прохожие не особо хотят посещать культурные заведения. На улице медленно зажглись фонари, озаряя нежным светом прекрасное здание. Кайто всегда любил это зрелище. Ради него он приезжал с другого конца города каждый четверг. Хотя, если признаться, то не только ради какого-то там дома. Нет, надо быть честным с самим собой. Кайто приходил сюда по другой причине. Он каждый четверг ждал его… Человека, который одним своим взглядом мог заставить сердце биться быстрее. Стало холодно. Ветер нагло колол нежные руки, пальцы подмёрзли. Наверное, уже можно заходить в здание. Кайто остановился возле первой ступеньки, блаженно закрыл глаза и тихо прошептал: «Филармония». Он ждал этого момента целую неделю. По спине пробежал холодок, даже колени предательски задрожали. Собравшись с мыслями, поднялся. До Большого зала Кайто дошёл на ватных ногах. Он прекрасно слышал звонок, оповещающий о необходимости сесть на своё место, но никак не мог решиться зайти. Дрожь в коленках давала о себе знать. Как же сложно решиться на такое важное действие, когда в голове так много ненужных мыслей. Кайто сел не далеко от сцены, всматриваясь в окружающих его людей. Он не был готов перевести взгляд на сцену, ведь это настолько волнующе. Уже объявили первую симфонию, которая будет исполнена прямо сейчас, а Кайто всё ещё не сумел поднять голову. Он бездумно смотрел в пол, чувствуя, как краснеют щёки. Мгновение и заиграла первая скрипка. Казалось, что сердце сейчас просто остановится от волнения. Играл он… Кайто каждый раз приходил ради первой скрипки и понимал, что ни разу в жизни его не заметят. Просто садился поближе и, затаив дыхание, смотрел прямо на сцену. Таких же взглядов десятки – его никогда не увидят. Это просто невозможно. Ни здесь, ни сейчас, никогда. Красивая скрипка с ярким звучанием, которое хочется слушать и слушать; длинные пальцы, уверенно водящие смычком по туго натянутым струнам. Они дрожат, пульсируют, совсем как нервы Кайто. Как же хотелось найти в себе силы посмотреть в глаза этому человеку. Он такой красивый, а его музыка настолько берёт за душу, что не остаётся ничего, кроме слепого восхищения. Тихий, но совсем не плачущий голос первой скрипки постепенно сводит с ума. В голове словно появляется туман, заставляя каждого сидящего в зале дрожать от невероятных ощущений… или в таком экстазе только Кайто? Он уже не мог контролировать свои движения, автоматически двигая пальцами, словно касался воображаемых клавиш рояля. Пушистые алые ресницы ложились на щёки, позволяя первой скрипке проникнуть в мелодию всей душой. Ему не раз напоминали о необходимости играть по воле дирижёра, но продержаться более пятнадцати минут не получалось. Музыка словно захватывала весь разум, делая всё вокруг ненужной декорацией. Акайто осторожно надавил на струну, чувствуя, как она послушно прогибается под его пальцами, издаёт нежный, немного робкий звук. Завораживающе прекрасно. Ради этой превосходной мелодии он готов был на всё, только бы скрипка никогда не останавливалась. Кайто закрыл глаза, стараясь понять: что именно заставляет его настолько сильно желать музыки. Никто кроме этого человека не мог создавать настолько влекущие звуки. Это была не простая игра без эмоций, а настоящий шедевр. Всё словно исчезало за пеленой сладких звуков. По всему телу гулял холод, но Кайто не мог даже пошевелиться. Он не открывал глаза, наслаждаясь постепенно охватывающим возбуждением. Нет, не правильно… может, вдохновением? Кайто и сам не мог понять, что за чувство зарождается у него в сердце во время концертов, почему пальцы становятся холодными, синеют ногти, а перед глазами только ноты-ноты. Холодно, захватывающе холодно. Акайто открыл глаза, пытаясь рассмотреть, кому же он отдаёт свою душу, ведь то, что вкладывалось в эту мелодию, было намного больше, чем простое мастерство. Зал казался бесформенной серой массой, растекающейся по креслам. Ни одного чёткого и приятного лица, словно он играет перед глухими. Внезапно кольнуло в позвоночнике – на него смотрел кто-то. Акайто не знал, что это за человек в шестом ряду, но прекрасно видел его блестящие синие глаза. Восхищение, возбуждение, страх – всё перемешалось в этих мягких чертах лица. Пальцы словно самостоятельно двигаются, несильно стуча по спинке кресла. В этих плавных движениях угадывается та же мелодия. Акайто переходит на фортиссимо*, струны сильнее кричат ему на ухо, но он этого уже не слышит. Юноша с шестого ряда сжимает ладонь в кулак и прикладывает его к сердцу, а в блестящих глазах проскальзывает какая-то непонятная эмоция. Громкий звук оркестра, движения дирижёра – всё смешивается в одну большую мелодию. Кайто на мгновение показалось, что он смотрит прямо в глаза. Нет, этого просто не может быть. Наверное, воображение слишком сильно разыгралось. Отрывистая, немного грубоватая музыка становится проникновеннее. Кайто почему-то начинает казаться, что этот тёплый поток обволакивает его, пытается утопить в собственных чувствах. По коже опять пробежал холодок, но на этот раз ледяные пальцы мимо воли коснулись сердца. Почему оно так быстро колотится? Перед глазами только первая скрипка. Кайто прекрасно ощущал, как щёки и уши постепенно краснеют. Какой стыд – ему кажется, что вся эта мелодия принадлежит только ему одному. Не в силах противостоять нахлынувшим эмоциям, он закрывает лицо ладонями, но быстро опускает их на колени. Не может не смотреть на сцену. Не в силах избавиться от пьянящего чувства, охватывающего всё тело. Акайто сильнее сжимает струны, они болезненно впиваются в кожу, но ему именно это и нужно. Восхищение в синих глазах становится только сильнее. Юноша с шестого ряда почувствовал это. Он понял, кому адресована каждая нота, каждая пауза. Акайто начинает забываться. Его опьяняет музыка, заставляет немного наклонять голову, совершать резкие движения корпусом. Он не в силах противостоять чувствам, рвущимся из самого сердца. Дирижёр поднимает правую руку выше, плавно выводит в воздухе формулу единения оркестра, но Акайто больше не может смотреть на него. Его взгляд прикован к юноше с синими глазами. Стараясь разорвать цепкие нити музыки, намеренно пережимает струны, но даже боль кажется какой-то сладкой, желанной. Акайто чувствует, что начинает сходить с ума. Ему хочется передать всё своё естество первому за долгие годы слушателю. Кажется, сердце вытекает через пальцы, течёт по струнам и рвётся вместе с резкими звуками. Кайто вздрагивает, не в силах отвести взгляд. Сердце колотится ещё быстрее, словно собирается выпрыгнуть из груди. Такое происходит впервые. Он никогда раньше не был настолько близко к мелодии. Манящее желание встать, подняться, обнять того, кто играет настолько чувственно и желанно. Акайто охватывает восторг, он чувствует, что слишком сильно прижимая струну скрипки, сердце юноши с шестого ряда точно так же сжимается. Обжигающая власть над чужой душой. Юноша полностью подчиняется любому его желанию. Вздрагивает, восхищается, смотрит… слышит! Он единственный, кто сумел почувствовать это, настолько сродниться со скрипкой, что ощущает каждое прикосновение на собственной коже. Кайто вздрагивает, он чувствует, как сердце рвётся из груди, как музыка уносит в водоворот эмоций. Кажется, он сам превратился в скрипку, словно холодной кожи касается маэстро. Дрожь не даёт сосредоточиться, но Кайто напряжён до предела. Он хочет поскорее стать частью этой мелодии, раствориться в ней, никогда не выходить из здания, слышать музыку вечно. Сладко, тягуче и одновременно с этим так больно. Акайто закрывает глаза и позволяет себе отдать последние частички души мелодии. Всё равно она долетит лишь до одного человека в зале, но какого! Сердце медленно растапливается, разливается по струнам, разлетается звуками. Мелодия останавливается… три последних аккорда и по телу пробегает волна усталости. Акайто полностью опустошён, впервые за долгие годы, но это чувство привлекает, создаёт особый водоворот эмоций. Поклон, прощание, свет, но он уже не думает об этом. Машинально складывает скрипку и уходит, так и не сказав своим коллегам прощальных слов. Акайто ищет в серой безликой толпе нежно-синюю макушку. Касается пальцами чужой руки и чувствует полную отдачу, такую же, как и у скрипки. Смотрит в синие глаза полные восторга, осторожно направляет юношу к выходу, не решаясь отпустить его. Кайто удивлён, но не находит в себе желания говорить. Ему кажется, что сейчас слова будут неуместны. Он готов следовать за этим человеком, дышать тогда, когда он скажет. Не нужно никаких вопросов. Кайто чувствует, что у него в груди бьётся чужое сердце. Каждое прикосновение обжигает теплом, не позволяет разрушить сладкий экстаз. В квартире с высокими потолками он послушно подходит к окну, и сердце сладко сжимается от невероятного вида на город. Опять музыка, такая же проникновенная, словно обнажающая всё самое сокровенное. Её ставят на повтор, заставляя вздрагивать от каждого нового звука. Тёплые губы, нежно прокусывающие, сжимающие, словно вкладывают в Кайто какую-то особенную эмоцию. Он не сопротивляется, только сильнее прижимается, позволяя управлять собой. Это не кажется неправильным, пусть они даже не знакомы, но кажется, что сердце первой скрипки уже давно бьётся в его груди. Акайто проводит пальцами по обнажённому телу, вслушиваясь в сладкие стоны, растворяющиеся в громкой музыке. Юноша слишком податлив, он выгибается, издаёт удивительно чистые звуки, позволяет вести себя, совсем как скрипка Страдивари**. Хочется сжать его, подчинить себе, наполнить грудь. Пустота внутри становится тяжёлой ношей, от неё хочется избавиться, заполнить душой этого юноши. Растворить его в эмоциях, совсем как септаккорд*** в гамме мелодического минора****. Дыхание Кайто сбивается, он сжимает пальцами синюю простынь, прижимается лбом к холодной стене, готовый от малейшего движения рассыпаться на шестнадцатые***** под ловкими пальцами. Хочет о чём-то попросить, но слова так и не срываются с губ, они застывают где-то в глотке, превращаясь в стон. Кайто поддаётся, позволяет маэстро рвано, с каким-то странным ритмом двигаться. Горячие губы касаются спины, прижимаются к ней, заставляя учащённо дышать, ловить ртом воздух. Холодные пальцы умело пробегаются по телу, вызывая дрожь где-то глубоко внутри. Кайто тает под этими ласками, ему хочется ещё. С какой-то детской наивностью, сжимая его внутри себя, позволяя всё что угодно, он прижимался грудью к холодным простыням, сжимал их, кусал, но так и не смог произнести ни слова. Акайто с восхищением водил пальцами по груди и животу юноши, чувствуя полную отдачу, рвано целовал в позвоночник, чувствуя, как тело в его руках вздрагивает, пульсирует, звучит. Это сводило с ума, заставляло с большим желанием проникать в него, подчинять себе и растворяться в его сладостной мелодии. Кайто слышит уже в пятый раз повторяющуюся музыку, невольно подстраивается под неё, кусает собственные пальцы, сжимаясь и дрожа. Сердце словно растеклось по всему телу, его биение слышится везде. Акайто с трудом держит себя в руках – его неожиданный любовник даже в такт попадает своими стонами и движениями. Это подкупает, заставляет желать разрядки; не только духовного, но и физического опустошения. Его наивно сжимают, возбуждая этим ещё сильнее. Ещё несколько толчков и Кайто замирает с громким стоном, попадающим как раз в конец такта. Он прижимается щекой к уже тёплой подушке, ощущая, как душа наполняется, становится больше, вбирает в себя музыку чужого сердца. Кайто тяжело дышит, касается себя, проводит пальцами по смятой простыни. Акайто рухнул на постель – в его сердце едва заметно пульсирует чужая мелодия, он это ощущает. Родственную душу, которая согласилась полностью отдаться, раствориться в нём. Проводит пальцами по синим прядям и чувствует, что душа всё ещё не полна настолько, насколько хотелось бы. Наклоняется и нежно касается чужих губ поцелуем. Кайто замирает как новенькая скрипка, не привыкшая ещё к пальцам маэстро и расслабляется, отвечает, поддаётся. Акайто чувствует через тонкую простынь, как бьётся сердце и его наконец-то переполняет тепло, обжигающее лёгкие. Горячий и первый поцелуй дал Кайто почувствовать своего мастера, слиться с ним, понять его. Не хотелось ничего говорить – музыка сказала всё за них. Доверчиво прижимаясь к груди, Кайто прислушивается к громыхающей из колонок музыке. За окном даже начали падать большие и пушистые снежинки. – Как же тебя зовут? – голос заставил юношу вздрогнуть, ведь он говорит с ним! Прямо как в сказке. – Кайто… – едва слышно шепчет. – Даже имя похожее, – эти слова прозвучали, словно в пустоту. Кайто давно было известно об этом нюансе, но он ничего не говорил, позволяя Акайто ласково поглаживать себя. А за окном шёл первый снег, засыпая дорогу в филармонию новым белоснежным покрывалом.