Семейные ценности

Последние выжившие после интенсивной тряски под новомодную музыку стали постепенно расходиться по комнатам. Преподаватели, умиленно оглядывая зал, решили тоже покинуть этот праздник жизни. Остались лишь выпускники, горстка относительно трезвых магспирантов и новоприбывший Василий. Преподаватель практической магии увлеченно читал безразмерный талмуд отчётов за прошлые годы, составленных когда-то профессором Клоппом, и то и дело вдохновенно восклицал: "Преинтереснейший эксперимент, однако!" Парень был настолько увлечён, что не заметил даже, как рядом с ним примостились Лена с Шурасиком, вспомнившие о своей тяге к подробной документации. Магспиранты с интересом наблюдали, как актив выпускников в лице Гробыни, Ягуна и Верки что-то бурно обсуждает, а Гуня тащит к сцене ящик спиртного. На их ещё пуховых рыльцах был написан недюжинный энтузиазм оказаться поближе к эпицентру дружеского междусобойчика. Таня с Ванькой оказались на распутье. С одной стороны, после утреннего раннего подъёма и раздачи указаний всем приближенным к их избушке сил стремительно заканчивались и хотелось, в общем-то, одного - спать. По этой самой причине они собирались разойтись по комнатам и избежать общения с сочувствующе подливающей в бокал очередную порцию спиртного Склеповой. С другой стороны, лично Таню не так уж и сильно тянуло сбежать. Где ещё она сможет увидеть столько сумасшедших до приключений людей в одном месте и в одно время? Ванька, ссылаясь на усталость, категорически не желал участвовать в попойке. Он тянул за собой Таню, напоминая ей, что любимый курс она будет наблюдать как минимум дня три, а утро вечера мудреннее. Гроттер уже почти поддалась на его уговоры, но вдруг к ней подскочила всё ещё трезвая Гробыня, стала втолковать что-то про "кодекс чести" и, в конце концов, увела под белы рученьки в гущу событий. Валялкин хмуро поглядел им вслед, махнул рукой и поспешил удалиться, пока и его не затянуло туда же. Тем более что Ягун, закончивший распаляться по поводу политики Магщества, уже направлялся к старому другу с твердым намерением включить его в назревающую тусовку. Гробыня отбуксировала Гроттер в дальний угол зала, где стояли фуршетные столы, и заговорщеским шепотом произнесла: - Гроттерша, ты уж прости за испорченный ля-мур, тужур и всё такое прочее далее по списку. Хотя какой там тужур, это же Валялкин, - Склепова усмехнулась, подмигнув Тане хитрым глазом. Таня удивленно посмотрела на подругу и, не удержавшись, спросила: - Ты имеешь что-то против Ваньки? - Я? - поперхнулась Морозова. - Да нет, с чего ты взяла? Чудесный мальчик, добрый мальчик, любитель живности и прочее. Мечта отчаянной домохозяйки. - Звучит неправдоподобно, - Тане отчего-то показалось, что лысегорская звезда сейчас должна сказать нечто важное. То, до чего Гроттер сама пока что не смогла докопаться, или, если говорить честно, старательно прятала от самой себя в последний год. - Даже не буду спорить, не поверишь, - согласно закивала Анька. - Почему? Да потому. Жаль тебя, знаешь, жаль. Таежная жизнь из тебя все соки тянет. А тебе же совсем другого хотелось, не так ли? Находить очередные приключения и злоключения на свою пятую точку, спасать от них всея Тибидохс и страдать о неопределенности в личной жизни. Да, да, не надо тут морщиться. Это всё о тебе, Танюха, хоть ты и стараешься поддерживать образ жены декабриста. Таня мысленно застонала. Всё то, что сейчас вывалила по доброте душевной Гробыня, так долго давило на совесть девушки ещё в самом начале пребывания в тайге, что наилучшим выходом тогда показалось следующее: обрубить любые свои попытки поностальгировать по прошлой жизни и постараться жить сегодняшним днём. Ваньку она любила, но почему-то сейчас ей ударило в голову какое-то несвоевременное прозрение. Любовь была, но не сказать чтобы безоблачная, сказочная, розово-ванильная, какой представлялась. Любовь превратилась в некую привычку, необходимую, но как будто с истекшим сроком годности. Любовь была дружеской, сестринской - назовите, как хотите, но совершенно не такой, как раньше. И тому было множество причин: начиная от препятствий, которые ей пришлось преодолеть, и заканчивая простым, но понятным "быт заел". Если быть точнее, Гроттер просто не хватало искры в их отношениях, возможно даже романтики и непредсказуемости. Даже те сюрпризы, которые иногда Ванька преподносил ей, показались сейчас по-детски наивными. Да и, в сущности, грозная русская Гротти была обычной девушкой, которой хотелось тихого семейного счастья и одновременно бурлящей общественной жизни. Если подобие первого им с Ванькой эти месяцы удавалось поддерживать - хоть и иллюзорно и без, так сказать, штампа в паспорте, то со вторым дела обстояли гораздо хуже и прозаичнее: поддержание постоянного контакта с внешним вечно торопящимся миром в Ванькины планы не входило. Таня, поклявшись себе, что во всём будет поддерживать Валялкина, почти отрезала эту ниточку, но внезапное приглашение на встречу всколыхнуло в её доселе впавшей в анабиоз душе множество воспоминаний. И теперь девушка опять оказалась в состоянии извечного выбора. Склепова внимательно следила за Таниным лицом и, заметив тени сомнения, победно хлопнула в ладоши и воскликнула: - Виват, старая добрая Гроттерша вернулась! Гробынин вопль выдернул Таню из душевных терзаний, начавших утягивать её в омут с головой, чему последняя была несказанно рада. - Танюх, что ты там волынку тянешь? Иди к нам, в тесный дружеский круг, - окрикнул подругу Ягун и в потверждение своих слов потянул её к устроившейся у сцены компании. Гроттер не сопротивлялась. Чья-то сочувствующая рука налила девушке целый бокал вина, затем ещё один, и через некоторое время Таня окончательно выпала из реальности. По крайней мере, на ближайшие два-три часа. Междусобойчик начался.