Агапэ и Эрос

Юри выдавил немного шампуня на ладонь и, закрыв небольшой тюбик на полочку, намылил короткие, чёрные волосы. Настроение у фигуриста было не совсем отвратительным, но и назвать его нормальным Кацуки бы не смог. И, что самое главное, он не мог понять, что же способствует этому. Они с Виктором сняли себе номер в престижном пятизвёздочном отеле. Юри тогда долго протестовал, ведь денег у него было мало и на «люкс» он потратить их не хотел. Но спорить с Никифоровым – гиблое дело, так что в конце концов японец просто махнул рукой, предоставляя тренеру полную свободу действий. Подставив голову под обжигающе горячие струи душа, Юри поймал себя на мысли, что слишком часто думает о русском. Они вроде как пара, и в этом нет ничего странного, но… Виктор всё же изменился. Неуловимо для глаз публики и друзей, но Кацуки, проводивший с ним большую часть своего времени, заметил. Это проявлялось в незначительных мелочах: например, Никифоров теперь каждое утро писал кому-то СМС-ки, при этом нежно улыбаясь, будто думая, что невидимый собеседник неведомым образом почувствует её; или то, что обычно страстные поцелуи превратились в сухое касание губ к щеке или даже в небрежное прикосновение к волосам. Виктор стал рассеянным, ещё более забывчивым, чем прежде, можно сказать мечтательным и… Юри резко вскинулся и ощутимо приложился затылком к стене. Виктор выглядит не иначе как влюблённым? Почему-то эта мысль привела его в некоторое замешательство. А с чего он взял это вообще? Но ответ на вопрос нашёлся сам собой: в сознании всплыли картинки его самого, когда Никифоров заявил, что станет его тренером. Он тогда себя точно так же вёл. Одним словом – влюблённый идиот. Выключив воду, Юри вылез из ванны, закутываясь в большое махровое полотенце. Если допустить тот факт, что Виктор всё же в кого-то влюблён, то почему же он до сих пор с ним? Не бросает из жалости? Или до конца не разобрался в своих чувствах? Переодевшись в пижаму, Кацуки посмотрел в зеркало и нахмурился. Быть впутанным в любовный треугольник ему очень не хотелось, поэтому, не пора ли поинтересоваться у Виктора? Юри сразу же направился в гостиную, так как был уверен, что найдёт русского там. Он не раз говорил черноволосому, что вид, открывавшийся из окна, ему очень нравился. Но Кацуки, к счастью или сожалению, дураком не был, и перестал верить в это день на второй. Просто кресло, в котором обычно сидел Никифоров, было в самом углу, и при всём желании нельзя было бы незаметно подкрасться и заглянуть к нему в телефон. -Ванная свободна, Виктор, - как и ожидалось, Виктор оказался именно здесь. Никифоров, не отрываясь от смартфона, кивнул, продолжая что-то шустро печатать. -Виктор, - нерешительно продолжил японец, присаживаясь на диван, - а можно ли любить двух людей одновременно? Никифоров замер и взглянул на Юри. -Думаю, да, - медленно произнёс он, не отводя взгляда. – Но долго это не продлится. Кацуки ответ решительно не понравился. -А как это? Виктор, с сожалением взглянув на потухший дисплей, убрал мешавшую чёлку с глаз и вздохнул. -Ну, - начал он, -всё довольно-таки просто, если испытать это на себе. Но вот объяснить… объяснить будет сложнее, - Виктор замолчал, задумавшись. Юри терпеливо ждал, пытаясь сглотнуть образовавшийся в горле комок. -Это как Эрос и Агапэ. Одного человека любит тело, а к другому стремится душа, - наконец ответил Никифоров. – Эрос разжигает неконтролируемую страсть, которой невозможно отказать. Агапэ же – это невинные поцелуи, робкие касания и взгляды. Оно не даёт какого-то ощутимого физического наслаждения, но по-своему чарующее и манящее. Юри сидел, опустив голову. Он всё понял, но ему до последнего не хотелось бы оказаться для Виктора Эросом. Уже не хотелось. -Они очень похожи, на самом деле, - окончившееся объяснение вдруг продолжилось. – Но в тоже время между ними существует одно значительное отличие. -К-какое? – неожиданно для самого себя севшим голосом выдавил Кацуки. -К Эросу вскоре начинаешь привыкать, и тот огонь, недавно пылавший, начинает становится всё меньше, пока не превращается в искорку, которая вскоре потухает, - Виктор провёл рукой по своим волосам, немного растрепав их. Глаза, отведённые ещё в начале, он не поднимал. – Агапэ же остаётся в твоём сердце вечно. Оно будет маленькой звездой прятаться где-то в глубине, и по мере усиления чувств она будет зажигаться всё ярче и ярче… И, сколько бы она не горела, она никогда не достигнет своего предела. Телефон замигал, оповещая о новом сообщении. Виктор, только взглянув на него, сразу же улыбнулся и что-то написал. Отправив одно сообщении, он тут же написал второе, но почему-то замешкался. Палец завис над кнопкой, так и не решаясь нажать на стрелочку. -Я – Эрос, так ведь? – надо отдать Кацуки должное: его голос даже не дрогнул, когда он произносил фразу. Виктор погасил дисплей и, встав с кресла, аккуратно положив телефон на кресло. -Ложись спать, Юри, - проходя мимо, бросил Никифоров. – Я ещё почитать хотел, так что ждать меня не стоит, - так и не ответив на вопрос, Виктор скрылся в дверном проёме. Юри так и не двинулся с места. К удивлению, ему не было так больно, как он предполагал. Наверное, потому что он заранее знал, что фигурист не ответит. Не испытывая угрызений совести, Юри подошёл к креслу и взял смартфон. И он почти не удивился, когда увидел, что переписка велась с Плисецким. Почти. По мере прочтения сообщений, глаза наполнялись влагой, которую Юри пока успешно сдерживал. Даже в «Надень шапку, когда пойдёшь гулять с Кацудоном, идиот. Простудишься же» от Юрия чувствовалась забота и любовь, хоть и написано это было в весьма грубой, по мнению Кацуки, форме. Первая слеза упала на экран, когда Юри, дочитав до конца, заметил сообщение, которое так и не отправил Виктор. Три простых слова и смайлик, не адресованные ему, болью отдались в сердце. Первое, о чём подумал Юри, было то, что Виктор правильно поступил, что не отправил Плисецкому признание. Всё-таки отпускать Никифорова очень не хотелось. Вторым был шок, потому что он нажал на кнопку «отправить», практически не раздумывая. Но Кацуки не пожалел об этом решении. В какой-то степени, он даже был рад, что помог Виктору. Обидно было лишь то, что Никифоров не смог ему прямо сказать о том, что полюбил другого. …Заплакал Юри тогда, когда пришёл ответ. Зажав рот рукой, он вскочил с кресла и помчался в свою комнату. Всё же было больно. «И я тебя люблю, придурок»