Бабочка

-Даже не знаю, что тебе сказать, — Вася явно едва сдерживал хохот, и это еще больше злило Юру. Дудь несколько секунд смотрел на Березуцкого, а потом, покачав головой, выплюнул злое «сам ты пидорас», и направился к выходу. До ушей донеслось насмешливое «а это звучит еще более по-пидорски», но он даже не обратил внимания. Березуцкий своими насмешками, переходящими все границы, Юру раздражал. Причем раздражал так искусно, что все равно не переставал восхищать. В общем, Дудь окончательно запутался в том, что происходило между ними. Понятно, что Березе только дай повод, но настолько откровенно и в глаза геем его никто не называл. Особенно если сравнивать частоту их общения. Окончательно планка была сорвана, когда со словами «неправильно ты „пидорас“ говоришь, громче надо», сглотнул, «увереннее», сделал шаг вперед, и в самые-самые губы Юры прошептал, «чувственней». И пока Юра вытирал губы и приходил в себя, Вася ржал. Просто стоял и ржал. Беззлобно, но невозможно неприятно. Теперь же, сидя на скамейке возле телецентра, Дудь приходил в себя, тихо ненавидя того, кто додумался пригласить Березу на КультТуру (он и додумался), но себя винить не мог, а потому проклинал целый свет. Юра заколебался доказывать всем, что не пидорас, и что опрятный вид, зауженные штаны и бабочка — это еще ни о чем не говорит. Вон Березуцкий с виду весь такой мужик, а на деле… -Ай, -Дудь махнул рукой и снова попытался вытереть губы, хотя, кажется, Вася-то и не дотронулся до них толком, но Юре от этого легче не стало. В принципе, на этом бы все и завершилось, если бы Савину вкупе со всей съемочной группой не пришло в голову Василия позвать еще раз. А тот, конечно, согласился. КультТура прошла нормально и даже без особенных подколов, но стоило съемкам завершиться, а сторонам пожать руки и разойтись (Дудь направился в кафе, дабы купить горячий кофе, не смотря на жару, пить хотелось безумно), как все завертелось по новому кругу. Березуцкий уже стоял в небольшой очереди, и явно его заметил. Дудю больше всего хотелось развернуться и уйти, но это выглядело бы слишком глупо. Он вздохнул и дождался, пока Вася к нему подойдет. Тот расплылся в ехидной улыбке: -Кофе? Угощаю. — Спасибо, но могу тебе предложить тоже самое, — Дудь держался вежливо холодно, и даже снова обретал уверенность. -Эй, ну ты чего, — Вася, будто бы искренне, оскорбился, — я извиниться хотел. -Ого, — брови поползли вверх, — тогда даже знать не хочу, что это у тебя за шутки такие были. Просто забудем. -Да, забудем, — Дудю показалось, что Вася немного похмурнел, — так кофе со мной выпьешь? Одному скучно. -Давай, — Юра чувствовал себя все более раскрепощенным, и сам не заметил, как стал улыбаться, — а ты к нам зачастил, понравилось? -Ну конечно, бабочка-то так и манит! — Вася хитро на него смотрел, и Дудю снова стало казаться, что он вовлечен в какую-то игру. -Что ты прицепился к этой бабочке, будто бы не понимаешь, что это даже не я сам на себя нацепил. — Да ничего, — Вася ухмыльнулся, а Дудю показалось, что на нем из одежды только одна эта несчастная бабочка и осталась. Стало неловко, — больно ты с ней взъерошенный. Как воробей. -Ну, спасибо… В принципе, на этом их разговор и завершился. Юра кивнул в знак прощания, и, чувствуя на себе пристальный взгляд Василия, умчал обратно в студию. А Вася смотрел вслед Юре и не понимал, что ж такое в нем вызывает этот пацаненок. Дудь не был намного младше, но казался таким хрупким, дурашливым… да просто именно воробьем, что хотелось постоянно над ним подтрунивать. С недопоцелуем, конечно, он тогда переборщил. Поддался порыву, заигрался, как угодно. Было дико неловко, но не показывать же это и без того напуганному Юре? Похоже, при всех шуточках, парень был просто зажат (вот кто бы мог подумать?), да и по девочкам. Почему-то приятным это не показалось, Вася не стал вникать, что конкретно его бесило. Склонялся к мысли, что факт неверности собственных домыслов. Дудь был внезапным, как лосось в кустах черники, иначе появление в подтрибунке парня, он объяснить не мог. -И? -И? — Юра, аки молодая лань, испуганно глядел на него. -Девочкам не место в мужских раздевалках, — Вася сам не знал, зачем это сказал. Вырвалось, просто вырвалось, а перемирие снова было нарушено. Это было видно по остекленевшим глазам Юры. Парень ухватил Васю за рукав свитера, и прошептал: -За девочку ответишь. -И как же? — Вася все еще улыбался. -Где у вас тут какая — нибудь коморка? Юра разозлился, правда, разозлился, потому что Вася ему нравился, и даже очень, чем больше он думал о том, как Береза его бесит, тем больше понимал, что ни фига не бесит. Все шутки и подколки, если они не касались его ориентации, было легко парировать, а получать новый «укол» казалось чем-то естественным. И сейчас, на стадионе ЦСКА больше всего он хотел увидеть именно Василия. Но тот, будто бы специально, начал все заново. Юру это взбесило настолько, что он перестал в полной мере осознавать свои действия. -У, ты меня бить собрался? -Узнаешь, — не отпуская предплечье Березуцкого, Дудь втолкнул явно заинтересованного Васю в ближайшее помещение. Какая-то маленькая комната с кучей полотенец ярко освещалась, а потому было легко разглядеть, что в ней находилось. Березуцкий хмыкнул: -Даже комнату для битья удачно подобрал, удар у тебя такой же мягонький? -З.заткнись, -Юра окончательно растерялся, уж бить он Василия точно не хотел, но и… Конечно, к черту рациональность, ты же не гей, Юра, и мужики (а Васю иначе назвать было сложно) тебе никогда не нравились. Скажи это губам, которые, будто бы против воли, впивались в губы Васи, и рукам, сжимающим свитер так крепко, будто бы Березуцкий был единственной опорой. Хотя, сейчас он ей и был. Дудь все ждал, когда это поцелуй, настолько горячий, что он уже задыхался, прекратится, но Вася словно только этого и ждал, он проводил языком по губам и зубам Юры, смешивал горячие дыхания, кусался. Когда чужие, крепкие руки оказались на его ягодицах, Юра действительно испугался. Он отпрянул, насколько это мог себе позволить и непонимающе уставился на Васю. Взгляд того был несколько затуманен, а губы кривились в усмешке: -Что, смышленыш, испугался? -А ты — нет? — голос дрожал, и Дудь попытался скрыть это за приступом кашля. -С чего бы, — брови Васи издевательски вздернулись, — это вполне согласовалось у меня с тобой. Дудь несколько секунд стоял, осмысливая сказанное, а как только понял, что это уже слишком, весь запал, желание убить, даже то, другое, неверное, куда-то делось, уступая место обиде и полному бессилию. Изначально у него с Васей не заладилось. Совсем. Он развернулся, желая поскорее свалить куда подальше и, желательно, больше никогда не видеть Березу, но у Васи, похоже, были другие планы. Юра почувствовал, что его запястье сжимает рука, он резко развернулся, желая высказать все, что по этому поводу думает, но замер на месте. Березуцкий стоял, опустив голову. -Но совсем не согласовалось со мной. Юра замер, совершенно не понимая, что этим хочет сказать Василий. -Ты?.. Не успел он сформулировать мысль, как снова оказался притянут к Васе, тот обнял его и уткнулся носом в плечо: -Юр, Юр, — Дудь почувствовал, как упирается в Васин пах и выдохнул, — вот что… почему, нет, как так вообще вышло? -Не знаю, — Юра понял, что больше не может, он легонько ткнулся губами в шею Березуцкому, и тут же был снесен его напором: горячие поцелуи, скользящие по щекам, шее, ключицам. Юра сам не заметил, как судорожно попытался стянуть с Василия свитер, а в итоге заставил Васю выругаться, и скинуть его с себя самому, попутно пытаясь расстегнуть пуговицы на рубашке Юры. Та никак не поддавалась: -Да блядь, ну, серьезно? — Юра на это тихонько рассмеялся, и просто стянул рубашку через вверх. Бабочка, державшаяся на резинке, осталась на шее. Юра хотел снять и ее, но Вася его остановил: -Ну, нет, она мне слишком нравится. -Фетишист прокля…а, — договорить ему не удалось, потому что Вася опустил палец на его губы, вызвав иррациональное желание тот облизать, но Дудь тут же обо всем забыл — Березуцкий, выцеловывая слова сумасшествия на его плечах, ключицах и груди, опускался все ниже, а Юра пытался удержаться на ногах. Когда рука Васи оказалась на его бедре и плавно перемахнула на пах, Дудю стоило многого, чтобы не застонать в голос, он несмело, будто бы спрашивая разрешения, слегка оттянул край брюк Васи и дотронулся рукой до его члена. Тот чертыхнулся и еще крепче прижался к Юре. -Дудь, бля… делай уже что-нибудь…, а то я сдохну сейчас, — Юра его прекрасно понимал, только не был способен даже на такую речь. Дудь не успел опомниться, как его штаны вместе с бельем оказались на полу, а Вася уже во всю водил по его члену рукой. Ощущения были слишком запредельными, Юра уперся лбом в плечо Васи и попытался повторить все то, что проделывал Березуцкий: было странно, но… ему нравилось. Нравилось, как Березуцкий на это реагировал, выгибаясь и толкаясь вперед. Юра сам не понял, как стал опускаться ниже и ниже, он несмело лизнул член Васи языком, и тот впервые застонал, стон был глухим, но таким чувственным, что Дудю захотелось продолжить. Он аккуратно целовал и лизал ствол и головку, но вскоре понял, что этого недостаточно. Юра, насколько позволяло горло, вобрал в себя Васину плоть и принялся двигаться, помогая себе руками. Вася все это время гладил его по голове, иногда будто срываясь, царапал ногтями кожу плеч. Наконец, будто не выдержав, он ухватился за его руки, потянул Юру вверх и прижался к губам парня. -Дудь, вот и ты будешь говорить мне, что?.. Хватило одного взгляда Юры, что бы Вася замолчал. Извиняясь, он ухватил одной рукой член Юры, а другой свой и принялся водить вверх-вниз, сначала медленно, пристально наблюдая за лицом Юры. Тот, если в начале и пытался держаться, то после того, как Вася увеличил темп, едва сдерживался, чтобы не заорать матом, настолько это было… невозможно. А Березуцкий продолжал его разглядывать, высунув кончик языка (от усердия, что ли?). -Блядь, Вася, ты… издеваешься? Васино «ага» совпало в разрядкой Дудя. Он упал бы, но Березуцкий, не смотря на то, что смазка рисковала измазать его живот, прижал парня к себе и чмокнул того в щеку. Вот так просто и совершенно без какого-либо смущения. Раз его, значит его. А Юра сам не знал, «его» или не «его». Ему было настолько хорошо, что он боялся смотреть в лицо Васе. Нет, было не стыдно, именно страшно, страшно, что в глазах собственных отразится слепое обожание. Вася нарушил тишину первым. Он отстранил от себя Дудя и ухмыльнулся: -Красавец. Немой вопрос на лице Дудя заставил Березуцкого расхохотаться. Он, сгибаясь от хохота, натянул на себя свитер (бормоча что-то об отсутствии душа) и брюки, а затем кинул Юре его рубашку: -Ну же, нас, сто процентов обыскались. -Вась, и, — слова застревали в горле, Юра сам не знал, что собирается спросить: «и все?», «а что теперь?», да что угодно, любые ответы. Березуцкий понял, о чем он думает. Вася оперся на стеллаж с полотенцами и, вмиг растеряв всю веселость, нахмурился. -Мы будем с этим что — то делать? -Мы? — Дудю понравилось это «мы», но уточнять он не стал. Его лицо итак слишком многое выражало. -Ну, да, или собираешься все так и оставить, мистер бабочка? -Я? — Дудь, наконец, собрался с силами посмотреть Березуцкому в глаза, — я бы продолжил. Юре показалось, что Вася выдохнул: -Ну, вот и славно. И бабочку в следующий раз тоже оставь. Сказав это, Вася выбрался из подсобки, и Юра тут же услышал его голос, явно насмехающийся над кем-то мимо проходящим. Юра улыбнулся — в этом был весь Вася.