Gallavich mpreg

Микки возможно уже давно узнал все про Мексику и сделал выбор, но Йен не был в курсе. Не только Мексики, но и других обстоятельств, заставляющих бежать в другую страну. Микки больше не хочет возвращаться в преступную среду, он просто хочет быть самим собой. Его жизнь представляется не такой уж плохой в другой стране. Микки, может быть, и хочет заставить Йен поехать с ним, но он не настолько эгоистичен. Так что, когда Йен отдает ему все свои сбережения из чувства вины, Микки не имеет права их взять. Даже если Йен почувствует облегчение. Он просто до конца еще не определился. Когда рядом с мексиканской границей, Йен заявляет: — Я не могу поехать с тобой, — и пристально смотрит, грустно улыбаясь Микки. — Так что, значит, у нас был последний прощальный трах перед расставанием? Что ж, охуенно. — У меня есть семья, Мик. Хорошая стабильная работа и я не могу так просто все перечеркнуть. — Не беспокойся об этом, я догадывался, что ты не выберешь меня. Ты никогда прежде этого не делал. Убирайся. — Мик… — Уезжай обратно. Возвращайся в свою идеальную жизнь и к своему парню, — с горечью произносит Микки. Йен пытается поцеловать, но Микки отворачивается и быстро убегает в сторону машины. Йен считает, что говорить любимому подобное было слишком жестко, даже для него. И Йен уходит. Тревор жестко трахает его по возвращению, и Йен ненавидит его, не может понять, как все так быстро успело поменяться, но пусть это будет своего рода наказанием, а значит, он обязан стойко вынести его. На следующий день, он притворяется больным, прежде чем выйти на работу. Жизнь постепенно возвращается в привычное русло. Очередная ложь. Его мать умерла, и Микки уехал, так что Йен чувствует внутри огромную пустоту. Тревора кажется не достаточно, чтобы заполнить ее, но Йен понимает, что этот парень — лучшее, на что он может рассчитывать, живя в Саутсайде. Однажды вечером они вновь ссорятся из-за секса и Йен вынужден снова быть снизу. Он не хочет больше идти на чертовы компромиссы и им следует отказаться от полноценного сексуального акта. Йен знает, насколько плохо сказывается на нем отсутствие секса, но благодаря интернету он узнает, что не все гомосексуальные пары обязаны заниматься анальным сексом. Тревор не очень доволен его решением, даже пытается возбудить, но Йен отбрыкивается, заставляя, остановится. Их отношения и без секса не так уж плохи. Жизнь Йена превращается в сплошную рутину, так что та возможность сбежать тогда с Микки, кажется единственным спасение. Наверное, так и есть, хотя Фиона бы высказалась бы об этом иначе, поэтому Йен не позволяет себе думать о прошлом. Слишком больно и вряд ли что-то изменится. Предполагалось, что время лечит, но нихуя подобного, легче никому еще не стало. Фиона по-крупному лажает. Она становится раздраженной из-за неправильной инвестиции и Йен удивляется, какого черта к ней могут прислушиваться, если она каждый раз проебывает момент. Лип более менее приводит себя в порядок, находит девушку, что очень даже неплохо для него, по крайней мере, он единственный, кто доволен тем, что имеет сейчас. Десять месяцев спустя, после того как Йен бросил Микки в третий раз за их относительно недолго прожитую жизнь, Йен сталкивается лицом к лицу с Игги Милковичем. Тот сидит на крыльце их дома, выкуривая сигарету, и резко встает, приблизившись к Йену. — Это для тебя, рыжий, — Игги бросает письмо в Йена, и тот чувствует, как наворачиваются слезы, ведь он догадывается, что только один человек мог его отправить. Йен с нетерпением открывает конверт и нет, это не совсем письмо. Просто фотография двух младенцев. На них надеты крошечные пончо, на одном из них нарисованные черные усы с завитками. Йен переворачивает фото и находит всего одно предложение, написанное неразборчивым почерком Микки. «Я думаю, тебе следует знать, что у меня родились дети и они совершенно здоровы, и я смогу позаботится о них. Их зовут: Дин и Ханна». Йен снова переворачивает фото, пытаясь разглядеть своих детей. Теперь он видит очевидное сходство. Рыжий пушок на голове, форма носа. Эти двойняшки определенно его. — Я уезжаю из Чикаго, — равнодушно сообщает Игги. — Он просто хотел, чтобы ты был в курсе, что они здоровые и очень милы. Я же хочу, чтобы ты уяснил, что у Микки есть парень. Очень крутой приятель, чувак. Настоящий мексиканец. — Какая разница, Микки все равно не говорит по-испански, — вставляет зачем-то Йен. — Уже нет. Так что хуй тебе, мудак, у малышей прекрасные папы, — Йену не терпится, когда Игги провалит, ведь последнее предложение тот явно сказал, чтобы задеть, в любом случае это неплохо, Микки вне опасности там. Сегодня в ночную смену Йен два раза ловит себя на приступе меланхолии и сочувствии к самому себе. Он может воочию представить двух прекрасных маленьких младенцев и нарисовать идеальную картинку, как бы они все вместе жили. Они находятся не так далеко и о чудо, что они вообще смогли родиться такими крепенькими, появившись раньше срока. Может быть, они просто не его. В голове Йена слишком много вопросов. Йен реально хочет найти себе место в жизни Микки. Когда он возвращается домой, то семейство Галлагеров уже поглощало завтрак. Теперь по новой традиции, каждая суббота начинается с совместного завтрака в кругу всех членов семьи и как не странно, Тревор тоже оказывается на их небольшой кухне. Йен приветствует своего бойфренда поцелуем. Ему стоит принять душ, но Йен слишком вымотался и все, чего ему хочется просто поесть. Говорить за столом, когда так тихо, кажется неудобным. Было бы легче сообщить о своей новой проблеме, если бы вокруг был шум и гам. Поэтому Йен опускает громко вилку на тарелку, заставляя всех сидящих взглянуть в его сторону. — Мик забеременел, когда мы… были вместе. У него родились близняшки: Дин и Ханна. Я их отец. — Как… откуда ты узнал? — Он передал мне фото через Игги. — Я могу взглянуть на них? — осторожно спрашивает Дебби. Йен протягивает ей фото, и его сестренка радостно улыбается. — До чего же хорошенькие. — Они действительно от тебя? — напряженно спрашивает Фиона. Дебби спешит грубо ответить ей. — Конечно, чертова копия. Во-первых, Микки не так плох и не стал бы врать на этот счет. Во-вторых, они такие же рыжие, как Йен и им достался его нос. — Но глаза, как у Микки, — смущенно добавляет Йен. — Да определенно, цвет и разрез глаз его, — подтверждает Дебс. — И что ты собираешься в таком случае делать? — Я не знаю. — Ясно, в любом случае ты слишком молод, чтобы стать им отцом, — уверенно заявляет Фиона, а Дебби, сидящая слева от нее ехидно смеется. — А Микки, стало быть, нет? Йен тоже принимал в их зачатии не последнее участие. — Я согласен с Дебби, — наконец-то, вставляет свое слово Лип. — Микки не виноват, что Йену захотелось его во всех смыслах поиметь, а потом снова бросить. Начинается очередная семейная грызня и Йен не стремится встревать. Тревор походу решает, что это просто идеальный момент выяснить окончательно отношения. — Почему ты просто не можешь забить? — Я никогда не смогу так поступить с Микки, не в такой ситуации. — Отлично, — с сарказмом произносит Тревор, вздыхая. — Отпусти уже его, вся твоя жизнь здесь. — Ты говоришь это, потому что завидуешь, — спокойно произносит Йен, прежде чем добавить: — я люблю Микки. В эту секунду, кажется, с его плеч сваливается огромный груз, он позабыл, как же это здорово делится с другими чем-то сокровенным, что поспособствует улучшению настроения. Йен не сразу замечает, что Тревор собирается, уходит, ведь пока занят наблюдением за своей младшей сестрой. Дебби всегда его понимала. Она согласно кивает и Йен в очередной раз понимает, что делает все правильно. В Мексике слишком жарко. Йен потный и красный, и все кругом говорят на чертовом испанском, которого он никогда не знал. Накануне все было прекрасно и очень неплохо, ведь Мэнди подсказала, где искать Микки. Пусть она не сразу согласилась, но Йен так долго умолял и упрашивал, едва ли не ползал на коленях, прежде чем она сжалилась и отступила. Дом Микки выкрашен в ярко-желтый, и какой-то парень сидит на пороге и курит рядом с красной входной дверью. Высокий, с карими глазами и темными, как смоль волосами, определенно мексиканец. Очень красив и сексуален, вне всякого сомнения. — Хола, — приветствует тот, заметив Йена. — Х…хола, — заикаясь, повторяет Йен, пытаясь понять для себя, поймет ли парень на английском. — ¿Как твои дела? — походу парень настроен дружелюбно, и, учитывая слова Игги о так называемом парне, Йен вовсе не должен быть милым, общаясь с ним. — Э-эм, я… хорошо? Послушай, я совсем не говорю по-испански. Может, ты подскажешь мне, где Микки? Взгляд парня полон любопытства и сам он напоминает собаку взявшую след, когда поворачивается голову в сторону, вслушиваясь в происходящее в доме. Очевидно, что он ни слова не понял из сказанного. Однако у него засветилось лицо, от одного только упоминания имени Микки. Парень жестом указывает на дом и Йен решает, что это своего рода приглашение. Сцена, представшая ему, все равно что удар в живот, дыхание сводит при виде того, как Микки кормит детей грудью и носит что-то похожее на цветочный халат, что очень даже неплохо сочетается с его бледной коже. Он выглядит вовсе не таким солнечным, а скорее уставшим, точно также, когда Йен повел себя как мудак, бросив его на границе. — Хэй, Мик. Я получил твое послание. — Да, можно подумать это чего-то стоит, — фыркает Микки. Он судя по всему не очень-то удивился внезапному визиту Йена. Возможно, Мэнди предупредила. — Ты не обязан был приезжать. С ними все хорошо, я просто подумал, что тебе стоит знать. — И с чего ты вообще решил, что я не захочу увидеть своих детей? Ну же, Мик, просвети. — Не знаю, чувак, я ни черта не знаю о тебе, — Йену хочется поспорить, но мексиканец выбирает неудачный момент, чтобы зайти. Он внимательно смотрит на Йена, то на Микки, а после произносит на идеальном испанском: — Все хорошо, приятель? Мексиканец кивает и снова выходит из дома. — Это ведь твой парень? — Игги тебе рассказал? Кастель действительно мой парень. Он помог мне, когда моя машина сломалась и даже устроил на работу. — Ты отлично говоришь по-испански. — Да что ты вообще знаешь об испанском? У меня неплохо получается, но я все еще продолжаю работать над произношением. — Куда ты устроился? — выбирает достаточно нейтральную тему для разговора, чтобы продолжить наслаждать близостью Микки и возможность увидеть своих детей, ведь он их так любил, но считал, что не достоин пока приближаться или трогать кого-то из них. — Я помогаю с запуском пары баров, составляю меню и все такое, скучная работенка, но платят неплохо, — кто, кто, а Милкович всегда хорошо умел считать бюджет и Йен знает это, как никто другой. Микки отлично ладил с математикой и был очень умен. — А… Кастель? — Йену странно произносить это имя, и он боится ошибиться в произношении. — Он бандит? Снабжает наркоту? Микки громко смеется, и Йену кажется этот звук прекрасным, однако в голове все снова путается. — Что? — Эм, ладно, отвечу. Он обычный флорист и, чувак, никогда не говори подобную хрень ему. Ты очень его заденешь. Лучше скажи, как долго ты здесь задержишься? — Я, э…э, я привез с собой все свои вещи. — Зачем? — Микки непонимающе моргает, а в глазах неверие. — Чтобы остаться. Я хочу быть ближе к нашим детям… к тебе. — Надо же. Ты говоришь так легко, а что насчет твоей семьи? Твоего парня? — Нет… ну, точнее Дебби в курсе. Лип, наверное, и сам догадался. А Тревор больше не проблема. Микки фыркает, но больше не задает никаких вопросов. Йену хочется взять на руки Ханну и Дина, но он сомневается, имеет ли он право на это. Поэтому он с немым восхищением смотрит на этих прекрасных бесценных близнецов. Таких крошечных и Йен чувствует, как в груди растет желание их защитить. Он знает, что умрет ради одного из них. Более того, сможет убить ради их блага. И Микки тоже всегда может рассчитывать на защиту, особенно Микки. — У меня есть свободная комната, можешь остаться там, до тех пор пока не определишься, что делать дальше. Когда вечером возвращается Кастель, то приносит огромные продуктовые пакету и о чем-то говорит с Микки во время приготовления ужина на испанском. Йен слышит, как они упоминают его имя пару раз, а после Кастель смотрит на него с не приязнью. Микки, вероятно, рассказал ему обо всем и Йен не ожидал этого. С самого начала, ему казалось, что избавиться от мексиканца будет не сложно, но для Микки он что-то да значит, раз тот так переживает за его чувства. Все вновь усложняется. И становится еще хуже, когда Кастель помогает найти работу. Кто вообще так делает? Кто находит работу человеку, который когда-то трахал твоего парня? Мексиканец-флорист так делает и Йен чувствует себя виноватым за то, что собирается сделать. Он практически не способен связать больше двух слов на испанском, но вынужден учиться, ведь теперь работает за барной стойкой. Йену удается ловко смешивать напитки, но это не сравниться с возможностью спасать жизни людей, чувствовать себя значимым, но не исключено, что когда-нибудь ему удастся снова вернуться в профессию. Он почти начинает жалеть о том, что пришлось оставить в Чикаго, но когда наблюдает за Микки и детьми, то понимает, что невозможно иначе. Когда ему впервые позволяют взять детей, то руки сильно трясутся, так что Микки приходится помочь удержать близнецов, пока Йен неверяще смотрит в невинные голубые глаза близняшек. Он громко всхлипывает, готовый вот-вот разрыдается от счастья, чем пугает Дина, но Микки успокаивающе поглаживает малыша, заставляя сына успокоится. Удивительно, насколько хорошо его бывший парень взаимодействует с близняшками. Он всегда сопротивлялся сидеть с Евом, так что Йену было приятно думать, что возможно в случае с их детьми Микки стал более эмоциональным, ведь они были плодом их любви. Или все дело в том, что никто не насиловал Микки, но Йен совсем не хочет думать в таком ключе. Все давно в прошлом и должно остаться там же. Когда он наконец-то звонит Фионе, то та кричит и вопит. Она останавливается, когда читает его сообщения и смотрит на фото Ханны и Дина в крошечном пончо и сомбреро на его руках. Даже если она все еще злится, то не могла ненавидеть его за желание увидеть собственных детей, поэтому дальнейший разговор сводится к обсуждению младенцев. Он мог заметить, что она заметно расслабилась под конец их разговора, когда он упомянул, что нашел англоговорящего врача-психиатра. Йен знает, что ему нужно принимать лекарства, если не ради себя, то ради своих детей и того, чтобы показать Микки, что он готов принять такую ответственность. Забавно, но ведь Йен всегда был единственным, кто вел себя правильно, но теперь Микки окончательно завязал с наркотой и любым алкоголем и казался идеальным. Йен не мог не заметить, что Микки счастлив. Это заставляет его чувствовать себя ущербным, ведь он нехотя признается себе, что хочет, чтобы Микки чувствовал себя хорошо только рядом с ним. Вовсе не потому, что кое-какой мексиканец, пиздец какой скучный, делает его счастливым. Хорошо, но Йену реально с ним не интересно, ведь он не слова не понимает по-испански, поэтому в компании Кастеля ему пиздец как неудобно. Вдобавок Йен лучше знает, как заставить Микки рассмеяться, когда он плачет, спустя почти три месяца после приезда Йена в Мексику, устав от своей роли заботливой мамочки. Кастель и Микки всегда… рядом. Единственный раз, когда Йену разрешают остаться с детьми наедине, заставляет их обоих нервничать, но они все равно уходят на свидание. Но это последствия его выбора, той ошибки Йена, и он сполна платит за нее, чувствуя, как сильно сжимает челюсть и болят зубы. После, спустя еще месяц, они начинают чаще ходить вместе в разные места, даже на танцы и это вообще не вписывается ни в какие рамки, ведь Микки никогда не танцевал с ним, особенно под стремные мексиканские песни. Обычно Йен старался заснуть задолго до их возвращения, полагая, что так будет проще. Вслушиваясь в ночной грохот и то, что кто-то из них разбил декоративную тарелку, висящую рядом с входной дверью. Йен слышит, как парни тихо смеются, прежде чем пройти в комнату Микки. Йен выходит, чтобы оценить повреждения, не сразу замечая, что дверь в спальню Микки не закрыта, и сейчас его глазам предстает картина, когда Микки сидит сверху на мексиканце; его бедра соблазнительно двигаются, делая небольшие круги, каждый раз, когда тот делает толчок. Они оба стонут. Кастель чуть громче, и тело Йена странно реагирует на этот звук. Собственный член твердеет, но Йен знает, что ему следует вернуться наверх, в свою комнату и как следует вздрочнуть, чувствуя, как горят щеки и шея покрывается пятнами. Тем вечером у него случается самый худший оргазм в жизни. Йен просыпается рано утром, но не настолько рано, чтобы столкнуться с Кастелем, который встает около пяти утра на работу, чтобы съездить на рынок за свежими цветами. Йен как раз уже готовит на кухне, когда замечает на себе сонный взгляд Микки, который выглядит хорошенько оттраханным. Он чуть толкает парня, когда Микки пытается налить себе чашку кофе. Один хер, ведь Йен не собирается быть милым, особенно когда его бывший парень трется мягким животиком о его спину. — Он трахает тебя, так же как я? Он заставляет тебя кончить? Не похоже, что у вас все так хорошо. Я вчера слышал вас, но не слышал твоих довольных стонов. Микки вздрагивает, смотря внимательно на губы Йена. — Нет, но он хотя бы не собирается меня бросать. Он единственный кто сдержал слово и научил меня плавать. У меня прекрасная жизнь и я уверен, что мы вместе сможем преодолеть любую хрень. Я не позволю ему уйти, если тебе вдруг захотелось поиграть в семью. У меня есть дети, я должен думать о них и их благополучии. Слова Микки все равно, что пощечина. Так всегда кажется, когда подобное бросают тебе в лицо и ты замечаешь, насколько они неправильно и отравляюще звучат для тебя. Йен собирался научить Микки плавать. Иногда, когда он не мог заснуть, а Тревор уже сопел на соседней подушке, то Йен сразу начинал думать о том, как бы учил Микки плавать. Глупые мечты, но теперь им не суждено уже осуществится, из-за чего хочется кричать от боли. — Я люблю тебя. — Нет, ты вновь играешь. Это всегда лишь слова, — желание раствориться, уступает боли и Микки отталкивает его. Один из малышей выбирает неудачный момент, чтобы начать плакать и Микки быстро покидает кухню. Йен не представляет, как все поменять. Он может говорить до хрипоты и повторять, что на этот раз его слова не пустой звук, но ничего не поменять, ведь эта фраза звучала только тогда, когда Йен хотел его, а сейчас должно быть иначе. Ханна уже всячески показывает свой характер, но Йен нехотя признается себе, что тихий, робкий Дин — его любимец. Он в одинаковой степени любит их обоих, но Дин явно нуждается в большей защите. Со своей первой зарплаты Йен покупает много детских вещей, большая часть из которых оказывается не нужной, Микки ругает его за расточительство, но он просто не понимает, что Йен пытается хоть так загладить свое отсутствие в первые месяцы их жизни. Более того, он сожалеет, что его не было на протяжении всей беременности. Он не может поменять отношение к себе, как бы сильно не пытался и не надеялся. Йен рассчитывает, что Микки скучает по нему, даже когда Кастель рядом с ним. — Может, ты покажешь мне пляж? — спрашивает однажды Йен, и Микки колеблется, но оставляет спящих близнецов одних. После они идут на пляж. Уже почти вечер, так что жара не такая невыносимая и они могут не спеша пройтись по пляжу, наслаждаясь шумом воды и волнами, что приятно омывают ноги. Йен никогда не вдыхал настолько освежающего воздуха, что сразу напоминает ему то лето, когда он смотрел глупые фильмы для подростков про любовь. Дебби всегда сидела рядом и напряженно переживала события, но Йен знал, что настоящая любовь, которую им предстоит пережить, не сравниться с кино-образами. Любовь, что он испытывает сейчас пахла порохом и солью. Они останавливаются через полчаса, и усаживаются на идеально чистый желтый песок. Их руки соприкасаются и Йен вздрагивает, пытаясь держать себя в руках. — Я действительно люблю тебя, — шепчет Йен, но не настолько громко, чтобы Микки услышал. — Да, ясно. Что ж, пора идти, — Микки пожимает плечами, а глаза его приобретают удивительный синий оттенок, когда он смотрит на Йена, так что последний барьер рушится. — Я хочу заняться с тобой любовью на этом пляже, сосать твои соски, пока они не станут мягкими и не начнет капать молоко, прежде чем ты залезешь на мой член. Я собираюсь, как следует вылизать твою восхитительную задницу и подготовить ее до того, как отсосать тебе. Бля, я люблю твой милый член, наш жаркий хардкорный секс, и то, насколько ты горяч внутри, особенно когда… — Бля, Йен прекрати, — слабо сопротивляется Микки, но его член и соски, заметно напрягаются. Появляются небольшие мокрые пятна на футболке, и Йен вытягивает руку, потирая их. Микки вздыхает, цепляясь за запястья Йена, и пытаясь убрать руки. — Прекрати это, чувак, мое тело пиздец как разнесло после беременности. Это не… оно больше не такое, как ты помнишь, так что прекращай, мудак, ты совсем не обрадуешься, увидев это, — неуверенно произносит под нос Микки, заставляя сердце Йена сжаться, и прижать парня ближе, уложив на песок. Ему хочется разглядеть каждый шрам, каждую растяжку после беременности, что осталась на теле Микки, но сейчас неподходящее время. Для этого они должны просто расслабиться на мягкой, удобной постели, где бы он разложил абсолютно обнаженного Микки, который всегда становится таким податливым в его руках. — Я хочу лизнуть твой пухленький живот, — признается Йен, проведя руками по груди. Он может ощущать под ладонями натренированные мышцы и приятную мягкость в нужных местах, отчего во рту собирается больше слюны. — Ты всегда был идеалом для меня, мой хороший мальчик. Мой парень, — Йен наклоняется, чтобы слизать соленые капли пота с шеи Микки. Йен медленно расстегивает рубашку Микки, обнажая небольшие, идеально розовые соски и чуть набухшую грудь. — Я собираюсь, как следует размять и пососать твои сиськи, детка, — говорит Йен прежде, чем обвести губами ореол одного из сосков, одновременно сжав ладонью вторую грудь. Он может чувствовать, как напрягаются бедра Микки, а сам он задыхается, когда Йен начинает целовать и слегка посасывать, чувствуя сладковатый привкус молока во рту. Его член болезненно пульсирует, но собственные желания не в счет. Йен причмокнул. — Восхитительный вкус, нашим детям повезло. Микки несдержанно стонет, когда Йен продолжает разминать грудь и облизывать. Он обводит губами ореолы сосков, кончиком языка обрисовывая контур, слегка нажимая на кончик соска, чтобы заставить проступить капельку молока, одновременно разминая левой рукой вторую грудь. Йен чувствует, как ладонь становится немного важной. Он не может больше сдерживаться, продолжив ласкать грудь. Микки дрожит, когда Йен начинает жадно вылизывать, и он точно не думал, что продолжая жадно посасывать и целовать грудь, он заставит Микки кричать. Не тихо, пытаясь сдерживаться, а так, что каждый мог его услышать, и когда Йен немного отстраняется, то видит, что мексиканец вернулся домой. Он хочет, чтобы Кастель закричал на Микки, но Йен понимает, что это неправильно, поэтому просто произносит: — Ми амор, — произносит Йен, заставляя Микки рассмеяться; глаза их снова светятся от радости.