Талый снег

Отабек сидел в предбаннике медпункта, равнодушно уставившись на обложку своей медицинской карточки. Буквально вчера во время женской программы одной из фигуристок стало плохо — как выявилось позже, девушка отравилась едой. Учитывая то, что она питалась тем же, чем и остальные фигуристы, на здоровье решили проверить всех. Рядом с Отабеком сидел Юрий, который, в отличие от своего друга, был не в самом лучшем расположении духа. — Они возятся с каждым по полчаса. — нервно процедил парень. — Неужели нельзя как-то быстрее? Или этих врачей надо пнуть, чтобы они пошевеливались? Казах повернул голову в сторону беловолосого парня. Признаться, Отабек испытывал сильнейшее замешательство — с одной стороны, Плисецкий ему нравился как товарищ и отличный друг. Несмотря на природную вредность и заносчивость, он был хорошим человеком, готовым прийти на выручку или же выслушать задушевные речи. Но была и другая сторона — он находил своего новоиспеченного друга довольно-таки привлекательным. И был бы совсем не прочь как бы невзначай скользнуть рукой по Юриным бедрам или даже ягодицам. Нет, ягодицы — как-то слишком похабно. Для начала было бы неплохо просто подержать его за руку, прикоснуться к губам…. Боже, его губы — вообще отдельная тема. Розоватые, вечно кривящиеся в злобных усмешках, но такие нежные и манящие. Зеленые глаза, словно у кошки — ехидные и щурящиеся при виде Виктора или его подопечного. Эх, а ноги Юрия были просто чудом — так считал Отабек. Тонкие, в меру спортивные. И сильные. Как и сам Плисецкий. Этот паренек был необычайно красив, в каждом его движении была грация и горделивость уверенного в себе победителя по жизни, а во взглядах и улыбках — неоднозначность, двойственность. Отабеку хватило лишь раз его увидеть и понять, что он его обожает. Вот так просто. С первого взгляда, как это бывает в глупых романах, что любят читать смазливые девушки или парни-омеги. А спустя годы они снова встретились, и Отабек понял — он испытывает к этому очаровательному комку злобы и агрессии не отвращение или снисходительность, а нежность и желание оберегать. Порой мысли доходили вплоть до предложения и свадьбы. Смешно. «Я альфа» Эти два слова разрушили все шаблоны молодого казаха. Несомненно, он считал Юрия омегой — ведь он так красив и непостоянен, что свойственно представителям данного пола. Откровенно говоря, он с трудом удержал свою челюсть, что желала отвалиться до пола при сием заявлении. КАК. КАК?! Как Юрий, с его нежными и аккуратными чертами лица, стройной омежьей фигурой, мог быть альфой? Может, он просто пытается уберечь себя от излишнего внимания, обманывая всех вокруг? Но позже надежды рухнули, словно карточный домик. Естественно, Отабек поводил носом, пытаясь выловить омежий дух. И ничего. От Юрия пахло сильно, и, несомненно, казах не мог спутать запах альфы ни с чем иным. И самое страшное в этом всем не это. А то, что Отабеку Юрий нравился даже после его объявления. Его не останавливала принадлежность парня к сильному полу, пусть и очень огорчала. Юрий дружил с ним. Неумело, но зато искренне. Отабек предполагал, что после дружбы сможет подняться еще на одну ступеньку, однажды поцеловав своего избранного. Но… тогда он сломает не только свою жизнь, но и его. — Отабек. Отабе-е-к. ОТАБЕ-Е-Е-К! Парень дернулся, услышав над ухом вопль Юрия. — Ты оглох, что ли?! — недоуменно посмотрел на него парень. — Але гараж, тебя на прием зовут. Кивнув, Отабек вошел в открытую медсестрой дверь. Он не сдержался и кинул на Юрия миллионный взгляд — Плисецкий, как и частенько, таращился на Виктора Никифорова, что-то бурча под нос. Это вводило Отабека в недоумение — в глазах Юрия плескался какой-то затаенный интерес, прикрытый внешней агрессией. И этот интерес носил «тот самый» характер. Отабеку казалось, что Юрий влюблен в Никифорова. Но, черт возьми, как?! Виктор — стопроцентный альфа! Да еще и крутится вокруг своего ненаглядного Кацуки, пылинки с него сдувает… ну явно же он влюблен в своего протеже. Какой-то любовный треугольник. И как он, Отабек, докатился до такого… — Подержи мою карточку, я в туалет. — только казах вышел из кабинета, как ему в руки бухнулась увесистая тетрадь. — Ссать хочу, не могу… заебали меня со своими сраными осмотрами. Отабеку даже грубиянство Плисецкого нравилось. Ему все в нем нравилось. На карточке парня красовалась распахнутая пасть тигра. Ну конечно, кто бы сомневался. И откуда в нем такой фанатичный интерес к кошачьим… Парень снова погрузился в свои размышления, даже не заметив, как медсестра, что спешно проходила мимо, задела рукой медкарту, и та выпала из рук казаха. Из тетради посыпался целый ворох бумажек разных цветов и размеров. Девушка спешно извинилась и побежала дальше, а Отабеку пришлось быстро подбирать все это добро — Юрий увидит, обматерит на всю больницу. Он такой, он может. Сколько же Юра всяких анализов делал… из одних УЗИ и ЭКГ можно костер до потолка развести… Результаты от мая, июня, ЭКГ, УЗИ почек, УЗИ матки… СТОП... МАТКИ?! Отабек едва не поперхнулся воздухом и еще раз вгляделся в бумажку — нет, это Юрино УЗИ. Юрино УЗИ матки. Но… он же альфа. Так выходит... этот гаденыш лгал ему. Кажется, сейчас ухмылка Отабека ничем не отличалась от ухмылки Плисецкого. Вот ведь… сучка. А как он уверенно держался. Наверное, вылил на себя таз альфских одеколонов, лишь бы скрыть свою натуру. А Отабек себя еще ненормальным считал. Нервничал, не спал ночей, гадая, почему его организм влечет к альфе. Ведь сам он тоже принадлежит к доминирующему полу. Мимолетная злоба мгновенно испарилась, лишь из-за угла показалась худая фигура в неизменной олимпийке. Пришлось молниеносно впихивать все бумажки в карточку, чтобы Юра ничего не заметил. — Меня еще не вызывали? — поинтересовался парень, усаживаясь рядом на скамейку. — Да нет… — рассеянно отозвался Отабек, пристально оглядывая Плисецкого. Чувства снова вспыхнули, словно спичка, и многократно усилились. Получается, между ними нет естественных преград. А с ориентацией Отабека все в порядке. И… он почувствовал омежий запах даже сквозь такое количество маскирующих одеколонов? В голове проскочила яркая мысль, от которой даже звездочки посыпались — несомненно, Юрий его пара. Ведь раньше у Отабека были омеги, которые ему нравились, но... то, что он испытывал к этому засранцу, было несомненно сильнее и серьезнее. Эх, почувствовать бы его настоящий запах…наверняка он восхитителен. — Чего ты пялишься на меня? — угрюмо скосил глаза Юра. — Что-то… не так? Отабек едва сдержался, чтобы не растянуться в ехидной усмешке - ага, забоялся. — Прости… я просто задумался. Но знаешь, на мгновение мне показалось, что я почувствовал запах прекрасного омеги. Только вот не пойму, где… Как и ожидалось, щеки Плисецкого заалели, словно маков цвет, а глаза забегали в стороны. Ну совсем еще ребенок… Дверь кабинета открылась, выпуская одного из фигуристов. Однако, вместе с ним вышла и медсестра, держащая в руках исписанный лист бумаги. — Наш персонал просит прощения за неудобства, но времени остается очень мало... поэтому, пожалуйста, пусть омеги и альфы заходят парами. — Девушка опустила взгляд на листок. — Кацуки и Плисецкий, проходите. Гомон в коридоре стих, словно по велению волшебной палочки. Все фигуристы, как один, вытаращились на покрасневшего как маков цвет Юрия. Омега втянул голову в плечи и спешно юркнул в кабинет. За ним проследовал ошарашенный Кацуки. — Он что, омега?.. — Охренеть. Вот тебе и «русская фея»… — Зачем он это сделал?.. Теперь главной темой толпы, конечно, стал Юрий. Отабек пошарил глазами по народу и перехватил взгляд Никифорова. Русский напряженно смотрел на дверь, даже не обращая внимания на гомонящих товарищей. У Алтына появился соперник? Да?... Или нет? Несомненно, такой враг напряг казаха — он значительно опытнее, да и Юра… он, получается, влюблен в него. Но кто сказал, что только русские не сдаются?

❆❆❆

Однако, увы, планам Отабека не было суждено сбыться. Юра стал его в упор игнорировать, даже не посылая в самые неприятные места, что было самым страшным. А лишь соревнования окончились, парень просто сбежал от него, даже не попрощавшись. Отабек так и уехал обратно в Казахстан, не успев и словом перемолвиться с артачистым омегой. Им бы не мешало выложить перед собой все несказанное и скрытое…. …С тех пор минуло три года. Три долгих года, что тяготили и мучили Отабека. Он писал Юрию, отчаянно просил хотя бы телефонного разговора, не заикаясь о встрече… Но Плисецкий молчал, и все письма Алтына остались без ответа. — Отабек, я тебя умоляю! Соберись! — сокрушался тренер, расхаживая вдоль бортиков катка. — Ты словно не от мира сего в последние месяцы! Тебе двадцать один год, за плечами какой-никакой опыт! Мы претендуем на золото в этом этапе! Отабек! Парень виновато кивнул. Заметив, что внимание ученика наконец завоевано, мужчина устало вздохнул: — А теперь повторим прыжки… Они снова встретились. На очередном Гран-при, во Флоренции. Боже, как он был прекрасен. Отабек неотрывно смотрел на выросшего, сформировавшегося Юрия Плисецкого, стоящего возле раздевалки и о чем-то спорящего с Яковом. Он изменился. Вытянулся, его прекрасные ноги стали еще длиннее, волосы отросли… часть их была забрана в хвост, а остальные вольно лежали на плечах. Лицо потеряло последние детские черты, и теперь Отабек явно видел перед собой свою мечту. Нет, не надо ему всех этих оглушительных побед и медалей, черт с ними. Он бросит все к ногам этого омеги. Конечно, звучало довольно глупо, но альфа чувствовал, что готов на все на свете, лишь бы оказаться рядом с этим распустившимся цветком. Их взгляды встретились. Только что хмурый и недовольный взгляд Плисецкого сменился на... виноватый? Отабек уже сделал шаг в его сторону, но в глазах омеги вдруг блеснул страх, и он заскочил в раздевалку, громко хлопнув дверью. Теперь была очередь альфы удивляться. Почему он так среагировал? Он что, боится его?.. Нет, пора расставить все точки над «и». Отабек ждал этого три гребаных года и теперь точно не отступит. Тем более, он явственно ощущал, что Плисецкий — его пара. Они должны быть вместе, неужели Юрий этого не осознает?! Парень уверенным движением распахнул дверь в раздевалку. — Эм… куда вы? — уже за спиной догнал его чей-то возмущенный голос. — Это помещение только для омег!.. Отабек одарил неприметного паренька-бету таким свирепым взглядом, что тот невольно шарахнулся в сторону. — Не сметь никого впускать сюда. — Рыкнул он, захлопывая дверь перед носом обалдевшего парня. Щелкнул замок — Отабек запер дверь, чтобы Юра не сбежал при удобном случае. В помещении было тихо. Альфа окинул его взглядом — скамьи с сумками, забитыми вещами, шкафы с тем же содержимым, обувь… И Плисецкий. Парень сидел в углу, подобрав под себя колени и закрыв лицо ладонями. К тому же, его сильно трясло, и это заставило Отабека заволноваться. — Юра… ну вот мы и встретились... наконец-то. Знаешь, я ждал этого дня три года... Казах медленно приблизился к парню. От него, как и в старые времена, пахло тем же одеколоном, но сейчас он не перебивал сладкого и туманящего разум запаха омеги. — Не подходи… — Плисецкий всхлипнул, с такой силой вжимаясь в стену, что казалось, будто он в нее хочет врасти. — Не надо… — Почему? — Отабек непонимающе нахмурился. Но уже в следующий миг он уперся взглядом в лужицу, что растекалась под ногами Юрия. — Я не знаю, почему, но блокаторы не действуют, когда ты рядом… — заикаясь, произнес Юра. — Уйди, пожалуйста. Мне плохо. — Но… почему?! — запалисто выкрикнул Отабек, заставляя Юрия нервно вздрогнуть. — Неужели ты не чувствуешь, что мы истинные?! Именно поэтому твои таблетки и не работают! — Я все понимаю, не дурак. — всхлипнул Плисецкий, измученно выдыхая. — Но… нет. Пойми ты, я никогда никого не любил толком, ну кроме родни. Лучше ты проведешь свою жизнь с милым и всем таким ванильным омегой, играющим роль верного супруга и любящего папочки. Я не такой, Отабек! Не такой!!! Омега громко зарыдал, крепко сжимая ноги. Ну только истерик Отабеку не хватало… А, может, и правда не хватало. — Глупый, да мне только ты нужен. — Как можно нежнее произнес казах, присаживаясь перед омегой на корточки. — Я три чертовых года ждал, чтобы увидеть тебя. Я же сразу понял, что мы пара. Ты что, боишься быть любимым? — Боюсь. Ответ последовал неожиданно быстро и невольно обескуражил парня. — В таком случае... позволь мне показать тебе, что это не так страшно. — Отабек уверенно раздвинул ладони Плисецкого, открывая его красное, припухшее от слез лицо. — Мой омега не будет плакать из-за такой ерунды. Альфа с трудом удерживал контроль над собой. Юрий томно и часто дышал, трясся, словно листок на ветру. Это пробуждало в Отабеке исторический инстинкт к защите, но вот течка… она призывала к совершенно другим действиям. Юрий закусил губу и повел коленями, стыдливо отводя взгляд. Его инстинкты велели ему ложиться под альфу, тем более, истинного. И Отабек сорвался. Не хотел, но не выдержал. Он ждал так долго. И теперь возместит за три прошедших года сполна. Парень обхватил талию Юрия, притягивая его к себе и целуя. Нежно, насколько хватало сил сдерживать внутреннюю природу. — Не сжимай зубы. — цыкнул казах, с силой проталкивая язык в рот омеги. — Я… я не хочу. — прохныкал Плисецкий, пытаясь отстраниться. — Отвали, извращенец гребаный! А-а-х! Отабек каждой клеткой тела ощутил возрастающее возбуждение омеги. Медлить было нельзя. Подхватив вяло вырывающегося парня на руки, он с ноги распахнул дверь раздевалки, чуть ли не бегом направляясь в свой номер в отеле. Плевать было на обалделые взгляды остальных фигуристов, их тренеров и персонала. Сейчас все сознание Отабека сосредоточилось на алых щеках Юрия и его заплывающих от слез глаз. Интересно, он плачет от страха или от возбуждения? Кое-как выудив из кармана брюк ключ-карточку, Отабек спешно залетел в свои апартаменты, сразу же опуская омегу на широкую постель и нависая над ним. К удивлению, Юрий перестал вырываться и теперь просто строил недовольную мордашку «неприступного омеги». Мол, сейчас мы поддадимся, но на утро ты окажешься козлом и сволочью, которого мы никогда не простим. — Делай что хочешь, — буркнул Плисецкий, вскидывая нос. — Мне все равно. Признаться, давно думал трахнуться с альфой, а то течки совсем невмоготу… только это, поаккуратнее там. Я девственник. От последней фразы у Отабека потеплело на сердце. Получается, Юра никому не давал, хотя многие его ровесники, притом еще лет в шестнадцать, уже вовсю встречались с альфами, и не только за ручки с ними держались. А все равно строит из себя недотрогу. То не подходи, то пожалуйста, я весь твой. Заводит. — Хорошо. — Отабек скинул с себя олимпийку, стараясь скорее оголить тело, чтобы запах альфы полностью окутал Плисецкого. Отабек нежно прильнул к губам Юрия, стараясь расслабить его — он напряжен, словно стальная пружина. Альфа осторожно коснулся худенького плеча, спускаясь рукой все ниже. Омега тихо простонал — видимо, его желание лишь нарастало. Поэтому Отабек скорее спустился еще пониже, медленно стягивая с парня штаны. Внезапно тонкие руки Юры вцепились в запястья казаха. — Я сам могу… Ну боже, что за игры в смущающуюся девицу. — Не стоит. — Отабек откинул руки омеги, заводя их ему за голову. — Это моя задача. Наконец, избавив их обоих от одежды, Отабек с наслаждением втянул воздух — Юра пах свежим снегом и чистым льдом. От этого конкретно сносило крышу. Подготовка Плисецкому была не нужна — смазки было столько, что стоило лишь с него снять нижнее белье, как она залила все его ноги и простыни. Это был его первый раз. Нужно постараться, чтобы он запомнил его на всю жизнь. Отабек прикусил ключицу, заставляя Юрия болезненно шикнуть, но это был лишь «отвлекающий маневр» — пока Плисецкий отвлекся на ласки и расслабился, альфа медленно вошел в него. Медленно, но до упора. Юрий снова напряг мышцы, прогибаясь в спине и разводя ноги шире, хотя лицо его по-прежнему оставалось смущенным и искривленным от боли. Пытаясь сгладить первое неприятное проникновение, Отабек нежно поцеловал омегу в шею и снова вернулся к губам, что уже явно требовали внимания. Во время первых толчков казах осторожничал, стараясь задеть простату и двигаясь плавно — Плисецкий и так поскуливал на каждое движение. Омега шумно втягивал воздух, старался сдерживать стоны, но уже немного расслабился, что не могло не радовать. Было бы неплохо уложить парня на живот — так было бы глубже и легче, но Отабек хотел видеть лицо омеги, не пропускать ни единого мига. — Что ты там копаешься? — недовольно проворчал Юрий. — Заснул? — Ты же сам сказал «аккуратно». — Удивленно вскинул бровь Отабек. — Разве не так? — Это не значит, что ты должен тормозить. — шумно выдохнул Плисецкий. — Быстрее давай. Ну все, он сам напросился. Выдержка лопнула, словно до предела натянутая струна на гитаре. Подхватив ноги омеги, Отабек навалился сверху, делая резкий толчок. Юрий болезненно взвизгнул, сжимая простыни в кулак. Ну уж ничего, потерпит теперь, раз сам захотел. Каждое последующее движение приносило Отабеку нереальное удовольствие — Юрий сильно сжимал его, явно приближаясь к оргазму. Тело омеги быстро освоилось и, наконец, по нему пробежали яркие вспышки дурманящего разум удовольствия, которые затмевали оставшуюся боль. Плисецкий уже не сдерживал себя, громко вскрикивая в предоргазменной агонии, и невероятно высоко прогибался в спине, стремясь взять еще глубже. Но и выносливость Отабека была не вечной. Перед глазами заскакали звездочки, и альфа томно простонал, до синяков сжимая бедра омеги. Отабек, кажется, забыл, как люди дышат. Он стиснул зубы и часто вдыхал, чувствуя, как невероятно сладкое и теплое чувство растекается по венам. Юрий коротко вскрикнул и рвано вдохнул, широко распахнув глаза. Это был его первый оргазм. Пользуясь моментом, казах крепко схватил тонкие запястья, припадая к его шее. Недолго думая, он вонзил альфские клыки в раскрасневшуюся кожу. Омега тонко проскулил и резко дернулся, когда его накрыла новая волна оргазма. Отабек ощутил, что уже не сможет выйти — они сцепились. Поэтому он встал на локти, наблюдая за потным, покрывшимся испариной лицом омеги. Плисецкий перевел на него затуманившийся взгляд и глубоко вдохнул, сглотнув. Еще секунда, и он снова сжал альфу, вскрикивая от очередной волны эйфории. Какой эмоциональный… с виду такой холодный, злой, а на самом деле пылкий и горячий. Внезапно Юрий обхватил шею Отабека, притягивая к себе. За альфой долго не сталось, и вот, они уже страстно целовались, словно борясь за лидерство. Спустя час сцепки Плисецкий отрубился, вымученный большим количеством оргазмов, а Отабек был вынужден еще какое-то время стоять на локтях, чтобы не придавить хрупкое, покрытое засосами тело. Зато была возможность разглядеть довольное, донельзя умиротворенное лицо парнишки. Несколько дней течки пролетели удивительно быстро. Этим утром Отабек нехотя разлепил глаза, услышав откуда-то сбоку шуршание одежды. Оказалось, это Юра пытался натянуть на себя брюки при этом не снимая банного полотенца. — Почему бы тебе не снять его? — хмыкнул Отабек. — Так же неудобно. — Чтобы ты на меня пялился, извращенец? — последовал грубый ответ. — Не дождешься. И вообще, совратил меня, подлец… — После того, чем мы занимались в течение недели, неуместно смущаться меня. — Отабек сел рядом с омегой, целуя его плечо. Юра дернулся, но не отстранился. — Мы же теперь пара… — Да что ты заладил, пара, пара… — раздраженно цыкнул омега. — Ты ж, гад, еще и пометил меня! От меня теперь тобой вонять будет! — И... что? — Ничего, но блять… я как бы не планировал заводить отношения. — Такой ответ конкретно ошарашил Отабека. — В смысле?! А то, чем мы во время течки занимались… — Ну ты мне помог, спасибо. — Равнодушно пожал плечами Юрий. — Метить не надо было, я теперь заебусь бегать по аптекам за мазями, что уберут эту хрень с моей шеи. — Погоди!.. Это была их первая ссора. Плисецкий отчаянно заявлял, что ему никто не нужен, и что Отабек «идет нахуй со своей любовью» и прочей фигней. А казах, в свою очередь, не понимал, как омега может убегать от своего истинного, да еще будучи помеченным. В конце концов, Юра просто ушел, хлопнув дверью. А Отабек остался сидеть в полной растерянности и недоумении. Ничего не оставалось, как подняться с постели, да убирать запачканное белье. Нет, так просто он Плисецкого не отпустит. А уже через десять минут телефон Отабека пикнул. На экране высветилось: Юрий Плисецкий: Сегодня в шесть вечера у восточной набережной. Казах лишь закатил глаза — ну что у этого русского на уме… Все разрешилось наилучшим образом — Юра не стал его «ОКОНЧАТЕЛЬНО» отшивать, но предостерег, чтобы на публике Отабек держал себя в руках, а казах, в свою очередь, получил возможность ухаживать за омегой. И он использовал эту возможность по полной. Стена недоверия и холода медленно таяла, словно снег по весне, и их отношения начали укрепляться. Юра не любил всякой «ванили» на публике. Отабек не выносил, когда кто-то глазел на его омегу. Плисецкому нравились зажимания в парках, где никого нет, а Алтыну было по нраву получать очередную возможность выказать всю свою любовь через поцелуи. Поначалу Юрий не проявлял никакой инициативы, но уже через пару недель Отабек, в очередной раз откатывая программу, уловил на себе пристальный взгляд кошачьих глаз. Так, постепенно, между ними росло доверие. И каково же было удивление Отабека, когда Юрий сам огласил на публике, что они встречаются. Все выпали в конкретный осадок, а Юра, как и всегда, покраснел, кидая на казаха скромно-любящий взгляд.

❆❆❆

Наконец, настал день медкомиссии перед финальным этапом Гран-при, и Отабек, сидя в коридоре, поневоле вспоминал события трехлетней давности. Только на этот раз Юра сидел у него под боком, прижимаясь к груди. В последнее время он как-то странно переменился, все больше проявляя нежность, что было для него неестественно. — Ну, я пошел. — Юрий нехотя скинул с себя руку Отабека, направляясь в кабинет. ...Прошли десять минут. Пятнадцать. Двадцать. А омеги все не было. Послышался недовольный гомон фигуристов, который с каждой минутой все усиливался. Однако он смолк, как только за дверью послышались вопли Плисецкого. — Что с ним там делают?! — Там же врач альфа… — Блять, я не пойду туда. У Отабека глаза на лоб полезли — он в жизни не слышал, чтобы Юра так орал. Ни секунды не медля, он распахнул дверь в помещение. Картина была просто маслом писана — врач сидит на стуле, прикрывая голову руками и вопя «помогите», Юра стоит на коленях на столе, замахиваясь на него стулом, а толпа медсестер пытается его оттуда стащить. — Что происходит?! Всеобщее внимание переключилось на Отабека. — Это я у тебя должен спрашивать, что, блять, случилось. — Свирепо сверкая зелеными глазами, Юра спустился на пол и двинулся в сторону казаха. — Как так вышло?! — Что вышло? — глупо хлопнул глазами Отабек. — Не понимаю. — Не понимает он. На, блять, почитай! — В лицо парню припечаталась какая-то бумажка. — Извините, но на соревнования мы вас не допустим. — боязливо сжимаясь, произнес врач. — Беременным запрещено участвовать в подобного рода… — Я те ща бошку проломлю, падла. — Держите его!!! Отабек завис эдак минуты на две — в руках он держал листок с явным отказом в участии на соревнованиях — а рядом красной ручкой была подчеркнута причина: «беременность». И тут в голове всплыло — черт, они же не предохранялись… Юра прибьет его. Похоже, Плисецкий думал примерно в том же ключе — Отабек еле увернулся от полетевшего в него мобильника, который чуть не пробил дверь. — Иди сюда, кобелина проклятая. — Юра, тихо, тебе нельзя волноваться, — как можно спокойнее произнес Отабек, все же сделав пару шагов назад. — Я тебя не брошу, мы поженимся, а потом… — АХ ТЫ Ж ТВАРЬ!!! В итоге пришлось спасаться бегством. — Юра, угомонись! — на бегу крикнул Отабек. — Тебе нельзя напрягаться! — Нахер вы идите со своими «нельзя»! — разъяренно проорал в ответ Плисецкий. — Ты мне всю жизнь порушил, скотина! Всю карьеру!!! Отабек увернулся от просвистевшего над ухом кулера. — Чтоб у тебя все отсохло, кобель проклятый! Гребаные альфы, чтобы век у вас не стояло!!! — Что-то ты размахнулся на целый век... — Завались!!! Отабек пригнулся, когда какая-та стеклянная банка с грохотом разбилась о стену в паре метров от него. — УМРИ, КОЗЛИНА!!! Нет, так долго продолжаться не может. Альфа резко затормозил — Юра, летевший за альфой со скамейкой в руках, чуть не впечатался в него, едва успев затормозить. — Кончай ерундой страдать, Плисецкий. — Отабек уверенно выхватил у него из рук скамью, ставя на пол. Видимо, серьезный тон подействовал на омегу, и поэтому тот не кинулся убивать казаха. — Выходи за меня замуж, а. И закончим этот глупый разговор. — Иди нахуй. А через секунду последовало продолжение: — Я согласен.