Умереть за тебя.

Даже если бы захотел, Шизуо не смог бы сказать, когда ненависть внутри перестала раскаленным железом выжигать сердце, а о грудную клетку забилось желание вечно смотреть в вишневые глаза с шальными искрами. Он бы вряд ли вспомнил, в какой момент в картинках снов замелькала черная куртка с меховыми отворотами, начал мерещиться заливистый смех с нотками безумия. И никогда бы не признался в своих чувствах, полностью отрицая их существование. Хейваджима столько раз пытался представить свою жизнь без наглой улыбки, без вечных подкалываний и их личной игры в «догонялки». Не выходило. Он мечтал о том, как будет медленно убивать блоху, смакуя каждый удар, чувствуя, как под кулаками хрустят кости, как по костяшкам пальцев стекают теплые ручейки крови. И от таких мыслей внутри все переворачивалось. Пытаться понять Шизуо даже не старался, просто смирился. Смирился с тем, что не сможет спокойно дышать без проклятого информатора. И почему он приносит в его жизнь лишь хаос и неразрешимые проблемы? И вышибала бесился. Сходил с ума, если можно это так назвать. Он обрушивал свой гнев на ни в чем не повинные кирпичные стены городских домов. И не редко на них оставались глубокие вмятины с кровавыми подтеками. Как он вообще может нуждаться в этом…? Что с ним происходит? И ответ снова ускользал, лишь на миг показавшись. Шизуо всегда знал, что Орихара — человек с изюминкой, он сложная загадка с необычным решением. Хейваджима не раз сравнивал информатора с книгой, в которой множество необычных поворотов сюжета и запутанных смыслов. Но ведь книга от этого не становится менее интересной? Вот и Шизуо так думал. Он мог всю жизнь смотреть в эти темно-бордовые глаза, отдававшие лихорадочным блеском с капелькой безумия. И в этих глазах не было страха, который так привык видеть вышибала у людей при его появлении. В них сквозила твердая решимость и нескончаемый задор, подначивающий продолжать эту своеобразную игру с летающими автоматами и дорожными знаками. Орихара не боялся его, и это давало вышибале повод считать его достойным врагом, которого он ненавидел. Но Хейваджима помнил, как однажды, во взгляде информатора скользнула боль. Но не обычная боль от тяжести жизни и навалившихся проблем. Она была слишком глубокой и выразительной, а еще эта боль была давней. Шизуо тогда настолько сильно удивился, что даже забыл, как сильно он хотел убить Изаю. И все продолжал стоять как истукан, когда с бледного лица Орихары сползла ехидная ухмылка, уступив место грустной усмешке. Все остальное осталось как в тумане. Кажется, информатор сказал, что Шизуо что-то понял, а потом легко коснулся его губ своими и, проведя рукой по щеке вышибалы, скрылся в темноте переулков. В ту ночь он исчез. Исчез надолго, оставив Хейваджиму одного с бурлящими внутри противоречиями и стучащими в голове последними словами в тот вечер: «Я все еще ненавижу тебя, Шизу-чан, а потому не смей меня забывать».Вышибале было плохо в то время, как никогда. Он метался по ночам, просыпаясь от странных снов со смертью Орихары. И казалось ему бы радоваться нужно, но каждый раз сердце стучало как бешеное, болезненно сжимаясь при каждом ударе. И Шизуо помнил. Помнил и ненавидел своего врага до глубины души, но вместе с черным цветком в груди прорывался еще один нежный росток. Такой маленький, но тем не менее такой упорный. И тогда он пообещал себе, что сдохнет, но найдет этого проклятого информатора, где бы он ни был. «Я из-под земли тебя достану, блоха! И я признаюсь тебе в своей лютой ненависти. И Шизуо начал поиски. Он спал по три-четыре часа в сутки, проводя большую часть своей повседневной жизни либо за компьютером, либо за расспросами. Но чем ближе он подбирался к разгадке, тем искуснее Орихара прятался от него. И Хейваджима бесился, сметая все на своем пути, мечтая лишь добраться до своего врага, чтобы свернуть ему шею и посмотреть, как тот будет корчиться в предсмертной агонии. Снова и снова Шизуо отметал все подсказки трепетно бьющегося сердца, характеризуя все свои действия жаждой прикончить назойливое насекомое, портившее ему кровь все эти годы. Он готов был принять любое объяснение, но только не самое простое. Прошло пять лет к тому моменту, как эти поиски дали хоть какой-то результат. Шизуо помнил ту ночь в мельчайших деталях. Он тогда проснулся посреди ночи, и подняв голову с подушки, увидел Изаю, стоящего у раскрытого окна. В голове сначала пронеслось отчаянное желание прибить эту наглую блоху, которая так бесцеремонно, после стольких лет отсутствия, заявилась к нему в квартиру и в его жизнь. Но потом откуда-то из глубины возникло другое, более сильное и нежное. Оно задавило все порывы необдуманной мести и всепоглощающей ярости. И Шизуо просто обнял его, прижав к себе, почувствовав, как в крепких руках вздрогнуло худое тело уже бывшего врага, как расслабились его мышцы, чувствуя обволакивающее тепло и разливающийся в груди жар. В тот момент пропали все мысли о невозможности собственных чувств, он готов был кричать всему миру о том, как он был рад видеть свою блоху. И Хейваджима понял, как сильно он соскучился по этому мерзкому смеху и ехидной ядовитой улыбке. По слащавым ноткам бархатного голоса и по этому запаху корицы, смешанной с терпким ароматом горького черного кофе. Шизуо ясно запомнил то счастье, что светилось в глазах Изаи, когда тот обернулся. Счастье напополам со слезами, стекавшими прозрачными струйками по бледным щекам. Запомнил, как чувствовал дрожь тела информатора и как он прижимался к вышибале в поисках тепла. Запомнил как сцеловывал слезы с любимых глаз, как оставлял ярко красные пятна на тонкой шее. И в ту ночь они были самыми счастливыми друг с другом, они могли быть вместе, хотя каждый из них гадал, когда им придется вновь разбежаться по разным сторонам этого жестокого мира. Правда, тогда им было все равно. Абсолютно. Они не могли насытиться ласками друг друга, плавящими кожу. Поцелуи были слишком обжигающими и страстными, а руки, блуждающие по телу, доводили до полного изнеможения. И как утром в голову лезли назойливые мысли о неправильности и абсурдности произошедшего, но прижатый к груди Изая, ровно посапывающий и забавно морщащий нос во сне, разгонял все сомнения по поводу сложившейся ситуации. И Шизуо лишь нежно улыбался, целуя в лоб свое маленькое счастье, тихо спящее под боком. От старой израненной ненависти, кажется, не осталось и следа. И сколько бы вышибала не гадал, куда она делась, так и не смог понять. Для него было важнее, что он был счастлив. Они провели вместе целый год. Бок о бок. И сколько бы они не ссорились, носясь по улицам Токио, для которого и строился весь этот спектакль, они не расставались. Изая не изменил своей привычке подкалывать Шизуо и язвить, но вся его былая спесь ушла, провалившись в небытие. Да и сам Хейваджима стал сдержаннее, не пытаясь разнести все в радиусе нескольких метров из-за простого недовольства. Они были рядом, помогали друг другу, поддерживали. Между ними появилась особенная связь, одна на двоих, которая научила понимать с одного взгляда. Им не требовалось слов. Они знали все друг о друге и просто наслаждались. Они никогда не говорили признаний в любви. Просто потому что этого и не требовалось. Но потом Орихара неожиданно исчез, снова не оставив после себя ни единой ниточки, разбив хрупкую идиллию, между ним и Шизуо. И снова в груди появилась забытая боль, режущая острым лезвием изнутри. Снова явилась госпожа Ярость, забытая и обиженная. Он стал завсегдатаем бара и любителем хорошенько выпить вечером. И в то серое пасмурное утро день начинался по обыкновению паршиво. В то утро вышибала разбил телевизор об стенку, пытаясь отыскать желанную таблетку от похмелья. И он собирался сломать телефон, зазвонивший так не вовремя, но мутный взгляд неожиданно зацепился за надпись на экране. Ему звонила Намие Ягири. Она что-то долго лепетала о прошедших месяцах и каком-то главе очередной мафии. А потом было единственное, что из всего разговора запомнил Шизуо. Она нашла его. Она нашла Орихару Изаю. Хейваджима не помнил, как выбегал из дома, на ходу ловя такси, как набирал номер Шинры, как кричал на секретаршу информатора, твердя ей лишь один вопрос:«где?». В тот момент он готов был отправиться хоть на край света за ним. Он обязан был узнать раньше, он обязан был почувствовать, что Изае грозит опасность. Это его вина, что он не нашел его. Шизуо клял себя за то, что он развлекался, пока единственный, кому принадлежало его сердце, был отдан на растерзание голодных псов мафиози. Информатор нашелся на окраине города, в одной из старых заброшенных построек, когда-то использовавшихся под заводы. Затуманенные глаза, не видящие ничего, избитое израненное тело все в синяках и переломах. Он не узнавал Шизуо, слабо пытался вырваться из рук, собирая по крупицам оставшиеся силы. Шинра тогда вынес жуткий вердикт, заставивший вздрогнуть Хейваджиму. «Лучше быть убитым, чем чувствовать такое» Но Шизуо не готов был расстаться с надеждой на лучшее. Он верил, что сможет поставить информатора на ноги, хотя подпольный доктор и говорил, что Изая вряд ли выкарабкается из цепких лап близкой смерти. Ведь это он виноват в том, что Орихара похож на безвольное обезумевшее животное, в котором с трудом можно было узнать вечно прыткого и ехидничающего «серого кардинала» Токио. Он тогда все время лишь одну фразу изо дня в день: «Только не трогайте его, он ни в чем не виноват». Хейваджима день и ночь проводил рядом с Изаей, выхаживая того, как маленького ребенка. И каждый раз сердце отдавалось гулкой болью при виде сломанного Орихары, шарахающегося от любых прикосновений. Но вышибала был тверд в своем намерении вернуть того к жизни. И как мог, отдавал всю любовь, пылающую в сердце. Со временем упорные труды принесли свои результаты. Довольно положительные. Изая начал походить на нормального человека, живущего размеренной жизнью. А еще через год он снова начал подавать признаки того, кем был раньше. На губах снова играла ядовитая улыбочка, и он как обычно сыпал подколами и оскорблениями. Шизуо никогда в жизни так не радовался своему исковерканному имени. Но что бы он ни делал, парень отказывался рассказывать о том, что произошло тогда. Лишь постоянно нервничал и оглядывался по сторонам, словно ожидая очередного нападения. И снова между ними возникло былое безоговорочное доверие. Хотя Изая, как и прежде, не говорил слов о любви. А зачем? Шизуо и так это знал. И никогда бы не подумал, что все обернется еще трагичней, чем случилось прошлый раз. Он бы никогда в жизни не поверил, что будет истекать кровью на руках у Орихары, утирая слезы последнему. В тот день Изая не вернулся вечером от Шинры, а Шизуо просто не смог его забрать, потому что задержался на работе. А когда Хейваджима вернулся в свою квартиру и не обнаружил блоху, он сорвался. Он был готов убить любого, кто хоть пальцем прикоснулся к Орихаре. Пропажа обнаружилась в одной из подворотен, избитая до потери сознания и истекающая кровью. Вышибала помнил, как крепко прижимал к себе бессознательное тело информатора, как по щекам текли слезы. Он помнил, как кричал, когда Шинра оттаскивал его от тела, умоляя успокоиться и дать ему помочь Изае. И как Орихара кашлял, приходя в сознание, и цеплялся за сильные руки Хейваджимы, как за спасательный круг, боясь снова провалиться в омут всепоглощающей тьмы и боли. Им двигало желание спасти дорогого сердцу человека. «Беги, Шизу-тян, беги. Они ищут тебя» Шизуо не понимал, о чем толкует информатор, и кто может его искать. Он уговаривал Изаю поберечь свои силы, лелея в душе надежду на счастливое будущее. Но когда перед ним появились несколько амбалов, прикрывавшие спинами главу мафии, все встало на свои места. Старый знакомый решил поквитаться за прошлые обиды, попытавшись достать вышибалу, отнимая у него самое дорогое. Что ж, Хейваджима вынужден был признать, что он успешно справился, но так просто парень сдаваться не намерен. «Ну здравствуй, Хейваджима Шизуо. Не правда ли ловко я заманил тебя?» Где-то в груди тогда царапался зверь, проснувшийся после долгой спячки, готовый защищать свое до последнего вздоха. По телу разлилась до боли знакомая волна горячей ярости, смешанной с отчаянным желанием вцепиться в горло своему врагу. В нем проснулась жажда крови. И в тот момент Шизуо понял — он готов пожертвовать всем, даже жизнью, чтобы защитить свое счастье, он пойдет на все, чтобы защитить Изаю. Он сопротивлялся изо всех сил, круша все. Под мощными ударами сминались тела телохранителей, превращаясь в кровавое месиво. Но что бы ни делал Шизуо, мафиози даже не дрогнул, а на лице красовалась ехидная ухмылка, еще больше распаляя гнев монстра внутри. Но когда на плечо легла прохладная ладонь, в попытке остановить его, вся ненависть словно провалилась под землю, а перед глазами стоял Изая, пытающийся изо всех сил удержаться на ватных ногах и вымученно улыбаясь уголками губ. И тогда Шизуо понял, что все попытки сопротивления бесполезны. Что бы он ни пытался сделать, на его поле осталось слишком мало шашек, чтобы пройти в «дамки». Просто у противника с самого начала игры был припасен в рукаве джокер для последнего решающего хода. И приставленный к голове Орихары пистолет говорил о многом. В частности, о том, что это конец. И он смирился, опустившись на землю и крепко сжимая в объятиях цеплявшегося за остатки сознания Изаю. Пришло время попрощаться. «Прощай, Хейваджима Шизуо» Несколько громких хлопков разорвали воздух, а на белой рубашке расцвели кровавые розы. Боль так и не пришла. Шинра хотел помочь ему, но Селти остановила его. Изая не смог бы выжить, даже если бы очень захотел, уж слишком тяжелые были ранения. А Шизуо просто не сможет жить без него. «Идем, Шинра. Мы больше ничем не сможем им помочь. Они слишком любят друг друга, чтобы расставаться» И сейчас Шизуо сжимал в ладони бледную тонкую руку Изаи и еле-еле улыбался. Он в последний раз любовался глубиной глаз, хранящих так много чувств и бесконечную любовь к нему. Как много времени они потратили на пустую ненависть. Как много они упустили в своей жизни, пытаясь убить друг друга, в то время как могли быть вместе. В то время он никогда бы не подумал, что когда-нибудь будет так сильно любить того, кого звал врагом. Он вспоминал все, что было с ними. Все, через что они прошли вместе. И улыбка становилась шире, а во взгляде снова появились отблески того счастья. И Орихара улыбался в ответ, зная, что он любим. Им больше нечего терять в этом мире, они уже есть друг у друга, а значит, все будет в порядке. Но просто не здесь, ведь у них впереди вечность. И сейчас, наконец, стоило бы сказать то, что так долго хранилось в измученной душе. «Я люблю тебя, Шизу-тян» «Я тоже люблю тебя, блоха»