«Здарова, ёпта…
Договоримся на берегу. Если ты какой-то левый чел, агент по недвижимости или коп, то прямо сейчас порви эту писанину, выкинь и забудь, что когда-либо её видел. Но если тебя зовут Светлана, Мэнди или Игги и твоя фамилия Милкович, то присаживайся, бля, тебе предстоит небольшая экскурсия в мои пиздопереживаниясоветы»
«Света, начну с тебя. Ты должна обязана вырастить Ева настоящим мужиком. Узнаю, что мой сын какой-нибудь ёбаный балерун, или что фигурки на доске переставляет, приеду и самолично сниму с тебя скальп, поняла меня? Никаких танцев или занятий для задротов, отдай его в спорт, пусть пацан учиться себя защищать.
Если не будет хватать денег, спроси в «Алиби» сучку по имени Джо, скажи, что ты от Микки, и в своём русском стиле заставь его вернусь долг. Я специально его не тряс, чтобы накопилось, так что только попробуй после этого сказать Евгению, что его отец — мудак. У меня для тебя всё, люблю вас, бывай»
«Игги, твоя очередь. Если ты домой забрёл случайно и под наркотрипом, отложи прочтение до завтра, а если ты в адеквате… то слушай сюда. Кончай сравнивать себя с отцом, прекрати жевать сопли и возьми себя, нахуй, в руки, долбоёб. Не надо проёбывать свою жизнь только из-за того, что ты Милкович. Соберись, займись делом. Вспомни, как пиздато ты раньше латал тачки друзьям, начни преподавать английский русским шлюхам, или… не знаю, найди Мэнди, например. Не привлекай к себе лишнего внимания, не твори хуйню, просто найди её и сваливайте вместе куда-нибудь на юг. Не ссы, братец, у тебя всё получится, только включи уже, блять, свой мозг.
Я… я верю в тебя, чувак. Правда. Не подведи меня»
Вместе с табаком заканчиваются и силы. Тебе так сильно хочется схватиться за нож, упасть на пол и от души полоснуть им по рукам, что одной только мысли пробирает мандраж. Всё тело зудит, закипают нервы, ты почти к этому готов — просто взять и обрубить, но ты лишь жалкий трус, который, шмыгнув носом и надавив подушечками пальцев на глаза, вновь возвращается к письму.«Мэнди…
Ёбаный твой рот, Мэнди, знала бы ты, как мне тебя не хватает. Когда ты свинтила из нашего гетто со своим стероидным обмудком, всё пошло по пизде. Батя окончательно с катушек слетел, про Колина я вообще ничего не знаю — он пропал спустя неделю после тебя, Игги сторчался, лишь бы не помер, а я… я разбежался с рыжим уродом, чуть не убил или всё-таки убил человека, сел за это в тюрьму, сбежал и пустился в бега. Короче, как обычно, всё в духе Милковичей. Тебе я нихуя советовать не буду, ты и без меня всё знаешь, просто хотел сказать, что очень скучаю по тебе и твоим нравоучениям.
И вот ещё чё, повидайся с лупоглазым Галлагером, у него для тебя кое-что есть»
Следующие несколько предложений выжжены сигаретой и, предположительно, залиты дешёвым бухлом, но ты умудряешься в этом месиве различить собственное имя, фразу «ну их всех нахуй» и криво нарисованное сердечко.«Итак, товарищ полицейский. Если ты всё-таки надеялся здесь найти зацепку о моём местонахождении и теперь читаешь этот абзац, хочу тебя удивить, но я не настолько еблан, чтобы вот так тупо палиться. Печалька, хуле.
Удачных поисков, офицер»
Когда ты дочитываешь, пальцы непроизвольно дёргаются и выпускают мятую бумагу в свободное падение на стол. Расставляешь пошире ноги, прижимаешь сложенные друг на друга ладони ко лбу и упираешься локтями в колени, только в этот момент начиная, наконец, осознавать, чё ты на самом деле натворил. Ты, конечно, никогда не претендовал на звание «самого одарённого» в своей семье, но то, сколько говна наворотил ты, не наворотил ещё никто из них. Судьба раз за разом давала тебе миллионы возможностей быть счастливым, предлагала сотни вариантов, но каждый из них ты успешно отвергал. Ты отказался от жизни с Микки, несколько часов назад оставляя его на границе одного, отказался от жизни с Калебом, потому что тот был слишком, блять, нормальным для тебя, отказался от жизни с Тревором, потому что и он оказался не тем, кто тебе нужен. С кем бы ты ни был, ты сначала портил их жизни, поганил их нервы и здоровье, а потом брался за свою. Ты начал врать самому себе и продолжал это делать, отказываясь вообще от всего, от любого шанса. Причём сам, по собственной воле, оправдываясь биполяркой и собственной фамилией. Поднимаешься на ноги, на миг теряя опору, затем два раза сгибаешь лист и пихаешь его в задний карман джинсов, зачем — не понимаешь, но наивно надеешься однажды узнать. Медленно оглядываешься по сторонам, зная, что напоследок, зная, что больше не имеешь права сюда возвращаться. Из дома выходишь спиной, будто бы не хочешь прощаться, и, лишь только отпустив дверную ручку, слышишь: — И ты тоже? От испуга резко оборачиваешься и облегчённо выдыхаешь, когда видишь Липа, сидящего на ступеньках с пивом и закруткой в руках. У него подавленный вид, растрёпанные волосы и уставшие голубые глаза. — Ты чего тут? — спрашиваешь тихо, присаживаясь рядом и подаваясь чуть вперёд в попытке разглядеть лицо. — Ты… — Да, мужик, я пьян, — перебивает тебя он и усмехается. Подносит сигарету к губам, глубоко затягивается и, неспеша выпуская изо рта дым, осторожно стряхивает собравшийся пепел себе под ноги. — Кого искал? — Да я так… футболку забрать зашёл, — говоришь так неуверенно, что самому в истерике залечь охота. — Походу, не нашёл, — он бегло осматривает тебя с ног до головы и сдержанно смеётся. — Ты так и не ответил, что здесь делаешь? — Пришёл спросить совета у Мэнди. Ты понимаешь, что у него основательно так течёт крышак от переизбытка спирта в организме, но ты, впрочем, тоже не из ряда здоровых, да и не подыграть — себе дороже. Играть в прошлое тебе нравится куда больше, чем жить настоящим. — Она молчит. Обижается за то, что я опять обосрался. За то, что не могу себя контролировать и не нажираться всякий раз как в последний, — он замолкает на пару минут, а после, убрав со лба несколько прилипших от духоты прядей, поворачивается к тебе и прищуривается. — Ты ведь не был на двойной смене, да? — Звонил им? — А нахуя? От тебя Милковичем за километр несёт. Ты открываешь рот, чтобы что-то сказать, чтобы снова оправдаться, но понимаешь, что уже нечем, поэтому молчишь, стыдливо покусывая внутреннюю часть щеки. Карты раскрыты и притворяться больше необходимости нет. — И мне интересно вот чё. Какого хуя ты вернулся? Просто… ну, для чего, Йен? Хороший вопрос, на который даже ты не знаешь ответа. — Слушай, да, лично мне Микки никогда не нравился. От него была иногда, конечно, своеобразная польза, хотя в целом он был полнейшим придурком, но он, если так подумать, оказался единственным, кто искренне любил тебя, а не твой член, — он откидывает докуренную сигарету на проезжую часть и через нос выдыхает остатки дыма. — Ты давно ему за всю парашу отомстил, нахуя продолжаешь? Тебе хочется вмазать брату не потому, что его пьяные бредни слушать остоебало, а потому, что он слишком громко и отчётливо говорит правду, которая теплится у тебя под коркой головного мозга, но которую ты всё никак не найдёшь смелости принять. — Что делать — решать только тебе, я могу только постараться тебя понять. Но ты… — он встаёт на ноги и, придерживаясь за перила, спускается с лестницы, — ты подумай о том, что в наших с тобой жизнях Милковичи были лучшим событием, — трагично усмехается, мотыляя башкой, и, только собираясь двинуться восвояси, останавливается, разворачивается лицом к тебе. — Чуть не забыл, — и суёт тебе мятый клочок бумаги, который ты, не раздумывая, забираешь, лишь бы поскорее избавиться от Липа и его ёбаной правды, — он просил отдать это Мэнди, но тебе, наверное, нужнее. Когда он уходит, ты изучаешь бумажку и находишь на ней неровно начёрканные заканчивающейся ручкой цифры. Куда будет адресован звонок, ты быстро догадываешься, но ещё какое-то время мнёшься, боишься набрать, почему-то чувствуя себя в шкуре вора, напиздившего ценности из сейфа. — Алло? — но когда слышишь его голос, чувствовать перестаёшь вообще. — Мик, — выдыхаешь в трубку, закрывая глаза и поджимая губы. — Блять, мне так… — …жаль, — слышится равнодушие по ту сторону. — Знаем, проходили. Чё хотел? А тебе бы самому знать, зачем позвонил, зачем что-то сказал, зачем, нахуй, бумажку эту у Липа взял, ведь мог бы этого не делать и дальше доживать свой срок в самобичевании и лжи, что перспектива — вау, правда, парень? Тебе задают вопросы, думая, что ты знаешь на них ответы, но в действительности ты не знаешь ровным счётом ни-ху-я. — Я совершил ошибку, — признаёшься ты, скорее, себе, чем ему. — Ещё одну? — слышишь его усмешку и усмехаешься в ответ. — Чё на этот раз? — Я… я вернуться хочу, Микки. — Чтобы опять бросить? Я больше не вывезу, Галлагер, я не железный. — Я могу всё исправить, слышишь? — оголтело нашёптываешь ты. — Я думал, что порознь нам будет лучше, чем вместе, думал, что смогу научиться жить без тебя, но правда в том, Мик, что, что бы я ни делал, всё возвращается к тебе. И если… — Уймись. — …если ты только дашь мне шанс, я… — Хватит! — …я все исправлю, потому что я, блять, люблю тебя, и больше… «…всего на свете боюсь тебя потерять, потому что тогда потеряюсь сам» хочешь договорить ты, но звонок обрывается и, вместо уже привычного шипения из-за хреновой связи, ты слышишь лишь гудки. Тяжело сглатываешь, сильно прикусываешь кожу на губах и сжимаешь кулаки, словно нутром чувствуя, как смеётся над тобой вселенная. Тебя минут на десять отматывает назад ко всем твоим неверным, тупым и эгоистичным решениям, из-за которых желание сдохнуть усиливается в стократном объёме, но тогда же ты чувствуешь вибрацию телефона, уведомляющего о новом сообщении. 9:15 «Неизвестно»: Это реально твой последний шанс, мудила.~
Трудно сказать, поменяется ли твоя жизнь к лучшему или ты так и останешься неопределённым идиотом, бездомной собакой мечущейся от одних тёплых рук к другим, но уже через час, пакуя чемоданы и выпрашивая у Кевина машину, тебе не хочется ни о чём думать или размышлять, тебе не хочется придумывать, додумывать или строить догадки, тебе хочется только одного — под конец не наебать судьбу, потому что, похоже, она поворачивается к тебе лицом в последний раз.