Корона царицы Савской

Молодая шатенка стояла посреди небольшой пещеры, задумчиво покручивая в руках свою находку. Сверкающая диадема, инкрустированная крупными камнями и морскими ракушками, приковывала взгляд. –Гермиона! – негромко окликнул бывшую сокурсницу Невилл. – Ты собралась? Пора возвращаться. – Да-да, – рассеянно ответила Гермиона, пряча драгоценность в нагрудный карман куртки. – Знаешь, у меня плохое предчувствие по поводу этой короны, – негромко предупредил Невилл, – лучше бы нам её оставить там, откуда взяли. – Да ты с ума сошёл?! – в глазах Гермионы появился недобрый огонёк. – Мы месяц её искали, а теперь ты предлагаешь пойти на попятную? – Просто я чувствую, что в этой вещице сокрыта дурная магия, – попытался оправдаться парень, но его уже никто не слушал: Гермиона решительно шагала к границе антиапартационного барьера. С помощью палочки собирая на ходу оставшиеся вещи, Невилл поспешил к выходу из пещеры. Но стоило ступить на раскалённую полуденным зноем землю, он тут же пожалел о решении возвращаться днём – они бы могли подождать и до вечера. Он хотел было окликнуть Гермиону, но та удалялась от него с нечеловеческой скоростью, и ему ничего не оставалось, как засеменить следом и попытаться догнать своенравную коллегу. Невилл, обливаясь потом, уже четверть часа практически бежал по пустыне. Фигурка Гермионы Грейнджер не становилась меньше, но и не приближалась. Сокрушаясь, что отказался от научной экспедиции с Полумной в пользу археологических раскопок с Гермионой, Невилл решил «поддать газу». Его сердце чуяло беду. И интуиция его не подвела. Оказавшись у границы антиапартационного барьера, Невилл огляделся по сторонам: вокруг не было ни Гермионы, ни её следов. Недружелюбные Аравийские пески будто бы специально скрывали от него свои тайны. Понадеявшись на благоразумие Гермионы, Невилл тяжело вздохнул и апартировал в Лондон. *** – Рон, мы нашли её, – произнёс Гарри, смотря при этом куда-то в район солнечного сплетения друга, но никак не в глаза. – Что с ней? Она жива? – взволнованно спросил Рон, чуя неладное. – Лучше давай апартируем в Мунго – сам всё увидишь, – произнёс Гарри и исчез с лёгким хлопком. *** – Это не та корона, что мы искали, – с отчаянием произнёс Невилл. – Я не знаю, что это за артефакт, но это совсем не то, что мы надеялись найти. Рон с болью смотрел на песчаную фигуру своей девушки, стоящую посреди больничной палаты. На голове её красовалась злополучная диадема, как и девушка, состоящая из песка. Руки Гермионы были протянуты к злосчастному украшению, будто она только что надела его, а на лице застыл болезненный оскал. – Ты идиот, Лонгботтом, – раздался знакомый голос, и парни, как по команде, обернулись к нему. Глаза Рона налились кровью, и он уже готов был выплеснуть свою злость, как новопришедший остановил его взмахом поднятой руки. – Вы искали легендарную корону царицы Савской, а нашли диадему. Диадему, Лонгботтом, а не корону! Разницу чуешь? – Так, Малфой, объясни всё по порядку. Что ты выяснил? – встрял в разговор Гарри, чувствуя назревающий конфликт. – И угораздило же меня пойти работать целителем, – закатил глаза Малфой, присаживаясь на пустующую кровать. – Всё просто: эти два горе-археолога искали легендарный и уникальный по своим свойствам артефакт, а наткнулись на вполне банальную безделушку, содержащую в себе – позволю так выразиться – классическое проклятие. – Какое проклятие, Малфой, не томи, – не выдержал Рон. – Не буду загружать твою голову лишней информацией, Уизли, – блондин гаденько улыбнулся, – вашу подружку к жизни вернёт всего лишь поцелуй любви. Так что давайте покончим с формальностями поскорее: к моему несчастью она мой первый пациент. Так что мне хочется как можно быстрее запротоколировать её чудесное выздоровление. *** – Я не знаю, Поттер, почему не сработало! Не знаю! – Малфой почти срывался на крик. – Я уже всё проверил, я не ошибся. Её должен был вернуть к жизни один несчастный поцелуй истинной любви! Откуда мне знать, может Уизли так плохо целуется, что даже банальное проклятье Белоснежки разрушить не может. – Стоп. Ты сказал поцелуй истинной любви? Что это значит? – Гарри потёр переносицу. – Ты что, тупой, Поттер? – взвыл Драко. – Тебе надо объяснять, что такое любовь? Нет, ты действительно хочешь именно от меня это услышать?! Ну, любить её Уизли должен, понимаешь? Должен хотеть связать с ней свою жизнь! Не крутить шашни с другими девицами вроде Лав-Лав, например. Гарри тяжело опустился на кровать и запустил руки в растрёпанные волосы. – О нет, – простонал Драко, понимая, что попал в яблочко, – только не говори, что Уизли и Браун… *** – Чёрт, Грейнджер, и как у тебя получается всё время портить мне жизнь? – раздался тихий голос Драко Малфоя в полночной тиши палаты. Юноша сидел на свободной кровати, задумчиво рассматривая песочную фигуру, слегка мерцающую в свете луны. – Ведь ты мой первый пациент, смысл моей стажировки. Да если я тебя не вылечу, мне же ещё год лицензию целителя не дадут! Парень достал из-за пазухи небольшую фляжку и сделал глоток. Поморщившись, он откусил кусочек принесённого с собой бутерброда, и жизнь сразу стала казаться ему чуточку радужнее. В последние недели он часто приходил в палату к своей единственной больной и даже завёл привычку вести с ней долгие беседы. – Хороший ты собеседник, Грейнджер, – немного заплетающимся языком промямлил Драко, – а ведь про тебя так сразу и не скажешь, – парень пьяненько хихикнул. – А главное, я ведь ни в чём не виноват! Диагноз-то верный! Это всё идиот Логнботтом. Как можно было не отличить диадему от короны? С тобой-то всё понятно, Грейнджер, я тебя не виню, – Драко встал с кровати и, пошатываясь, подошёл к статуе. Заглянув в её песочные глаза, он аккуратно приобнял «девушку». – Ты, Грейнджер, просто попала в ловушку – диадема звала тебя. У тебя не было выбора. Драко снова глянул на статую: она хранила молчание. Драко это почему-то показалось необычайно смешным, и он снова захихикал. А потом ему в голову пришла блестящая, на его нетрезвый взгляд, идея: надо всего лишь заставить всех холостых мужчин в стране поцеловать статую. Авось повезёт, и её «принц» найдётся. – Грейнджер, у меня есть мысль, – прошептал Драко, глядя в глаза Гермионе. – Тебе не понравится. Но ты совсем не оставила мне выбора! – парень сделал неопределённый жест рукой и, немного подумав, достал уже далеко не полную фляжку. – На брудершафт! – он попытался просунуть свой локоть в отверстие между согнутым локтем и головой статуи, и с третьей попытки это, как ни странно, получилось. Сделав маленький глоток, парень поморщился. – Если вдруг очнёшься, можешь называть меня Дракошей, – тихонько хихикнув, парень закрыл глаза и прикоснулся к губам песчаной статуи. *** Гермиона резко открыла глаза. Она коснулась кончиками пальцев нижней губы, на которой всё ещё чувствовала нежное прикосновение губ. Глаза, не привыкшие к темноте, уловили знакомое очертание мебели в тесной комнате. Понимание пришло не сразу: она находилась не в больнице, а в волшебной туристической палатке, так похожей на однокомнатную квартиру. Единственным звуком, раздирающим ночную тишину, являлся храп Невилла Лонгботтома. Гермиона, чуть было привставшая с постели, вновь откинулась на подушки и закрыла глаза: это был всего лишь сон! Но такой реальный, что она до сих пор чувствовала вкус поцелуя. – Невилл, Невилл, проснись! – вдруг резко произнесла Гермиона и вскочила с постели, начиная собираться. – Невилл, нам срочно нужно в Лондон! – Что случилось? – испуганно пискнул Невилл. Он давно был готов ко вторжению в палатку какого-нибудь монстра пустыни или ядовитой волшебной змеи, способной обойти их защитные чары. Не прошло и полусекунды, как Невилл уже стоял на ногах, готовый ко всему: с палочкой в правой руке и ломом в левой. – Зачем тебе лом, Невилл? – уже более спокойно спросила Гермиона, почти не удивляясь. Она привыкла к тому, что он спит с оружием под подушкой. Почти. – Что происходит? Зачем ты меня разбудила? По плану мы должны аппартировать в Лондон только через три часа. – Ничего особенного, – улыбнулась Гермиона. – Просто это, – она вынула из-за пазухи диадему, сверкающую даже в лунном свете узкого окошка, – вовсе не корона царицы Савской, Невилл. Это же ди-а-де-ма, – произнесла она по слогам, – и как мы сразу об этом не подумали? – Что же это значит? – На этой диадеме скорее всего висит проклятие Белоснежки, так же именуемое проклятием Спящей Красавицы, – торжественно произнесла Гермиона. – И мы должны отдать её в министерство для изучения. А потом вернуться сюда и продолжить нашу экспедицию. А это значит, что наши поиски ещё не окончены! Так что вперёд, Невилл, навстречу приключениям! – девушка задорно улыбнулась. Гермиона отметила, что ей, похоже, впервые в жизни приснился почти вещий сон. А это значит, что ей нужно как можно скорее поговорить с Роном… И с Драко Малфоем. Поглощённая этими мыслями, она неосознанно погладила указательным пальцем свою губу, и подумала, что, может быть, была бы не против надеть на голову эту диадему. Лишь бы «принц» догадался её спасти.