История Одного Крауна

Ноябрь. До звездопада оставался месяц. Черная облезлая, довольно непривлекательная кошка. Она ковырялась в отбросах , наваленных вокруг мусорного бака, когда я пошел мимо него. Перепуганная моим приближением, она схватила зубами пакет с неизвестным содержимым и поспешно скрылась между гаражами. Я сделал в её честь ещё несколько глотков забористой бормотухи, прочистил горло и двинулся дальше. Ветер театрально зашумел облезлыми тополями. Переулок вывел меня на более оживленную улицу. Я выпил и в честь этого. Мой радиус обзора ещё сократился, а внутренний голос, наоборот, прибавил в громкости. Он настоятельно советовал мне оставить эту бутылку и отправиться домой спать. Но как человек в здравом уме может так просто взять и бросить недопитую бутылку? Нет уж, вначале ей следует стать пустой, и лучше всего опустошиться в мой желудок. Я наступил в лужу, выругался и двинулся дальше, распугивая прохожих матом. Еще несколько глотков, и бутылка стала ощутимо легче. Шум дороги, откуда-то доносится музыка, но я не вижу её источника. Вдалеке слышится непонятный гул, и только потом до меня начинает доходить, что это гром. Я останавливаюсь у светофора, хоть толком и не могу его разглядеть. Все стоят, и я стою. Рядом со мной болтают о какой-то чепухе, а я разглядываю свои невероятно грязные ботинки, удивляясь тому, что земля уплывает куда-то вправо. Зачем я вообще так напился? Что послужило для этого катализатором? Я икнул, сразу же прогремел гром. Мило, сильно, с иронией. Люди принялись идти вперед, и я последовал за ними. Шум толпы, промозглый воздух, дорога, дезориентация в пространстве, сбивчивые мысли - что-то было в этом всём знакомое, вызывающее неприятное ощущение дежавю. Слева громко засмеялась женщина, я испуганно отшатнулся, натолкнулся на кого-то, и невнятно забормотал извинения. Да, нечто подобное происходило ровно год назад, только тогда я брел под влиянием взбесившейся Изнанки, а сейчас я был просто-напросто пьян. Как и вчера. Как и неделю и назад. Гром. Порыв ледяного ветра. Нет, сегодня как-то иначе, и даже через обильное алкогольное опьянение я чувствую, как стенки между мирами стали невероятно тонкими: стоит ткнуть хоть пальцем, они порвутся, и опять полезет всякая пакость. Я вспомнил, что с этого и началось моё алко-турне: Изнанка стала лезть на меня из всех дыр и щелей, доводя до полнейшего умопомрачения, и только алкоголем я смог хоть немного забить эту брешь. А сейчас переставал помогать и он. «Нет, так не пойдет. С этим надо что-то решать.» - подумал я и решил приложиться к горлышку. Мир предательски накренился вправо, меня повело так, что я едва удержался на ногах, зато проблемы со стенками между мирами как не бывало. Вот так то! Я победил! Краун снова на коне! Всего-то и требовалось – недельный запой. Словно в ответ на мой идиотский триумф, снова сорвался ветер и швырнул мне в лицо пригоршню желтых листьев. Неясные далёкие раскаты грома, и сразу же над головой, разрывающие собой небеса. Запахло дождем. Я приложился к бутылке, но она оказалась пуста. Тогда то мне и стало плохо: руки и ноги начали неметь, в глазах темнеть, а рот наполнился слюной. Понимая, что если я прямо сейчас не найду себе точку опоры, то обязательно пробююсь, я уселся под ближайшее дерево, облокотившись на него спиной, но это помогло совсем ненадолго, так как буквально секунд через десять дурнота захлестнула меня с новой силой. Я закрыл глаза. Может меня и рвало, просто я этого не помню. Иногда я открывал глаза, замечая, что прохожих становится всё меньше, и что стремительно темнеет. Когда вокруг совсем никого не стало, несколько холодных капель упало мне на руку, а затем на лицо. Дождь? Нет, этого не было у меня в планах на сегодня. Перевернувшись на бок, я обхватил дерево руками и попытался подняться – безуспешно: мои ноги только скользили по мерзлой земле. Тогда, отдышавшись, я применил другую тактику: обхватил ствол как можно выше и стал подтягивать свою безвольную тушу, пока мои ноги сами не нашли опору. Снова передохнув, я отпустил дерево – пусть я немного и пошатывался, но всё же стоял на ногах. Поздравляя себя с очередной победой над гравитацией, я развернулся и уже собирался направиться прочь, как ногой зацепился за торчащий корень, при этом, когда падал, ударился лбом о ветку. В следующий раз я осознал себя лежащим левой щекой в грязной луже, при этом с черных небес лупил немилосердный ливень, который, скорее всего, меня и разбудил. Ноги и руки оказались бесполезным балластом, и совершенно отказались мне подчиняться. Единственное, что я мог ими делать – задорно шлепать по луже. Неожиданно мне стало страшно: вот буду я так валяться, дождь будет продолжать идти, лужа становиться всё глубже и глубже, пока не накроет меня с головой, и я не захлебнусь в грязи. Очень неприятная, хоть и поучительная, перспектива. Я попытался кричать, зовя на помощь, но без всякого результата. Веки снова принялись наливаться свинцом, мысли путаться, а лужа стала казаться невероятно удобной. Да и не холодно уже совсем. Я подумал и решил, что тут и останусь, тем более, что спешить мне было совсем некуда. Как вдруг: - Эй, ты там живой? Дружище, с тобой всё в порядке? Это еще кто? Открыв один глаз, я увидел перед собой ноги. Чего хотят от меня эти ноги? Неужели они не видят, что со мной всё просто прекрасно? Возмутительно! Я попытался им всё объяснить и указать следующее направление для движения, но вышло, мягко говоря, не очень. - Да ты же загашенный!- голос, так же как и ноги, оказался женским, - давай, поднимайся, бестолочь. Меня взяли под руки и принялись поднимать. Первоначальное возмущение сменилось чувством благодарности, так как оказавшись вне лужи, я почувствовал себя намного комфортней. Я даже старался всеми силами помогать своей спасительнице, хоть она и не особо в этом нуждалась. - Слушай, а я ведь тебя помню, - сказала девушка, вглядываясь в меня. Её я не помнил совершенно, - чего это ты опять в грязи валяешься – вдохновение ищешь? Я совсем не мог взять в толк, что она такое несет, пока снова не вспомнил события годичной давности. И действительно, был некто похожий, от которого до странного пахло материнской заботой. Мне очень захотелось обнять её и разрыдаться. - Ты держишься на ногах?- спросила девушка, - могу тебя отпустить? Мне этого не хотелось, но я согласился. Она перестала меня держать, я кое-как нашел равновесие и понял, что невероятно замерз, так как ледяной ливень и не собирался останавливаться. - Не и что с тобой делать? Где ты живешь? Адрес свой скажи. Этот вопрос оказался для меня настолько сложным и поверг меня в такое уныние, что я снова уставился в лужу: остаться тут и ночевать в ней было намного проще, чем вспоминать где я живу. Увидев моё смятение, девушка тяжело вздохнула и взяла меня под руку: - Всё с тобой ясно. Пошли. И мы двинулись вперед. Не смотря на холод и дождь, тряска при ходьбе окончательно убила во мне остатки человеческого. Я практически ничего не понимал из происходящего, едва ли не висел на своей спутнице, и было очень удивительным, что она находила в себе силы, да и желание, меня на себе тащить. Идти было невероятно тяжело. Сколько раз я просил её оставить меня, бросить на любой попавшейся скамейке – не счесть, но в ответ девушка только советовала мне заткнуться и двигать дальше. Через вечность или мгновения этого путешествия, я услышал звук открывающейся двери и мы зашли в такое место, где не шел дождь. Сразу же захотелось спать ещё больше, так что, когда мы оказались в лифте, я облокотился на стенку и принялся сползать вниз, с явным намерением тут и остаться. - Ты чего это тут, блять, удумал!? Давай, поднимайся! – она резко дёрнул меня вверх, снова придавая вертикальное положение. Лифт поднялся, открылся, мы вышли и подошли к двери, на которой я увидел обшарпанную табличку с номером «56». Девушка открыла дверь, втолкнула меня внутрь, сама зашла и закрывала за собой. - Аля, ну как, промокла?- раздался женский голос из глубины квартиры, - я же говорила тебе взять с собой… А это ещё что такое?!.. На меня, выпучив от удивления глаза, смотрела совсем молодая брюнетка. А я глядел на неё, так как из одежды на брюнетке были только трусы в горошек. - Да вот… Знакомый, - ответила ей пришедшая, снимая куртку, обувь и выжимая прямо на пол свои белокурые волосы, - валялся тут неподалеку. - Так нахрена ты его сюда притащила?! Надо было его там и оставить. - Слушай, Кристя, ты накинь на себя что-нибудь и поставь чайник, а я тут сама разберусь, хорошо? Брюнетка сделала недовольную мордашку, но спорить не стала и ушла обратно в комнату. А блонда принялась толкать меня дальше по коридору. - Давай, идем, чудик. Будем тебя в чувства приводить. Затолкав меня в ванную, она сказала: - Раздевайся ,- но увидев моё недоумение, продолжила, - ты завязывай на меня так пялиться, хорошо? Раздевайся давай. Можешь не бояться, меня мужики не интересуют. Так и не найдя связи между её сексуальными предпочтениями и требованием «раздеться», я решил не спорить и принялся стаскивать с себя насквозь мокрую одежду. Когда на мне ничего не осталось, я залез в ванну, а блондинка начала поливать меня из душа то ледяной водищей, то кипятком. Через час я сидел на кухне, с обернутым полотенцем вокруг талии, в руках с огроменной чашкой кофе. Сознание прояснилось, и меня периодически начинало трусить от выходившего алкоголя, на радость Кристине, которая долго и нудно убирала разведенную мною грязь. Девушка, по имени Алиса, белокурая, красивая, мрачная, с повадками и манерой говорить, которые больше подошли бы портовому грузчику, сварила кофе и себе, хлестанула туда изрядную порцию коньяка, села напротив меня и закурила: - Что с тобой не так, а? На вид и не скажешь, что ты – конченный алкаш, но я тебя постоянно нахожу в каком-то болоте. Да и выглядишь ты дерьмово, год назад получше смотрелся. Может ты болеешь чем-то? Расскажешь? Я сделал несколько глотков кофе, попросил у Алисы сигарету, закурил. В кухню вошла Кристина, что-то спросила у Алисы, но та лишь отмахнулась, но та лишь отмахнулась, продолжая внимательно на меня глядеть. И тогда меня прорвало. Я начал рассказывать, и говорил такое, что к доверял даже своему ежедневнику. То ставил чашку на стол, то брал её обратно в руки, сбиваясь на шепот и отчаянно жестикулируя, то глядя в пол, то в глаза слушающих меня девушек, в поисках поддержки. Неоднократно я прервался, чтобы выплакаться. Рассказывал я долго: о Стальной Птице, о первых поисках, о Изнанке, о разочаровании, о Лизе. О Лизе я говорил дольше всего, и испытывал больше всего боли по ходу этого рассказа. Даже осознание того факта, что Изнанка меня убивает, не приносило мне таких страданий. Когда я остановился, на кухне повисла тишина, а меня снова принялся бить озноб. - Когда-то у меня был друг, - начала Алиса, закуривая по новой, - даже больше чем друг. Скорее он был как отец, духовный наставник. Так вот, еще в самом начале, когда мы только познакомились, он рассказал мне одну историю. Ты когда-нибудь слышал притчу о собаке, которая ходила задом наперед? - Нет. - Это и не удивительно. Я вообще думаю, что он сам её выдумал. Так вот, - Алиса поставила чашку на стол, отдала сигарету Кристине,- жила на свете одна собака, очень глупая, но так же и очень важная. А глупость и важность этой собаки заключались в том, что она единожды решила, что именно она своими шагами придает планете вращение. И вот, однажды устав и окончательно озлобившись от того, что никто не признает её архиважной роли в жизни целого мира, собака решила всех проучить и надумала ходить задом наперед, мол – от такого её способа ходьбы Земля начнет вращаться в обратную сторону, и все сразу признают её, собаки, важность. Сказано – сделано. Все смотрели и только удивлялись – что с этой собакой не так? Заклинило её, что ли? А она, знай себе, всё топала и топала, ожидая, что вот-вот, и планета завертится обратно, и все поймут, и все поверят. И таким вот образом, благодаря своей собачьей глупости и способу ходьбы, она не заметила, как вышла на дорогу, когда по ней мчался грузовик. Стоит ли говорить, что собаку эту разнесло по всей дороге к чертям собачьим? Вот. А планета, как и вращалась в одном направлении, так и продолжает вращаться. Алиса замолчала, взяла чашку и снова закурила. Эта, по своей сути, идиотская байка, произвела на меня неизгладимое впечатление. Не подразумевала ли ею Алиса, что я сам всё это выдумал: Изнанку, Лизу и всё прочее? Или что своими запоздалыми попытками всё исправить, я сейчас начинаю ту самую собаку, старающуюся обратить планету вспять своими шагами? Нет, ничего не понимаю, мозги совсем не работают, к тому же меня опять начало колотить. - Ладно, - спустя некоторое время сказала Алиса,- не бери в голову. Кристя кинула твои вещи а стиралку, а потом их развесит. Думаю, что до утра они успеют высохнуть. Мы тебе постелили в зале на диване, ложись спать и там, а с утра себе спокойно отправишься домой. Есть хочешь? – я отрицательно закачал головой, - тогда ладно. Ты извини, я устала за сегодня, пойду прилягу немного. Ты, если что, заходи к нам, мы там фильмец какой-то глянем. Хорошо? – я утвердительно закачал головой. Они ушли, а я еще долго сидел на кухне, разглядывал линолеум на полу, куря выделенные мне сигареты. Потом встал, выключил свет, прошел мимо комнаты, где за закрытой дверью Алиса и Кристина негромко о чем-то переговаривались, лег на диван и укрылся с головой. Алкоголь окончательно выветрился, у меня принялась болеть голова, и сон еще долго не приходил. Кто-то принялся бормотать мне на ухо, а сверху раздавался непонятный скрежет, как если бы что-то ползало по потолку, царапая его когтями. Я слышал, как с улицы кто-то истерично звал меня по имени, захлебываясь плачем. Мне стало страшно, я покрепче зажмурился, словно боялся, что это всё может просочиться ко мне под одеяло. Пытаясь отвлечься, я постарался себе что-то представить, но из этого тоже ничего путного не получилось: собака снова шла задом наперед, у собаки была моя голова, а ей на встречу по дороге мчалась Стальная Птица. Потом вместо собаки оказалась Лиза, а место грузовика занял я. Но я таки уснул. Под шум дождя, завывание Изнанки, в чужой постели. И этой ночью мне впервые приснился звездопад, хоть на утро я об этом уже не помнил.