Исповедь

      Если бы кто знал, как ему было больно. От пропитавшего насквозь его тело лириума, от изможденных мышц, от соболезнующих взглядов сестры, от не дающих результатов тренировок, от беспомощности и страха. И от того, как он всё это скрывал, чтобы не видеть, не слышать и не чувствовать жалости от тех, кто был ему бесконечно дорог.       Итан в очередной раз боялся спать. Лириум отравлял его разум, мучая кошмарами, которые было невозможно прервать, и которые не оставляли никакого следа в его памяти в момент пробуждения. Они оставляли лишь дикий, животный страх и отчаяние.       Эльф был готов поклясться, что выглядит сейчас далеко не лучше наркомана в период ломки. Сидя на полу и прижавшись спиной к холодной стене, он бессмысленно глядел почти полупрозрачными серыми глазами на свои увитые выступающими венами руки – не потому, что парень был в исключительной физической форме, а потому, что он был полностью истощен и больше походил на скелет, обтянутый остатками мышц и кожей. В мешках под глазами, при желании, можно было бы хранить запасы на зиму. Уже абсолютно белые волосы, слипаясь, падали на лицо, почти доставая до пересохших, растрескавшихся губ. Когда-то бывшая в пору серая футболка, учтиво подаренная любящей сестрой, словно парусом свисала с острых плеч и выступающих ключиц, двигаясь в так рваному, хриплому дыханию.       О, как хотел он покончить со всем этим. Но был слишком труслив и слаб, чтобы наложить на себя руки. И он хотел, чтобы по нему не скучали. А по самоубийцам люди почему-то скучают всегда. Ушедших естественной смертью забывают быстрее.       Тело снова прожгла, словно молния, порция боли, и Итан еле сдержал порыв завыть от этого чувства - каждая клеточка тела словно запылала, обжегшись лириумом, каждая вена засияла приглушенным неоново-голубым светом. Это продолжалось с секунду и прекратилось так же быстро, как и началось, но принесло с собой очередную порцию отчаяния для и так сдавшегося разума эльфа. Он уже отказывался сопротивляться своему проклятью, с каждым днем чувствуя, как в нем остается все меньше и меньше сил.       Потому он и хотел за оставшиеся свои часы успеть вскормить ненависть к себе у близких людей настолько, что по нему уж точно никто не будет скучать.       Дверь комнаты открылась с тихим скрипом. Итан было понадеялся, что тому виной лишь сквозняк, но то оказался Рай – хозяин сего помещения и по совместительству лучший друг эльфа и парень его сестры. Последний факт так больно ударил по старой душевной ране, что Итан с силой стиснул челюсти, лишь бы не всхлипнуть. - Ты не спишь, - почти констатировал факт Рай, оглядывая темную, освещаемую лишь слабым светом неполной луны комнату. Когда-то она была ему его личным пространством в любящем родительском доме, но сейчас это было лишь пристанищем для медленно умирающего друга, которого отчаянно пытались спасти все его близкие. - Ты довольно наблюдателен, - прохрипел Итан, состроив саркастическую ухмылку, и тут же болезненно зажмурился и отвернулся от легкого света ночника. Рай поспешно выключил его, на автомате извинился и стал раскладывать содержимое карманов куртки, наощупь опознавая границы мебели. А Итан, порадовавшийся вновь наступившей темноте, с горькой улыбкой подумал, что, скажи ему пару лет назад, что он будет настолько бояться света, то зашелся бы заливистым смехом и усмехнулся бы прямо в лицо сказавшего. - Почему? – задал довольно риторический вопрос Рай, усевшись рядом с эльфом на пол в позе лотоса. От него нестерпимо сладко тянуло запахом Джейн, сестры, которую Итан любил самой порочной любовью, такой, которая не должна существовать в современном обществе. Он хотел её, желал её, но смел думать об этом только тогда, когда намеренно решал причинить себе еще большую, чем физическую, боль. Рай же продолжил задавать контрольные вопросы, - Как ты? - Паршиво, - обыденно пожав плечами, ответил Итан и зашелся очередным приступом кровавого кашля. С такой частотой от его легких не должно было остаться ровным счетом ничего, но видимо регенерировал эльф пока быстрее, - Самое блядское, что я даже напиться не могу, Рай. Эта дрянь в моей крови просто не дает всасываться алкоголю, - и демонстративно поднял за горлышко опустошенную наполовину бутылку виски. И Рай был готов поклясться, что еще пару часов назад она была полной, - Понимаешь? Ни умереть, ни даже забыться мне.       Блондину не нашлось, что сказать. Он молча наблюдал, как его лучший друг вновь приложился к выпивке, тщетно пытаясь хоть как-то отвлечься от пожирающего его изнутри проклятья.       И снова ловил себя на мысли, что любуется Итаном. В каком бы тот ни был состоянии, его необычная, почти отталкивающе холодная внешность зачаровывала Рая. Да, смотреть на настолько истощенного, измученного эльфа было больно, особенно, если в голове всплывали его еще здоровые образы. Но он был красив. Настолько, что, умей Рай рисовать, то писал бы его портреты и день, и ночь, не переставая, не отрываясь на сон и еду.       Но что бы ни говорил Итан, Рай видел, что тот не совсем трезв. Он пьян не от алкоголя, а от бессилия, истощения и недосыпа. Почти невидящий взгляд серых глаз впустую смотрел куда-то перед собой, тело слегка покачивало, а язык заплетался на самых простых фразах.       А Итан ненавидел это. Он буквально кожей чувствовал сочувствующий взгляд Рая, на что бросил на него ответный, но оскорбленный взгляд. - Я говорил – не смей меня жалеть, - процедил сквозь зубы эльф. Внезапно он снова почувствовал, как разум затуманивается действием лириума, одаривая коротким мигом облегчения, как у наркомана, что получил дозу. Но того было мало, тело снова отчаянно попыталось бороться с «болезнью», в то время как дух был сломлен самим хозяином. И это словно сорвало с предохранителей все рычаги и курки, которые стояли на взводе последние пару месяцев жизни Итана. Он внезапно для обоих приблизился к Раю почти вплотную, почти с вызовом посмотрел ему в глаза, впился зубами в и так кровоточащие губы, и слишком уверенно произнес, - Если так хочешь помочь – то трахни меня.       Поцелуй вышел кривым. Рай совершенно не понимал, откуда вдруг столько сил, решимости и напора у находящегося при смерти Итана. Эльф целовал его почти требовательно, хватая худыми пальцами ворот толстовки, больно кусая губы. И Рай хотел уже было оттолкнуть его, потому как разум отчаянно кричал: «Ты встречаешься с его сестрой!», да и по сути сама ситуация была более чем дикой…       Но не смог. Рай до того сильно хотел этого поцелуя, что просто не нашел в себе сил прекратить его. Хотел еще с тех пор, как в порыве чувств пару месяцев назад поцеловал Итана в его комнате, когда пытался доказать, как эльф дорог его семье, как дорог самому Раю. Итан тогда почти грубо оттолкнул его, и у него были на то причины – он только что ненамеренно подверг огласке свой огромный секрет, а Рай буквально за день до этого предложил Джейн, сестре Итана, встречаться. Это было предательством в глазах эльфа.       А сейчас он с таким отчаянием, с буквально ощутимой душевной болью целовал Рая, впервые позволив себе мимолетную слабость… и блондин ответил, на что услышал настолько полный облегчения выдох, что начало сносить крышу.       Итан буквально силой заставил его подняться, толкнул на кровать и лишь тогда прекратил поцелуй. С почти животными повадками он стянул с Рая джинсы с трусами и одним движением взял полувозбужденный член в рот, заставив блондина гортанно застонать, и сразу же принялся ласкать его языком и руками, вынуждая буквально через пару минут встать в полной готовности. Рай попытался было перенять инициативу на себя и протянул руку к торсу Итана, но та была тут же схвачена и прижата к кровати, а эльф сквозь зубы процедил: - Не смей трогать меня.       Итан стянул с него остатки одежды, расправился со своей и, спихнув Рая с кровати, без лишних слов встал в коленно-локтевую, демонстративно отклячивая зад и выгибая спину. Рай снова попытался было хотя бы разработать его, но и в этот раз Итан лишь зашипел про запрет прикосновений.       Без лубриканта, без презерватива, без даже разработки. Рай сам не знал, что делает. Ведомый лишь орущими гормонами, он принялся было медленно, аккуратно входить в Итана. Но тот умудрился одним движением насадить себя на член Рая, чем доставил боль даже ему, не говоря уже о себе   - Что ты… творишь!? – прохрипел было Рай, расставив руки по бокам от Итана, чтобы иметь хоть какую-то возможность руководить процессом, но тот тут же стал двигаться сам, беря бешеный (насколько ему позволяла его поза) темп. И у Рая снесло крышу окончательно.       Он начал отчаянно вбиваться в столь желанное тело, которое само требовало этого. Хотело быть порванным, истраханным. Итан уткнулся лицом в подушку, в кровь разгрызая губы, до боли впиваясь ногтями в простыню и чувствуя стекающую горячую жидкость в буквально горящем от боли заду. По мере сил он пытался пресекать попытки Рая хоть как-то смягчить свои движения. Итану больше всего сейчас нужна была эта боль, нужна была хоть какая-то возможность заглушить внутренний беспомощный крик умирающего, хоть какой-то вариант отвлечься и забыться. Он чувствовал себя мазохистом, и, наверно, им и был. О возбуждении не шло и речи, но его Итан не хотел точно, потому как оно несет за собой лишь удовольствие. Потому и пресекал попытки Рая обхватить обмякший член эльфа, не давал коснуться себя даже малейшим сантиметром такого родного тела.       Итан терпел, теперь от боли уже впиваясь зубами в подушку, еле сдерживая всхлипы, когда Рай, приближаясь к высшей точке, набрал просто бешеный темп и буквально карал эльфа каждым новым толчком.       Но не выдержал. Когда Рай, с глухим рыком кончая, навис над чуть дрожащей спиной эльфа и едва коснулся кончиками волос и горячим дыханием его кожи. От этого легкого, едва ощутимого прикосновения Итан почувствовал, как кожа словно начала пылать, а дыра в душе превратилась уже в настоящую бездну боли и слез. Он мгновенно (чем снова причинил себе боль) перевернулся и сел на кровати, сложив ноги под себя, уподобившись позе Рая, который тщетно пытался выровнять дыхание и смотрел на друга почти потерянным, непонимающим взглядом.       Они сидели молча.       Итан проклинал себя за то, что выкурил последнюю сигарету еще когда только вернулся в комнату. Маленький участок кожи все так же продолжал словно гореть, и эльфу огромных усилий стоило не положить свою ладонь поверх, чтобы почувствовать это тепло, от которого он так старательно пытался избавиться. Боги, как не хотел он чувствовать эту заботу, удовольствие, сожаление, доброту к себе. В мыслях затуманилось окончательно, душевная боль стояла огромным комком в горле, сдавливая его и не давая даже нормально дышать.       Рай уже было почти что-то сказал. Он открыл рот, набирая в легкие побольше воздуха, чтобы уж точно хватило его на короткую реплику, но не успел. - Так жить охота, что пиздец, Рай… - еле слышно, хрипло выдавил из себя Итан, до побелевших костяшек сжав кулаки, лишь бы унять подступающую истерику. Но всё было тщетно – им окончательно завладел страх неминуемой смерти. Из глаз заструились горячие, острые слезы, и у Итана не было сил даже смахнуть их, потому они стекали по щекам, губам и подбородку, падали на измятые и разорванные простыни. А он всё говорил, говорил… - Я так не хочу чувствовать что-то хорошее. Я не хочу жалеть о том, что умер. Я хочу радоваться, что, наконец, избавился от этой треклятой жизни, полной мучений, страданий и непонимания. Чтобы я стал такой гнидой, что обо мне не стала бы скучать даже сестра. Чтобы смерть эта принесла только радость всем. Но черт меня подери, выходит ровно наоборот, Рай!!       Он продолжал говорить, как ему больно ежесекундно, как лириум буквально выжигает его изнутри, как туманит разум, как мучает по ночам. Говорил, что не хочет чувствовать что-либо хорошее, что оставляет после себя теплые, радостные воспоминания. Как мечтает уже быстрее сдохнуть, и чтобы о нем не помнили.       Рай молчал от шока. Он чувствовал себя сейчас священником, иначе как исповедью эту истерику Итана было невозможно назвать. В голове всплывали моменты, когда эльф намеренно причинял себе боль, как намеренно ссорился с близкими, как потом буквально выл от отчаяния и страха, как в холодном поту подрывался с утра и рвал подушки от беспомощности. Только сейчас в его голове воедино собрался этот сложный паззл, только сейчас всё встало на свои места, и только сейчас Рай начал понимать, как же он любит этого истощенного, обиженного судьбой эльфа. - … а Джейн! Боги, Джейн, я переспал с твоим парнем!!! – уже окончательно выплакав все слезы захрипел Итан. Истерика сменилась яростью, и только резко схвативший его за плечи и прижавший к груди Рай уберег Итана от того, чтобы пойти и вскрыться прямо сейчас. - Итан! Ты выживешь! – отчаянно закричал блондин, встряхнув друга за плечи и впившись своим взглядом в его испуганные глаза, - Ты смог прожить столько лет, и ты справишься с этим, если только захочешь, Итан! Не сдавайся, я прошу тебя, умоляю!       Кожу неумолимо жгло от прикосновений такого родного, но такого неизведанного тела. Итану подумалось, что умереть от такой смерти – буквально испепелиться от этого жара, - было бы не так горько и страшно, как от своего проклятия. И он почти не слышал, что там дальше говорил Рай, как уговаривал его взять себя в руки и попытаться снова вернуться к жизни…       Усталость полностью завладела телом эльфа, и они оба не заметили, как тот уснул.       Спокойным, мирным, тихим и таким желанным сном, каких он уже не знал.