Бойцовый петух

Синий под глазами теперь в моде. Если приправить все опущенными плечами и усталым взглядом, прожигающим одну точку, то комбинация будет до одури убойная. Десять из десяти по шкале актуальности. Кагеяма лепил сверху тяжелый вздох и нотку агрессии в голос, как аксессуар. Стиль двадцать первого века под завязочку. Молитвы Гипносу. Больше недосыпа богу недосыпа. К черту жаворонков, к черту сов, вороны прячут глаза от солнца. Вдруг чрезвычайно интересной становится настрадавшаяся трещинка в парте, которую Хината постоянно ковыряет острым кончиком ручки, когда сильно нервничает. И ручка такая же, уже потрепанная временем и пареньком, у которого уже был передоз невроза. Синий кончик прижимался к поджатым губам, цепляясь острыми покусанными краями за мягкую кожу. Шоё выжимал зубами слюну из ручки. — Черт возьми, какая гадость. Он нахмурился под чужим презрительным взглядом. Ручку с силой выдернули из сжатых зубов. Шоё ковыряет пальцем трещинку. Кагеяма нависает над ним, уперевшись руками в стол, смотрит на потертые костяшки чужих пальцев. Сверстники бросают на парней недоуменные взгляды, перешептываясь. Кагеяма всего лишь почти не спит ночами, потому что мысли не дают закрыть глаза, всего лишь сходит с ума, ну и там проблем со здоровьем по мелочи выше крыши. Он утирает нос, чешет мешки под глазами, зевает и старается испортить весь эффект от дрожащих коленок одним только грозным взглядом. Слабачье. Тряпка. Чувства размазали его по полу. Глупости, такие глупости. И когда он успел смириться? Он всего лишь был влюблен в того, кого можно называть ангелом, только вот тот самовоспламенялся пару раз на неделе и становился неуправляемым огненным шаром, который горит и вполне осознанно и жестоко оставляет грубые ожоги на других. Ожоги, расцветающие нервным срывом под сердцем и слишком заметными кровоподтеками на коже. Метеорит, разрушивший у Тобио крышу понимания этого мира. Горит-горит. И травит дымом. Молчит. Сначала все всегда слишком шумно, зато потом слишком молча. Все недосказанные слова прячутся в сжатых кулаках, отпечатываются на мозолистых пальцах. Хината всего лишь Хината. Дурость. Такая неуправляемая дурость. Как всегда непревзойденно и неоправданно. — Упал. — И врезался в столб? — В два. — После того, как прокатился по лестнице? — До, Кагеяма. Это было до лестницы. Все в порядке. Десять из десяти. Большие пальчики на девяносто градусов, сжимайте кулачки и хлопайте по спине на удачу. Ребром ладони поперек лопаток. Хината подавился воздухом, когда Тобио коснулся пальцами его подбородка. Шоё постарался запихнуть всю лишнюю агрессию подальше и выпустить подышать спокойствие, которое обычно торчало где-то там, за семью решетками и тяжелым медным замком. Это самое спокойствие, теперь уже не такое естественное, красивое и упрямое, как раньше, сжимало парнишке губы холодными руками и дуло на лоб, чтобы выветрить к черту все ругательства, которые подобно фейерверкам вспыхивали в мыслях. — Лестница, говоришь? — Лестница, — буркнул Хината, отмахиваясь от чужих пальцев. — А эта лестница в каком классе учится, ты знаешь? Первый раз Хинату предупредили через пару недель после того, как он только-только перешел в старшую школу. Нескольких угроз и требований ему не хватило, нагоняи от директора сделали целое ничего, и даже крепкая затрещина от отца не смогла помочь. Конфликты вспыхивали то на одном этаже школы, то на другом, то на пришкольной территории. Шоё себе не помогал. Шоё себя закапывал. С каждой подобной вспышкой он приближал себя к пинку под зад. Такому пинку, после которого ты вылетаешь из школы, как пробка из бутылки шампанского. Если не хуже. Да, закапывал. Помогал вылезти из ямы только Кагеяма. Ну, пытался помочь. Изо всех сил пытался. На инстинктах. Как говорится, в одно ухо залетело, из другого вылетело. Один раз — случайность, второй раз — система. Система. Выноса мозга на три-четыре. Безостановочные принципы по базе. Удар. Маленький Хината идет творить большие дела. У него руки чешутся натворить побольше дел, настолько он был упрямым, до одури раздражающим и до дикой трясучки бесшабашным. До нервного тика обнаглевшим. У него синяки под глазами. У Кагеямы тоже. Когда Шоё кривит лицо в отвращении, приоткрывая рот, стоит только пихнуть в его лицо платок, Тобио хмурится, осторожно приподнимая голову парня и небрежно тыкая кончиком ткани в чужой подбородок. Хината морщится. — Плюнь, — брюнет замирает на момент. — В тебя? — На платок, тупица. Кагеяма мочит уголок ткани чужой слюной и осторожно стирает подсохшую кровь с кожи. Хината облизывается. Замечает, что слишком сильно дергает ногой в приступе нервоза и силой воли заставляет её замереть. Он бросает короткий взгляд на чужие длинные пальцы. Напряженные плечи и насупленные тонкие брови. Сжимает ладонь в кулак, и костяшки отзываются в ответ глухим хрустом. Лишь на секунду заглядывает в глаза Тобио и замечает, что на него смотрят в упор. Более, чем девяносто пять процентов людей пытаются ударить в голову хуком справа. Движение на цыпочках. Вышибить бдительность из противника. У Хинаты рука чуть на инстинктах не дернулась. — Ты мне мамочка что ли? Закончил? — Тебе на радость, — парень фыркнул и пихнул заляпанный платок в друга. Тот скривил губы, резким движением засовывая его в карман. — Хочешь поговорить о том, что произошло? — Хочу врезать тебе. — Недостаточно повеселился сегодня? — Тобио вскинул брови. Хината опустил взгляд в трещинку на столе. Пальцы поджались, скользнули по деревянной поверхности. Он спрятал руки под стол. — Хочешь выйти? — Хочу, чтобы вышел ты, — буркнул Шоё. — Проваливай. Нам не о чем с тобой разговаривать. — А я хочу, чтобы ты успокоился, — Тобио наклонился пониже, чтобы Хинате было его лучше слышно. — Выйдем? Стоило его пальцам коснуться складок на рубашке, как в карих глазах вдруг сверкнуло что-то очень нехорошее. Кулаки под партой сжались, казалось, что даже рыжие волосы встали дыбом, как от искры. Двести двадцать вольт по венам. Молнии хлопают в мыслях, опаляя спокойствие и обугливая его края до темной корочки. — Собираешься опять вертеться около меня? — вдруг процедил он, сжав зубы. — Опять читать нотации? Ты серьезно думаешь, что у тебя это получается интереснее, чем у всех остальных? — Не собираюсь я читать нотации, — Тобио закатил глаза. — На кой черт мне сдалась твоя репутация? Извлекать пользу из небольшого радиуса досягаемости. Дистанция. Элемент неожиданности. К черту удары в челюсть. Важна скорость. Здесь важна скорость. «Никогда не бей первым» наизнанку. Хината схватил Тобио за галстук и резко потянул на себя. Еще чуть-чуть, и его затылок задымится. — Пошел ты в задницу со своими чувствами. Хватит лезть, куда не просят. Кагеяма вскинул брови. У лестницы перелом ноги, а в целом все хорошо. У них все хорошо, все просто замечательно. Птички поют, совы не спят ночами, а жаворонки слишком рано встают. Один гордый ворон все еще пихает свои темные крылья в чужие лица и дрет у себя перья, считая, что прет на пик правильности и справедливости. У него на лбу горит святая звезда правоты, и теперь спорить с ним — все равно, что воду вилкой черпать. Ворон ли? — вопрос на десять очков безысходности. Маленькая пессимистичная дурость. Концентрация тупизма. Петухи могут бегать без головы. Кагеяма видел его иногда. Пару раз на дню, если особенно не повезет. Тот либо находился в компании друзей и травил наидичайшего характера шутки, слишком ярко улыбаясь, либо махал кулаками перед носом очередного паренька, не с той ноги перешедшего ему дорогу. Выглядел он в этот момент максимально серьезно. Серьезно до смешного. Но ему шло. Агрессия так невыносимо была ему к лицу. Тобио готов был разбить лоб об стену, раз уж разбить об неё собственные чувства никак не получалось. За тихий хохот паренек из параллельного класса получил пощечину такой силы, с какой обычно пробивается их фирменная быстрая. Кагеяма чувствовал, как у него внутри что-то рассыпается на части. Если говорить о Хинате, то существует такое выражение, как «возвышаться снизу». Бесючая справедливость. Кармой прямиком в затылок. Он видел, как Хинату за шкирку вели к директору. Рядом с ним плелся придурок, утиравший несуществующие слезы. У Шоё кровь из носа. Губа разбита. Он кусает её, пачкая зубы и бросает взгляд на Кагеяму, и в этом взгляде все настолько плохо, что парень даже останавливается посреди коридора, чтобы обернуться и глянуть на рыжий затылок хотя бы разок. Хотя бы один чертов разок, чтобы увидеть только эту макушку огненного цвета, а не такой взгляд. Если смотреть с этого ракурса, то можно представить, что все нормально. Все хорошо. Кагеяма ловил порой взгляд Шоё, когда тот не угрожал кому-то, не злился, и, о чудо, даже не нервничал, лишь замирал на секунду, растягиваясь в широченной улыбке. Что-то внутри тогда, давным-давно, треснуло пульсом по ребрам, когда Хината запрокинул голову и рассмеялся так громко, что сердце забилось в конвульсиях и потребовало прекратить пытку немедленно, угрожая остановкой. Чрезвычайная ситуация души. Кагеяма тогда покраснел, наверное, первый раз в своей жизни. Он прикрыл пылающие щеки ладонями, но Шоё сжал его запястья и заставил убрать руки. Уставился слишком внимательно. — Все в порядке? Нет. — Да. — Точно? Нет. — Абсолютно. Он всего лишь влюбился в одного придурка, у которого задница пылает ярче волос, стоит кому-то сделать что-то не так. Бывают такие люди, которых хочется размазать по полу от одной их вечной неопределенности, ветрености и дурости, пропитавшей голову. Их неопределенные позиции и постоянные перемены в поведении выбивают почву из-под ног. В один день хочется убить за одно лишь слово, а в другой молиться на одну только рыжую копну волос. Связующий. Жаль лишь, что не фантазий с реальностью. Задача Кагеямы — пристраиваться. Вот он и пристраивался. Пытался, по крайней мере. Если пытаешься поймать ветер, будь готов к тому, что он выскользнет из рук, а потом вернется ураганом в лицо. Кагеяма видел, как Шоё умывается, ляпая красным раковину. Как он, нахмурившись, оттягивает ткань рубашки в сторону, разглядывая яркие пятна. Как он моет полы в наказание. Как он получает по ушам. Как он вылетает прочь из спортзала прямо посреди тренировки, просто потому что у него хватило смелости наброситься на Тсукишиму, а у Дайчи сил, чтобы их разнять. Из-за одного неудачного удара можно навредить не противнику, а самому себе. Чертов бойцовский петух. Кагеяма видел, как Шоё стягивал грязную рваную рубашку и касался пальцами свежих синяков. Какой-то паренек в тот день вцепился в него изо всех сил и оставил ногтями красные полосы. Хината хмурился, сидя на скамейке в раздевалке, пока Тобио сверлил его сердитым взглядом. Тишина рвала барабанные перепонки. На Шоё часто рвали рубашку, пытаясь вытащить его из драки. Кудахтанья вперемешку с воплями рванули по коридору. Толпа зевак из школьников двинулась в сторону кучи-малы из двух разгоряченных придурков, катающихся по полу в коридоре на втором этаже. Тобио вышел вперед, сжимая руками лямку сумки. Когда это случилось в первый раз, он даже не узнал Хинату, пока рыжий паренек, сидевший верхом на другом, вдруг не почувствовал пальцы на своей шее и не задрал голову, впиваясь разъяренным взглядом в ликующую толпу. Чайник закипает, но утверждает, что внутри него — лед, и ничего страшного не случится. Такой дикий пофигизм, что плевать вообще на все. Чайник — Хината трескался по швам, краснея и сжимая кулаки. Чайник — Хината в порядке. Дым из ушей. Он пихал Кагеяму в плечо. Толкал его, когда выходил из кабинета. И портил, все так невыносимо портил. На тренировках большая часть процентов по времени уходила на то, чтобы заткнуть Хинату, и еще по мелочи на то, чтобы оттащить его от одного из сокомандников. Казалось, что он не знал, как можно по-человечески решать конфликты. К черту диалог, зачем тогда эти две висюльки по бокам? Неужели только для того, чтобы мяч пробивать? Можно же просто взять и попытаться пробить ими лицо человека. Соотношение один к пяти на площадке. Пять воронов с поджатыми хвостами и один рыжий бойцовский петух. Совпадение сто процентов. Кагеяма считал, что чесать кулаки нужно об стену. Хината считал, что Кагеяме нужно поскорее заткнуться, а еще лучше сдохнуть. Тобио ловил пальцами ветер, а тот сшибал его с ног и смеялся так, что сводило душу. Шоё знал, он все прекрасно знал, но продолжал оставаться невыносимым засранцем. Эмоции рвали Кагеяму на части. Когда он вцепился тогда в белую рубашку, понятия не имел, что та так легко выскользнет из сжатых пальцев. Серьезный взгляд вдруг потупился о резкий вскрик. Он попытался схватить друга за запястье, но в ответ получил резкий шлепок по лицу. Все, что Кагеяма мог разглядеть в чужих глазах, чужом взгляде, прежде пустом до ужаса, это отражение противника. Хината упивался своей силой, будучи при этом главной слабостью Тобио по совместительству. Диссонанс его перегоревших принципов. Как и сейчас. Все как и всегда даже сейчас. Он поднял взгляд, откладывая заляпанную футболку в сторону. Выровнять дыхание так и не получилось. Совсем недавно была тренировка, которую Хината успешно прогулял, сцепившись с «лестницей» из параллельного класса, и в раздевалке все еще витал слабый запах пота с примесью тяжелых вздохов и усталости. Кагеяма притащил его сюда, схватив за шкирку. Выволок из кабинета, стараясь не обращать внимания на шокированные взгляды, метнувшиеся вслед. В спину им звенел звонок. — Мне жаль, — вдруг буркнул Хината. Настолько неискренне и тоном «отвали», что хотелось поскользнуться, упасть и удариться виском обо что-нибудь. Тобио думал, что ему станет легче, скажи Шоё нечто подобное хоть раз. Все, что он смог сделать теперь, это резко захлопнуть дверь раздевалки вместо ответа и повернуться к другу с самым жутким взглядом, из всех, что были в запасе. — Тебе не жаль, не ври. Ты бы ему и вторую ногу сломал, если бы я не влез. — Мне по барабану, что будет с этой дрянью, — все ругательства из уст Шоё звучали, как детский лепет, но совсем недетский взгляд рвал их края, делая противными на вкус саму суть. — Я тебя опять задел, разве нет? Кагеяма бухнулся на пол, прижимаясь затылком к двери. Он потер лоб и опустил голову. Плюс один к копилке вздохов этой вороньей коморки. Рубашка успешно закрывала синяк от взгляда Шоё. К сожалению, тот отлично помнил, как случайно его поставил. — Хочешь узнать, почему я врезал ему? — Ты не врезал ему Хината, давай вот что сразу уточним, — Тобио ткнул пальцем в друга. — Ты не врезал. Врезать и избить — это две разные вещи. — Брехня. Он это в любом случае заслужил. — Издеваешься? По-твоему все люди в окружении заслуживают чего-то подобного? — Хочешь сказать, что я так часто дерусь, да? — Ты мне скажи, он серьезно заслужил это? — Тобио вскинул руки. Хината потупил взгляд, словно размышляя над ответом. Кагеяма не жалел, что не видел чужих глаз. Все, что ему хотелось видеть, это улыбку. Добрую и беззаботную. Мягкие губы, не заляпанные кровью. Потрескавшаяся невинность вдруг сложилась в отвращение. Сердце Кагеямы пробило третье дно. — Он про тебя что-то вякнул. — Про меня? — Про тебя. Четвертое. Пятое. По наклонной. Тобио делает разбег и прыгает в пустоту чужих глаз. Сухость этого равнодушного голоса. — И что теперь? — он не чувствовал, как его голос складывает слова. Все, что получалось ощущать более-менее отчетливо, это бешеный стук сердца. Он не знал, волновался или боялся, переживал или просто сгорал в котле собственных чувств. — Ты будешь носиться и охранять мою гордость? Про меня всякую дурость можно сказать. Будешь каждому ноги ломать? — А ты так и будешь носиться и охранять меня? — Шоё нахмурился. Он вдруг сделал несколько шагов к сидящему на полу Тобио. Тот поднял голову, сжимая зубы. — Кагеяма, зачем? Зачем ты вообще это делаешь? Хината не спрашивал «почему?». Он спрашивал «зачем?». А «почему?» он и так прекрасно знал. Они оба действовали на инстинктах. Как запрограммированные машины следовали своим принципам. Вот только у Хинаты они были скорее всего с самого начала, а Тобио в голову ударили неожиданно и слишком резко. У него чуть мозги не вышибло от такого громкого хлопка. Или вышибло. Или не вышибло. Они не понимали самих себя, но зато слишком хорошо понимали друг друга. Такая коллизия, такая вопиющая дурость жила между ними, они оба хотели запинать её, сжечь или утопить, но так зависели от неё, что хотелось самим запинаться, рассыпаться в пепел или утопиться. Гипербола раздражения. Два волка на одной цепи. Инстинкты Тобио говорили защищать. Он чувствовал почти болезненную потребность защищать Шоё от всех, в том числе, от его самого. Никто никогда не угрожал Хинате так, как Хината угрожал самому себе. Кагеяма думал, что никогда не сможет признаться в собственных чувствах, но это было похоже на хранение пары литров шипящей лавы в себе. На второй месяц дыма изо рта он вдруг понял, что не может больше терпеть, и лаву нужно срочно выливать, ошпарив своими чувствами кого-нибудь другого. Говорят, что любовь — это больно. Скажите это Тобио, и он будет кивать, пока голова не отвалится. Шоё после волны журчащих огненных признаний с ноткой агрессии и раздражения только моргнул пару раз. Тобио вскинул брови, ожидая какой-нибудь другой реакции. Когда ждешь удара по лицу, получить лишь мягкий поцелуй в уголок губ так странно и почти обидно. Хината схватил его за воротник кофты и потянул на себя. Сумка бухнулась на пол. Мысли Тобио полетели следом. Один раз сказать и еще тысячу пожалеть. Заносите в характеристику Тобио, он не может от этого избавиться. Кагеяму тошнило от того, во что это все может превратиться. Он так не хотел от кого-то зависеть, так не хотел думать постоянно об одном и том же. Его коробило, стоило только представить, как они с Хинатой идут, держась за руки, как он поглаживает его щеки или осторожно обнимает. Кагеяма не хотел ничего этого. Он просто хотел избавиться от зуда в сердце. К счастью, ничего из этого им не грозило. Они не стали встречаться. Тобио просто был тенью Шоё. Просто всегда был рядом. Хината и сейчас ничего не мог закончить, как и всегда, просто потому что ничего и не начиналось. — Ты меня постоянно защищаешь, — буркнул он. — Это унизительно. — Поэтому чтобы унизить меня, ты решил заступиться сам, да? — Тобио нахмурился. — Ты все неправильно понял. Хочешь решить это все раз и навсегда? — Я просто хочу, чтобы перестал лезть куда ни попадя и наживать себе проблем на задницу. — Нет, я не об этом, — Шоё тяжело вздохнул. Он присел на корточки перед Кагеямой и потер лицо руками. Тобио не пытался поймать его взгляд, он пытался поймать свое бешено бьющееся сердце и обмазать его спокойствием, чтобы дышать стало легче. Агрессия в его взгляде была колкой, но Шоё настолько мастерски игнорировал её, что было даже противно. — Твои чувства, Кагеяма, — он вдруг положил руки на плечи брюнета. — Это мешает. Это все очень мешает. Избавься от этого, ладно? — Что ты имеешь в виду? — Мы не можем нормально играть, нормально разговаривать тоже не получается. У меня такое ощущение, что ты постоянно рядом, просто потому что ты вечно лезешь в мои дела. Это раздражает, — немного подумав, он осторожно добавил. — Ты раздражаешь. — Тупица, хочешь сказать, что ты ничего не чувствуешь? — Кроме раздражения? Нет. Когда принцесса начинает качать права, дракон откусывает ей голову. Когда Тобио разбивают сердце, он вонзает осколки в обидчика. — Ты же сказал… — Я знаю, что сказал. Но у меня получилось избавиться от этого. Я очень хочу, чтобы и у тебя получилось. — Избавился? — Да. Тобио никогда не был любителем жестокости. Он просто был любителем Хинаты, слишком повернутым, слишком неординарным. Слишком заботливым, он везде пихал свое «слишком», и совсем этого не замечал. Замечал это Шоё. Когда на тебя наставляют лупу, начинаешь чувствовать, как дымиться затылок. Метаморфоз его чувств. Любовь может мутировать в ненависть. Как ни странно, бояться этого не стоит. Страшнее всего не злость, а полное равнодушие. Как же им это не грозит. Хината растянулся в успокаивающей улыбке. Тобио резко схватил его за рубашку и дернул на себя. Чуть не столкнулся с парнем лбами, но все, что сделал, это дернул еще раз. Искра статического напряжения щелкнула в воздухе. — Да как ты мог?! Тобио никогда не был любителем драк. Он просто был любителем Хинаты. А еще считал, что чесать кулаки нужно об стену, а мордобоя он, вообще-то, никогда не понимал. Ровно до этого момента. Резкий удар в челюсть заставил Шоё завалиться набок. Кагеяма поднялся с пола, глотая эмоции. Закапывая свои великие чувства. Он пропитывал крепко сжатые кулаками всеми словами, которые так хотелось сказать, но почему-то не получалось. — Что ты… Хината только-только хотел вскочить на ноги, как вдруг Кагеяма налетел сверху, хватаясь прямо за рыжую копну волос. Пальцы Шоё сжали чужие запястья и он сделал надорванный вдох, прежде чем Тобио резким рывком поднял его на ноги и потащил в сторону шкафчиков. — Кагеяма, стой! Он почти ухватился за галстук брюнета, но тот, сложив все свои трубящие мысли в гармошку, резко толкнул голову Хинаты вперед. Удар лбом об шкафчики. Шоё завалился назад, прикрывая глаза и пытаясь утянуть за собой высоченную тушку брюнета, только вот тот держался на ногах гораздо лучше. Но у Хинаты опыта было больше, тут уж не поспоришь. Одна неудачная подсечка — Тобио и слова не успел сказать, как ему на ногу резко наступили. Шоё попробовал перекинуть Кагеяму через себя, вот только силенок не хватило. Парни вдвоем завалились на пол, Хината закричал, чувствуя, как на него давит чужой вес —нога неправильно изогнулась, и он тут же забрыкался, пытаясь выдернуть конечность из-под чужого тела. Инстинкты могут говорить многое. Ядерная смесь из ощущений. Резкий вскрик Хинаты придушила тяжелая ладонь, прижавшаяся ко рту. — Не смей. Мы решим все раз и навсегда, так ты хотел, да? — процедил Тобио сквозь зубы. — Так давай, решай. Ты же говоришь, драку нужно заслужить. Неужели я не заслуживаю? Хината испуганно распахнул глаза. Это немного ошеломило Кагеяму, и он замер на секунду, чувствуя, как чужое колено больно упирается в пах, а ногти в руки. Шоё воспользовался моментом. Как оказалось, он достаточно сильно кусается. Тобио подскочил на месте, попытавшись отдернуть руку. Хината подтолкнул его коленкой и совсем скоро отпихнул от себя брюнета. Тяжело дыша, пополз к двери, но Кагеяма вдруг схватил его за шкирку и резко дернул назад. Все в порядке. Десять из десяти. Большие пальчики на девяносто градусов, сжимайте кулачки и хлопайте по спине на удачу. Успех в драке зависит не от физической силы, а от эмоций, которые в эту драку получится вложить. Ребром ладони поперек лопаток. Хината подавился воздухом, когда Тобио скрутил его руки. На губах чувствовался соленый привкус крови из носа. Тобио пачкал ей свои кулаки, пока выбивал из Хинаты всю дурость. Она размазывалась по футболке, ляпала пол. Шоё распластался на полу, колено его слабо подрагивало, как в конвульсии, пока брюнет возвышался над ним и наносил один удар за другим, приподнимая чужое тело за воротник кофты. — Погоди, — Хината вдруг перехватил его кулак. Сил на то, чтобы удержать его, не хватило, так что он получил по лицу костяшками собственных пальцев. — Кагеяма… Маленькая шаровая молния истерики. Дотошные эмоции жахают голову. Та отзывается лишь слабым покалыванием. Хината резко вдыхает, когда Тобио вдруг открывает рот. Крик смешивается со всхлипом, и он разжимает пальцы, позволяя Шоё обессиленно бухнуться на пол. Драка как дружеская беседа. Если это будет у них в моде — Тобио сам разобьет себе голову и переломает руки, потому что запах чужой крови на своих руках он больше не вынесет. Он больше не стерпит разбитого Хинату. Поверженного, сверлящего взглядом потолок и совершенно точно стертого дотла. Он осознает. Долго, муторно и слишком болезненного понимание происходящего пролезает в его голову тонким червяком, все лезет и лезет в щель, и от этого становится так гадко, что хочется отмотать время и ударить себя раньше, чем он смог ударить Хинату в первый раз. Серьезно смог. Это было похоже на их первый настоящий поцелуй. Так же сумбурно. Они тоже ударились лбами, и Хината тоже его укусил. Да и эмоций от этого не меньше. Тобио подполз к задыхающемуся Шоё. Слезы мешались с кровью. Любовь мешалась с ненавистью. Он взял его за руку. — Тупица… — на выдохе буркнул Тобио, роняя голову. Мокрая челка прилипла ко лбу. Тело так дрожало, что перед глазами все расплывалось. — А ты такая скотина, — закашлявшись, ответил Шоё. — … Ты же мне нравишься. Так сильно нравишься. Что же ты творишь? — То же, что и ты. Хината утер правой рукой нос, размазывая красноту по пальцам. Даже не касаясь, мог почувствовать выступающую шишку на лбу. Кагеяма сжимал его левую ладонь до хруста пальцев. До звездочек перед глазами. — Схожу с ума, судя по всему. Смех ошпарил нервы. Громкий хохот отправил сердце в нокаут. Маленький Шоё творил большие дела. Кагеяма резко выдохнул, когда парень прижал его к себе, обнимая. К черту поцелуи, к черту все нежности. Кто-то тут научился выражать привязанность по-другому, и это прошибло большим удовлетворением, чем мягкое касание губ. Привязанность. Хренова взаимозависимость. Ахиллесова пята в чужом имени.