When you walk

Когда вы идете с Шерлоком Холмсом, вы видите поле боя. И когда Джон думает о поле боя, в его голове мелькает следующее; I Осадки пороха, налипающие к подушечкам его пальцев, затаившиеся и разрастающиеся под его ногтями, как бактерия. Его плечо, надежное и крепкое, без малейшего признака тремора, а выстрел точный, выверенный. Джон не моргает, он не колеблется; его глаза улавливают силуэт Шерлока издалека, весь мир отступает на задний план, и все что он видит, лишь голая опасность. Красный и черный: Шерлок нуждается в нем. Целая тысяча предупреждений должна зазвенеть в его голове, ведь лишь единожды до этого момента он покушался на человеческую жизнь; молодой человек, несчастный случай, чувство вины, которое будет неотступно следовать за Уотсоном на протяжении всей его жизни. Чувство вины, подпитывающее его хромоту, складку над его бровями и седину его волос. Но Джон даже на минуту не задумывается обо всем этом. Единственная мысль, вертящаяся у него в голове: "Я убью за этого человека". Когда он видит проблески озарения в глазах Шерлока, Джон каждый раз находит это самым прекрасным зрелищем на свете. Что-то щелкает в его голове в этот момент, посреди сирен и пронизывающего ночного воздуха и неона антишокового одеяла. В этот самый миг они становятся Джоном и Шерлоком. Они вместе, и все так, как и должно быть. II. Джон считает, что если бы он смог найти в себе силы игнорировать этого человека, то ему бы это непременно удалось. Но бывший военный врач начисто отказывается находить в себе эти силы каждый раз, когда Шерлок падает жертвой своей пагубной зависимости к никотину или очередному месту преступления. И даже несмотря на то, что он ненавидит эти часы, эти ужасные моменты поэтапного погружения детектива в осознание собственной уязвимости, Джон знает, что они являются неотъемлемой частью Шерлока Холмса. Ровно в той же степени, как и его скрипка, его неистовый разум и каждая неповторимая черточка его лица. И потому что доктор любит каждую частичку консультирующего детектива (любовь не совсем точное определение этому чувству, вернее, это совершенно неточное определение, так как даже оно не способно передать весь спектр эмоций, который Джону Уотсону посчастливилось испытывать по отношению к этому неповторимому в своем роде человеку), он всегда переживает эти плохие дни вместе с Шерлоком; доктор всецело предан ему вплоть до тех пор, пока его суставы не начнут поскрипывать от напряжения. Иногда он все же срывается и уходит. Но доктор всегда, всегда возвращается. В конце концов, кто-то должен заваривать чай. III. Существует несколько вариантов развития событий. Хотя, если бы вы упомянули морг, то Джон бы вам не поверил. Только сумасшедшие способны целоваться в морге. Только душевнобольные, запутавшиеся в своих чувствах идиоты позволяют Шерлоку Холмсу прерывисто дышать позади себя в полутьме, всего лишь в нескольких дюймах от мертвого тела. Но в таком случае, Джон и есть душевнобольной, запутавшийся в своих чувствах идиот. И даже больше. Шерлок сжимает его бедра мерзкими хирургическими перчатками, в которые все еще затянуты его руки. Дрожащее поскрипывание пластика молниеносно проникает под самую джонову плоть, однако пальцы детектива, помогающие ему избавиться от рубашки, оказываются еще более молниеносными. Но Джон и не думает отставать: он резко толкается навстречу Холмсу, и его уже едва ли заботит хладный труп, лежащий где-то неподалеку; он толкается навстречу детективу до тех пор, пока Шерлок не натыкается на шкаф для хранения документов и сам начинает расстегивать свою рубашку, чтобы доктору не пришлось прерывать контакта своих губ с кожей блистательного детектива. Как предусмотрительно. Доктор начинает возбуждаться в чертовом морге, и осознание этого почему-то потрясающе волнующе, но все же не идет ни в какое сравнение с видом бушующего океана в глазах Шерлока, или с обещаниями большего, куда большего, срывающихся у гения с уст на выдохах: "Больше Джона. Мне нужно больше, Джон..." Они не обсуждают это, что здорово, на самом деле здорово, ведь бывшему военврачу невыносимо тяжело даже думать обо всем этом. Зато они могут просто существовать в этой их собственной вселенной. Ограниченный доступ, все двери заперты. Это случается снова и снова и вырастает в своего рода насилие, в боль. Шерлок прямо-таки внедряется в кожу Джона, который в свою очередь накручивает его волосы на кулак с такой силой, точно решил никогда не выпускать их из своей хватки. И даже несмотря на то, что где-то там существует Та Женщина, доктор не тревожится. Все дело лишь в интеллекте, более или менее эквивалентном объеме мозга и непостижимой его работе, которую он, конечно, не может да и не хочет у себя обнаружить. Ведь как бы изощренно Адлер не играла с разумом Шерлока, ей никогда не занять то место, что занимает в его жизни отставной военный врач. Это за пределами ее возможностей, и это навсегда. Джон Уотсон и Шерлок Холмс так тесно связаны царящей между ними химией, что даже сам доктор иногда гадает, что есть он, а что есть консультирующий детектив; и насколько глубоко его имя вырезано в сердце Шерлока. Но ведь вырезано. И этого ему достаточно. IV И вот однажды Шерлок произносит: "Возьми меня за руку." И Джон хватается за нее, ведь он всегда делает то, что ему велят. Ладонь доктора скользкая от пота, но Холмс лишь усиливает хватку и ведет их так уверенно, словно был создан для этого. Когда они входят в квартиру репортера, Джон едва ли не рушится на диван и тянет Шерлока за собой, бедро к бедру, дыхание теперь одно на двоих. Медленно детектив протягивает руку к его груди, дотрагивается, мягко надавливает на нее словно в предупреждающем жесте. Уотсон хочет сказать ему, что все в порядке, но сухой ком в горле подсказывает ему, что это будет ложью. Доктору хочется поцеловать Холмса, вот только сейчас не место и не время. Позже, когда все это будет далеко позади и они смогут просто вернуться домой, для этого будут созданы все благоприятные условия. V Ковер под ступнями доктора кажется ему чем-то неправильным, может быть, потому, что Джон совсем его не чувствует. Последнее поле боя - это...впрочем, это ведь и не битва вовсе. Это, скорее, своего рода мемориал в квартире 221В по Бейкер-стрит: кипа разбросанных по полу писем, соболезнования и неоплаченные счета, пыль, которая покрывает все вокруг и даже собирается на коже, оседая между волосками на его руке; замершей на одном месте, но жаждущей действия, ждущей события, которому уже никогда не суждено произойти. Джон поднимает свой белый флаг. Пусть всему этому придет конец. "Верните мне Шерлока, - шепчет он сам себе, - и я заберу его далеко-далеко отсюда, я присмотрю за ним, я его сохраню." И пускай убийцы снуют на свободе, психопаты играют в свои игры, побеждают и уничтожают, да пусть хоть весь чертов Лондон загорится; как будто ему есть дело. Все равно Лондон без Шерлока для него уже не тот. Чай доктора уже давно остыл, но он все равно глотает его. Джон всматривается в пустоту свой чашки и прищуривается, он выискивает в чайной гуще следы, оставленные на поле боя. (VI Шерлок Холмс - непревзойденный гений, высокофункционирующий социопат, чертов идиот, на самом деле. Но ради Джона Уотсона, ради его Джона, он готов побыть настоящим солдатом. )