Миры и Грани Шестигранника. История 23. "Я буду твоим щитом"

С утра Эрлен взялся исполнять свою угрозу и, накормив напарника очередной суперполезной гадостью, впрочем, вполне съедобной и даже где-то вкусной, погнал его в бассейн. — Буду плюхаться как кальмар, — грустно вздохнул Алекс, обозревая гладь бассейна. — Это сложней, чем в море. — Кальмары передвигаются на реактивной тяге. Ты уверен в выбранном способе передвижения? — Тогда как лягушка, жирная сонная лягушка… На самом деле он преувеличивал, конечно, плавать в пресной воде он умел так же хорошо, как и в морской. Но Эрлен не разочаровал, уловив желание Алекса в который раз услышать комплимент и уверение в его неотразимости. Холодная вода прекрасно бодрила. И еще радовало то, что в этот час в бассейн мало кто совался — работа, учеба или лень мешали всем наслаждаться плаванием. Инструктор, видя, что его услуги им без надобности, пожелал хорошо провести время и ушел пить чай в свой кабинет, так что весь пятидесятиметровый бассейн был в полном их распоряжении. — Ну, что, наперегонки? — Давай, — азартно согласился Алекс. Он очень старался, хотя лишние килограммы решили превратиться в гири. Эрлен же вовсе не торопился показать класс, хотя и делал вид, что гребет изо всех сил. Он даже позволил Алексу пару раз вырваться вперед. — Уффф, я тюлень… Хотя нет, тюлени плавают очень уж хорошо. — Устал? Погоди, не спеши вылезать из бассейна немедленно, сначала дай успокоиться сердцу, — Эрл придержал его на мелководье. Потом подстраховал и выбрался сам, игнорируя лесенку. — Сейчас душ, сушилка — и можем прогуляться. А потом пойти и пообедать. — Почему после плавания всегда так сильно хочется есть? Эрл пожал плечами: риторический вопрос. — Я бы съел пару куриных колет или что-то вроде. — Ладно, я приготовлю куриные отбивные, — согласился Эрлен. Они уже сушились, и Алекс, как всегда, справился быстрее. — Я подожду тебя в фойе. Эрлен согласно кивнул и принялся просушивать волосы побыстрее, насколько это могло получиться с не с самым мощным феном. В Нью-Эппле, как и всегда в это время года, было довольно холодно и дул пронизывающий ветер с побережья, так что выходить с мокрой головой, а потом дня два избавляться от соплей в планы Эрла не входило. Однако, выйдя из сушилки, он подумал, что лучше бы не отпускал Ала. Тот стоял напротив Дэмиэна и что-то ему говорил, вернее, пытался втолковать вполголоса. Эрлен замер в тени, прислушиваясь. -… мне в голову не пришло рыться в документах и искать про Эрлена что-то. Зачем мне это делать? — горячился Алекс. — Удивительно, насколько ты нелюбопытен, Алексис. Неужели совсем не хотелось узнать, что он может? — Он защищает меня, этого достаточно. А я защищаю его, Дэмиэн. — Значит, он останется «беззащитным», когда я тебя убью. — Зачем тебе меня убивать? — Пока еще есть шанс, что Эрлен сможет пережить обрыв вашей связи. Меня совершенно не радует отдать в чужие руки творение, в которое я вложил десять миллионов и тридцать лет своей жизни. — Что? А ты-то здесь при чем? Ты… Ты отец Эрлена? — Я? Нет, — Дэмиэн рассмеялся. — Ты все еще думаешь, что Эрлен — обычный человек с уникальным даром? Нет, смею тебя уверить. Однажды я наткнулся на документы некоего исследовательского центра, описывавшие эксперименты по созданию суперсолдата. Не буду утомлять тебя подробностями, но мой заказ они выполнили — создали существо, внешне очень похожее на человека, с заранее заданными свойствами. Естественно, я не мог сам воспитывать ребенка, да и жить в одном доме с тем, кто из-за младенческой колики может выжечь мозги всем на расстоянии в сто метров… Но его следовало социализировать, хотя мой исполнитель и выбрал самый идиотский план — оставил ребенка на обочине. — Так это тебя надо поблагодарить за то, что у меня есть теперь мой Эрлен? — Он мой, он должен был стать моим! — зарычал Дэмиэн. — Сбой в системе импринтинга позволил ему разгуливать на свободе слишком долго. Я должен был стать единственным для него. — Ты много для кого пытался стать единственным. — Связь с тобой была бы выгодна мне, как преемнику Шефа, — презрительно отмахнулся Дэмиэн. — Но ты не оправдал надежд. — Сейчас разрыдаюсь, — грустно сказал Алекс. — Такой мужчина — и меня отверг. Эрлен уже тысячу раз проклял себя за ошибку: бассейн был на территории комплекса организации, и он позволил себе выйти без оружия. Вернее, в сумке было много того, что можно использовать как оружие, но у Дэмиэна был пистолет с глушителем, и он стоял слишком близко от Алекса. Даже если бы у Эрла тоже был ствол, существовал риск того, что Алекс пострадает: одно рефлекторное сокращение мышц, и прозвучит выстрел. Каждый наемник знает и неукоснительно пользуется первой заповедью: сначала выживи любой ценой, потом спасай напарника. Не дать себя убить, чтобы суметь вытащить раненого. Но Эрл, помня об этом, давно все для себя решил. Ранение или смерть Алекса в любом случае ударят по нему так, что действовать в полную силу он просто не сможет. Это будет так, как если его левую или правую часть парализует. Поэтому он очень внимательно прислушивался и наблюдал, чтобы вмешаться в нужный момент. Проблема была в том, что Дэмиэн стоял слишком далеко, чтобы достать его одним прыжком, а Алекс — в углу, из которого его просто некуда было выталкивать. Оставалось только прикрывать собой. Реплика Ала стала триггером, как говорится, соломинкой, переломившей хребет верблюда. Эрлен прыгнул за доли мгновения до того, как Дэмиэн нажал на спусковой крючок. — Эрл! — по нервам хлестнуло даже сквозь щиты. Леди Удача сегодня пребывала явно в состоянии ПМС, ехидно и злобно скалясь в лицо наемнику. Наверное, как и всякая вздорная баба, решила отомстить. Эрлена отбросило прямо на Алекса, он порадовался, что хоть так прикроет его. Поймал взгляд Дэмиэна и таранным ударом смел все его искусственные щиты, потроша память и выжигая ее разом. Боли он пока не чувствовал, только ноги не держали. Дэмиэн упал, слегка подергиваясь. — Эрлен! — Алекс принялся его осматривать. — Вызови бригаду… Я не смогу регенерировать, пока у меня в потрохах пуля… Больше всего Эрлена беспокоило то, что он не чувствовал ничего ниже груди. Видел, как Алекс сдирает с него ремень и пытается зажать рану скомканной футболкой, но не чувствовал этого. Алекс вытащил телефон, моментально набрал номер, назвал адрес. — Держись. — Не бойся, не сдохну. Все будет хорошо. — Я тебя люблю, ты помнишь? — И я… тебя… Сознание мутилось, походя на оборванную и плохо склеенную кинопленку. Бригада парамедиков чуть ли не материализовалась через считанные мгновения. Эрлена срочно увезли, Алекс уехал с ним, держа напарника и возлюбленного за руку. Он не слишком хорошо понимал, почему, стоит отпустить Эрлена, начинают истошно верещать приборы, а врачи — суетиться над раненым. Но если он его как-то держит, значит, будет держать и дальше. — Давай, живи, — бормотал ему на ухо Алекс. — Мы столько еще всего не сделали. И Дэмиэн сдох, никто мешать не станет. Технически, Дэмиэн был все еще жив, но был полным овощем. Но об этом Алекс задумывался меньше всего. Сейчас ему было очень важно не выпустить из рук потихоньку холодеющие пальцы Эрлена, даже когда на него напяливали стерильный комбинезон, облив какой-то гадостью перед этим. — Присядьте и постарайтесь слиться с мебелью и не мешать работе хирурга, — приказали ему, придвинув к операционному столу какую-то металлическую табуретку. Алекс принялся стараться, пытаясь при этом еще думать о позитиве и о Гавайях. И об оленях. И не прислушиваться к скороговоркой бросаемым над его головой фразам. -…раздроблен. -…канал поврежден, разорваны… -…давление близко к критическому… Это все там, далеко. А тут надо рассказывать про оленей и их смешные морды, про рога и то, как олени жрут снег. «Они жрут мох, дурья ты башка, — прозвучал в сознании голос Эрлена. — А снег просто разрывают мордами, чтобы добраться. Ну, или если нет открытого водопоя, приходится…» «Откуда на моем газоне мох?», — возразил Алекс. «Тогда трава… Тебе все равно, что я не совсем человек?» «Я тебя люблю, на остальное наплевать». «А если я не смогу…» «И на это тоже. Буду кататься у тебя на руках в коляске, чем не лафа?» Эрлен мысленно рассмеялся и умолк. Алекс предпочел вспоминать дом, теплые пятна солнца на полу, шторы и мягкий диван. Если что, к широкой веранде можно пристроить удобный пандус, а дом — одноэтажный, никаких лестниц. Им будет хорошо вдвоем. Так… Какие пандусы? Алекс встряхнулся. Эрлен встанет на ноги. Дэмиэна хотелось оживить и убить снова. И так раз двадцать подряд. Он потерял ощущение времени, понял только, что одна бригада хирургов сменилась другой, когда с повреждениями внутренних органов разобрались, все зашили и зафиксировали, и пациента со всеми мыслимыми предосторожностями перевернули, чтобы дать доступ к раздробленному пулей позвоночнику. У него все затекло от сидения неподвижно, но выбирать не приходилось. «Как ты?», — позвал Алекс, надеясь на ответ. Осмысленного и оформленного в слова не дождался, только ощущение присутствия Эрлена не исчезало, и легкий успокаивающий импульс он уловил. Должно быть, наркоз все-таки подействовал, и сознание сенсорика потихоньку отключалось. — Доктор, с ним ведь все хорошо? — Все показатели на уровне выше критического. — А что это означает? Я не совсем понимаю. На него злобно шикнул ассистент, но он же шепотом пояснил, что пациент пока в порядке, давление стабилизировали, дышит за него пока аппарат ИВЛ. — То есть, он будет жить? И все в порядке? Ассистент только кивнул и больше не отвлекался. Может, руку Эрлена уже можно было отпустить, но Алекс не хотел так рисковать. Вот закончится операция… И вывезут его вместе с Эрлом в виде статуи — все задеревенело. «Надеюсь, твоя регенерация и сейчас сработает». В общей сложности, в операционной они провели около десяти часов. И покинул ее Эрлен в виде той самой гипсовой статуи, что Алекс напророчил ему уже давно. Алекс волноваться не спешил — регенеративные способности напарник показывал потрясающие. Да и врачи вроде бы не волновались Нервничал он только из-за того, что Эрл не приходил пока в сознание и не отзывался ментально. Возможно, в таком состоянии он не мог держать щиты и как эмпат был беззащитен, поэтому Алекс палату реанимации покинул единственный раз — чтобы пройти полную дезинфекцию и переодеться в стерильное. И снова вернулся, сидеть рядом и гладить по щеке. Через несколько часов за стеклом палаты возникли Дарлинта и дед. Алекс улыбнулся им, жестами показал, что не может отойти от Эрла. Дарлинта такими же жестами показала, что все в порядке. Дед только кивнул и тепло улыбнулся внуку. В палату посторонних не пустили, даже несмотря на статус. Алекса знающие об особенностях пар сенсориков врачи за отдельное существо сейчас не считали. Эрлен очнулся на третьи сутки после операции, когда держаться без сна Алексу помогали только специальные препараты. «Солнце… вымотался… Спи». «Как ты?» — сонно спросил Алекс. «Я тебе потом пожалуюсь, ладно? Спи, Ал». Алекс улыбнулся уже во сне, отключившись мгновенно, в не самой удобной позе, так и не выпустив его руку. Явившиеся санитары поставили рядом с Эрленом койку, положили туда Алекса. Так начались трудные будни выздоровления. Регенерация внутренних органов и мягких тканей шла непривычно-медленно, хотя и в десятки раз быстрее, чем у обычного человека. Все дело было в том, что Эрл не чувствовал, что там у него внутри творится, не мог подстегнуть организм. Кроме того, раздробленный пулей позвонок был заменен полимерным трансплантатом, и это тоже сказывалось. — Как ты? — с тревогой спрашивал Алекс. — Живой, солнце. Все будет хорошо, обещаю. — Принести тебе что-нибудь? — Ага, пиццы из «Романы» на углу, — улыбнулся Эрл. Конечно, ему нельзя было ничего такого, но он и не собирался есть, только смотреть, как замечательно пахнущую пиццу уплетает похудевший от стресса и осунувшийся до неприличия Алексис. Мечта того сбылась, теперь он напоминал скелет, обтянутый кожей. — Шеф меня закопает, — сетовал Эрлен, глядя на это безобразие. — С какой такой радости — тебя? — Потому что твое удручающее состояние — моя вина. Нужно было думать и работать головой, а не ломиться, как носорог, под пули. Но… я побоялся, что он дернется и выстрелит, и ты будешь ранен. — Главное, что мы оба живы и здоровы. Насчет «оба здоровы» Алекс погорячился, конечно. Но внутренние органы Эрлена восстановились, а насчет того, сможет ли он ходить, врачи прогнозов не давали: травма была очень серьезной, до почти полного разрыва спинного мозга. Все, что могли, они сделали, надежда была только на регенерацию самого пациента. Два месяца — и много, много самых разных лечебных процедур — спустя Эрла выписали для прохождения реабилитационных мероприятий. — И как ты себя чувствуешь? — взволнованно спрашивал его Алекс. — Не особо, — честно признался бывший — уже явно окончательно и навсегда, — наемник. — Пока еще не привык к ограничениям. Но я справлюсь. — Мы справимся. Алекс ободряюще улыбался ему и вообще всячески излучал позитив. Эрлен выздоровеет, в этом он не сомневался. Шеф личным приказом отправил их на курорт, наказав перевоплотиться в двух свинок и наслаждаться теплыми грязями. — Ненавижу грязь, — ворчал Алекс. — Как может быть лечебной куча глины? — А это не совсем глина, — смеялся Эрл. — А тебе становится лучше от этого корыта с грязью? — Определенно лучше, особенно когда я смотрю на тебя, по уши в прекрасной, жирной, черной штуке, от которой твоя кожа просто светится. Еще бы она не обтягивала так эти замечательные ребра… — Зато я не такой жирный свин, каким был. — Ты никогда таким не был! — запротестовал Эрлен. Ментальная самодисциплина спасала от депрессии, в которой он бы уже давно утонул. Каждый день он до изнеможения тренировался и прислушивался к своему телу, прекрасно понимая, что должен, обязан снова ходить. Хотя бы для того, чтобы встать перед Алексом на колени и признаться в любви и намерении связать их более явными узами, чем связь сенсорика и «щита». — Я наемся конфет, обещаю. Снова стану милым и пухлым… «А пока мне надо носить тебя на руках, помогать тебе передвигаться и все такое». «Для этого нужны силы, солнце. Обещаешь съесть сегодня весь обед?» — Эрлен легко слышал его мысли и отвечал, когда считал необходимым. «Я постараюсь. А ты обещаешь сегодня позаниматься на тренажерах?». «Обещаю», — усмехнулся Эрл, хотя и без клятв мучил ставшее непривычно-неповоротливым тело на тренажерах и в бассейне. Плавать врачи не запретили, а паралич не слишком мешал. Алекс наградил его долгим и нежным поцелуем. К огромному сожалению обоих, в активной позиции Эрлен был сейчас совершенно бесполезен, вернее, в традиционно-активной, так сказать. Что не мешало ему доводить Алекса до фантастических оргазмов ртом и руками, как только стало возможным. — Жду, когда у тебя все начнет действовать, — мурлыкал Алекс. Это, черт возьми, было просто огромным стимулом. Эрлен хотел его, хотел до умопомрачения снова ласкать и трахать восхитительную, только ему принадлежащую задницу, немного потерявшую в мягкости, но не в очаровании. Алекс еще и обещание принялся выполнять, налег на конфеты. Жировой слой у него формировался странно — очень равномерно, не откладываясь на каком-то одном месте. Эрлен пообщался с персоналом уединенного санатория, и Алекса закармливали вкусными, но не слишком вредными блюдами, четко сбалансированными по содержанию витаминов и микроэлементов. Конфеты, впрочем, тоже выдавались дозировано и после строгого внушения диетолога и проверки крови на сахар. — А мне даже нравится мое отражение, — решил, наконец, Алекс, вертясь перед зеркалом. — Как ты себя чувствуешь, Эрл? Сегодня такая погода прекрасная… — А можно из наших разговоров убрать эту фразу, солнце? В последние два дня Эрлен был под полными щитами, но Алекс все равно знал, что он раздражен и зол. Они прожили на этом курорте уже около четырех месяцев, а подвижек не было. Смиряться с тем, что останется калекой, Эрл не желал, но, видимо, был предел прочности и его алмазных нервов. — Ты прости, Ал, иди, погуляй, нечего такому красавцу сидеть в палате и киснуть. Тем более что погода в самом деле прекрасная. — Я вообще не любитель пеших прогулок в одиночестве, — отмахнулся Алекс. Эрлен просто полыхнул раздражением, которое тут же пригасло, словно он пытался и на их связь поставить щит, чтобы закрыться и от Алекса. — Эрл, я верю в твою регенерацию. Она справится. Напарник отвел глаза, потом и вовсе откатился к окну, уставившись на горы, занимающие половину окоема. Алекс подошел, встал рядом молча. Он был нужен Эрлу, он это знал, чувствовал. Знал, что злится тот не на него, и даже не на врачей, которые в принципе ни в чем не виноваты: не собираются настолько раздробленные позвонки никак, а медицинский полимер был самым лучшим решением в тот момент. Никто же не знал, что сенсорик осознанно управляет своей регенерацией, и кусок пластика станет для него не спасением, а преградой к выздоровлению. Но теперь-то уже было поздно что-то менять. — А если попробовать убрать пластик? — предложил Алекс. — Это еще два-три месяца постельного режима и еще столько же на реабилитацию. Выдержишь? — Конечно. Спрашиваешь еще. Зато потом будешь бегать на своих двоих. И полетим в Канаду. Эрлен поймал его руку, прижался к ней щекой. — Я отвезу тебя к врачам, договоримся об изъятии всего лишнего из тебя, — Алекс наклонился, поцеловал. — Спасибо, солнце. Я очень ценю твою помощь. И понимаю, как тебе трудно без любимой работы… — Трудно? Да нет, — слегка растерялся Алекс, пытаясь вспомнить, скучал ли он по работе. Ему немного не хватало игры с переодеваниями, смены образов. Но не очень сильно. В санатории все маски послетали, выяснилось, что Алексис Алор не так уж сильно любит работу агентства. Больше ему нравилось возиться с ювелирными сплавами, проволокой, камнями. Весь стол в их комнате был завален эскизами и набросками того, что Ал хотел бы попробовать воплотить в металле. — Надо курсы закончить, — было итогом его работы. — А то я ничего не понимаю. — Что именно? — полюбопытствовал Эрлен и схлопотал лекцию на час о том, что понимает, чего не понимает любимый напарник, и что учат понимать на курсах. К концу истории Эрлен безостановочно кивал и со всем соглашался. Алекс за весь час даже лишнего вдоха не сделал, как показалось, так на одном дыхании и выдал прочувствованнейшую речь. — Я только «за» всеми конечностями, солнце. Особенно, если ты сделаешь для меня обещанное. Можно без женских штучек вроде колье и клипс. — Я очень постараюсь, Эрл. Не пропадать же прекрасным бриллиантам… Решение было принято, даже два, и Алекс занялся воплощением задуманного со всем пылом соскучившейся по осмысленной работе души. Вероятно, кое-какие таланты, как у сестры, и в нем были заложены, так что всего три дня спустя Эрлена переправили в лучшую клинику организации. Сидеть при нем и держать за руку сейчас не было нужды, но Алекс все равно проторчал в холле нейрохирургии все время, пока длилась операция по замене искусственного позвонка на взятый у Эрла собственный костный материал. Нервничать он себе запретил, Эрлену там и без того несладко, так что Алекс бодро и с позитивом бегал по холлу. «Бодро и с позитивом» — это в последние месяцы стало лейтмотивом его поведения. Хотя мысли «только бы врачи ничего не напортачили» все равно прорывались, и приходилось стискивать зубы и насильно возвращаться к тому, что клиника — лучшая, врачей дед подобрал самых лучших, Эрл — вообще вне конкуренции, и все получится. «Солнышко, уже все. Меня вырубает к хренам…» Как раз в холл вышел хирург, сообщить, что трансплантация закончена, и «щиту» необходимо пройти процедуру помывки и переодевания, чтобы защищать напарника, пока тот не может этого делать сам. Алекс после всех манипуляций уселся рядом с Эрленом, крепко вцепившись в руку напарника. Тот снова представлял собой статую, закованную в иммобилизирующий панцирь, и это было страшновато: словно все вернулось на полгода назад. Только теперь все вроде бы было иначе. Алекс уже уставал надеяться и верить, просто ждал, чем все закончится. Первыми признаками правильности принятого решения была феноменальная скорость консолидации позвонка. Уже через две недели ведущий Эрлена врач смог отличить здоровые позвонки от поврежденного только по номеру, указанному на снимках. А потом к Эрлу пришла боль. Вернее, БОЛЬ, выкручивавшая и вытягивавшая его спину, которую он с огромным трудом удерживал за щитами, чтобы не делить ее на двоих с Алексом. — Таблетки? Уколы обезболивающего? — нервничал тот, понимая, почему Эрлен лежит с таким застывшим лицом. — Прости, Ал, нельзя. Тебе нужно сейчас поменьше быть рядом, не хочу, чтобы и тебе было больно… — И как долго у тебя будет болеть? — Пока не восстановятся поврежденные нервы. Недолго, надеюсь, от силы неделя. — Но это хорошо? Если болит, значит, заживает? — Да. Я уже иногда чувствую… кое-что ниже ребер. Алекс просиял. Это было отличной новостью. Но за предложение оставить напарника мучиться от боли в одиночку его хотелось прибить. Кем бы он был, если бы сделал так? — Позволь мне помочь? — Разделив не самые приятные ощущения? Солнце, это будет не помощь, а истязание, да и мне не доставит удовольствия знать, что тебе тоже больно. — Но тебе будет больно чуть меньше. — Только не в этом случае. И вообще, чтобы отвлечься, нужно заняться чем-то. Иди сюда, — Эрлен потянул его за руку, усаживая на свою койку и заставляя наклониться. «Ты бы знал, как я тебя хочу», — рот был занят, но передавать мысли это не мешало. «Знал бы ты, как тебя хочу я». Хотя всякие сексуальные позывы у Алекса на фоне болезни Эрлена не проявлялись совсем. Эрл в который раз ставил его в тупик своими поступками и поведением. Ему больно, но он ласкает так, что приходится кусать ребро ладони, чтоб не пришла на крик медсестра. Умудряется найти все самые чувствительные местечки на теле любовника, даже заперев свою эмпатию под мощными щитами. Алекс с огромным нетерпением ждал, когда же его возлюбленный поправится совершенно. Чтобы можно было наверстать в постели все это упущенное время. То, что боль стихает, он понял как раз дня через три, увидев на лице Эрла мягкую, умиротворенную улыбку. Щиты тот чуть приспустил, хотя их связь все равно глушил еще. — А ноги уже чувствуешь? — Пока слабо, но — смотри! Под простыней чуть шевельнулись его пальцы. Алекс обрадовался. — Идея с удалением пластика помогла. Я так боялся, что она провалится. — Все дело было в том, что я не мог почувствовать его. Все органы взаимодействуют, и кость с мозгом — тоже, а этот кусок пластика был чужеродным. Помнишь, пулю я тоже не мог извлечь самостоятельно, зато потом все срослось, как новенькое. — И теперь у нас все будет хорошо? — Да. Я скоро встану на ноги. Но… я даже не знаю, сколько времени мне понадобится, чтобы вернуть форму и снова мочь работать. — Нас ведь никто и не торопит. — А ты? — А я понял, что маски — это вовсе не главное в жизни. — Что же тогда для тебя главное, солнце? — Ты, — определился Алекс. — Для меня главное в жизни — ты. Эрлен сгреб его в объятия, со стороны показавшиеся бы костоломными, но с Алексом он всегда был аккуратен и осторожен. — Как и для меня, Ал. Ты — главное. — Мы уедем в Канаду. Или еще куда-нибудь, куда ты захочешь. — Куда мы оба захотим, Ал. Идет? — Идет, — легко согласился тот. — Мне все равно, я просто путешествовать люблю. Дорога к полному выздоровлению, несмотря на бешеный прогресс, безоблачной и ровной, как немецкий автобан, не была. Эрл выкладывался по полной программе, чтобы подстегнуть свое тело, мучил себя — и Алекса, нигде не оставлявшего его в одиночестве, — на тренажерах, в бассейне и на беговой дорожке. Первое время его до нервной дрожи пугало то, что ноги, вроде бы, слушающиеся, снова отказывали или немели. Доктора советовали не спешить, беречь спину, не нагружать организм. — Ваша регенерация не божественна, просто вы выздоравливаете, в отличие от других пациентов. Приходилось терпеть, беречься и работать над собой. А еще учиться. Учиться Эрлен начал еще в клинике, после первой операции, опасаясь, что прежней работы ему не видать, как своих ушей без зеркала. Отличная память позволяла усваивать материал чуть быстрее, он уже готовился сдавать экзамены за первый курс. Профессия была самая востребованная: информационные технологии и системы доступа. Шеф, узнав об этом, намекнул, что организации такие люди очень нужны. — Хватать будет не только на хлеб с маслом, но и на слой икры поверх. — Ты любишь икру? — спросил Эрл у Алекса. Сам он любил крабов, креветок, кальмаров, рыбу и водоросли, но вот икру и всяческую скользкую мерзость вроде мидий не переносил. — Не особенно, я люблю рыбу. — На рыбу — тем более, — уверил дед. — Учебу обоим я оплачу. Спорить было бесполезно. — А тебе точно не будет скучно заниматься всем таким? — волновался Алекс. — Почему — скучно? Наоборот, мне как раз будет интересно. А тебе? — О-о-о, я буду полностью счастлив, когда нам не надо будет подвергаться опасности! Эрлен поклялся всеми самыми страшными клятвами, что будет соблюдать строжайшую конспирацию и никогда не попадется на ниве хакерства. Алекс расцеловал его за это и не только расцеловал. С момента возвращения чувствительности ногам была у Эрла проблема интимного плана: любимого напарника он хотел до дрожи…, но не мог. Не все нервные окончания полностью восстановились, не все функции. Решалось это пока еще просто: он отдавался Алексу, получая некоторую долю удовольствия, хотя больше, конечно, морального, чем физического. Алексу в плане секса намного важнее было то, с кем он в постели, нежели то, чем они там занимаются, так что он особо похотливым кроликом не был. Иногда им достаточно было обняться, так, чтобы Эрлен подсунул свои вечно холодные пятки поближе к теплым ногам Алекса, уткнуться друг в друга, чтобы получить дозу позитива на сон грядущий. — Так хорошо, правда ведь? — Алекс жмурился и потягивался. Эрл почесал ему спину и под лопатками, прошелся вдоль позвоночника, ловя отклик — почесушки Алексис, как оказалось, очень любил, балдел и тащился от них, как кот. — Да, сделай так еще, — потребовал он, прогибаясь в спине. Эрлену стало жарко, острые искорки закололи в низу живота. Он послушно выполнил желание любовника, подразнил, тихонечко пощекотал «кошачье место» на крестце. — Еще, — Алекс почти урчал. Они оба привыкли ложиться спать голышом, и оба теперь прекрасно чувствовали неравнодушие друг друга к этой процедуре. — Перевернись, — попросил Эрл, помог Алексу устроиться к себе спиной на другом боку, поцеловал в загривок и осторожно прихватил кожу зубами, продолжая поглаживать ребра и спину. Алекс обрадовался — кажется, чувствительность у его любимого восстановилась полностью. Эта его радость вспыхнула ярко, как солнце, согревая, наполняя своим светом и Эрлена, как пузырьки в шампанском, побежала в крови. Эрл вылизывал его спину, покусывал, мысленно и вслух делясь своим восторгом. — Это так прекр-расно, что мы снова можем полностью насладиться друг другом, — радовался Алекс. Конечно, он немного отвык от нормального секса, но и Эрл торопиться не стал. Прелюдия и подготовка нравилась обоим едва ли не больше самого соития. Это было как из промозглой темноты внезапно нырнуть в теплые солнечные лучи на пляже. Через три дня Эрлен, полностью подняв щиты, попросил любовника одеться празднично, но без масок. — Это сюрприз. Заинтригованный донельзя Алекс закивал и поспешил начать перебирать свой гардероб, наконец, выбрал элегантный вечерний костюм. Эрлен удивил его тем, что тоже надел ни больше, ни меньше — смокинг, с белоснежной рубашкой и галстуком-бабочкой, запонками и начищенными до зеркального блеска туфлями. — Нам нужно кого-то изобразить? — Нет, будь собой, Ал. Никаких масок. Это удивляло еще больше, разжигая любопытство. У подъезда их уже ждало такси, и Алекс по дороге пытался понять, куда они едут. — М… «Метрополь»? Ты забронировал для нас столик в «Метрополе»? — Нет. Потерпи, скоро все узнаешь. Да, он забронировал не столик, а целый зал. Небольшой, уютный, отделанный под римскую кофейню. Все столы там убрали к стенам, оставив только один, накрытый на четверых. Алекс перестал понимать что-либо. Потом просветлел. — Я понял, в чем дело. У тебя день рождения! А я забыл… — У меня нет дня рождения, солнце, и не в нем дело. Потерпи, — Эрлен улыбнулся своей привычной едва заметной улыбкой. В зал вошли Ингмар и Дарлинта Алор. — Прошу прощения, мы немного опоздали. — Нет, все в порядке. Сэр, мисс Алор, — Эрлен поднялся и помог сесть даме, сам остался стоять. — Я знаю, как вы дороги Алексу, поэтому пригласил вас сегодня. Он обошел столик и остановился напротив Алекса, потом плавно опустился на одно колено. Зал, словно по команде, погрузился в полумрак, оставляя освещенными только их двоих, наполнился негромкой лирической музыкой. — Алексис Алор, я люблю тебя и хочу быть с тобой всю жизнь. На вытянутой к Алу ладони словно по волшебству возник открытый бархатный футляр с кольцом, в точности повторяющим перстень его погибшего отца, с точно таким же голубоватым квадратным бриллиантом и вензелями. — А… Я согласен, — догадался ответить Алекс после непродолжительного молчания. Эрлен надел на его руку кольцо и, наконец, приопустил щиты, позволяя своему счастью выплеснуться за них. Дед тяжеловесно захлопал, Дара тихонечко всхлипнула и аккуратно промокнула глаза салфеткой. — Я так за вас рада, так рада! — А уж как я за нас рад, — Алекс крепко обнял жениха. — Когда и где заключим брак? — А вот тут позвольте вмешаться мне, — заявил дед. — Все будет в лучшем виде. У меня не каждый день внук браком сочетается. — Только ничего совсем роскошного, ладно? — поспешил предупредить Алекс. — Не обрывай крылья моей музе, — проворчал Ингмар Алор. — Молчу-молчу, — Алекс засмеялся. Он был счастлив, нет, они были счастливы — вместе. *** — Берешь ли ты, Алексис Алор, — вещал торжественный, словно священник, распорядитель, — в законные супруги Эрлена Дейла и клянешься любить его в горе и в радости, в болезни и здравии, в нищете и богатстве, пока смерть не разлучит вас? — Да. «Клянусь, я всегда буду твоим щитом». — Берешь ли ты, Эрлен Дейл, в законные супруги… «И даже смерть нас не разлучит, клянусь».