Колдунья и кровь

Кэрри устала слышать повсюду смех, Кэрри пугается, видя на пальцах кровь. Мать говорит — наказанье за тяжкий грех, Кэрри не верит потоку жестоких слов, каждое в разум впивается как укол. Мать равнодушно бросает: «В чулан! Молись!» Капли с распятья стекают на пыльный пол, Кэрри бессильно сползает по стенке вниз. Бал выпускной и наряды, стихи и смех — всё пролетает мимо одним рывком. Кэрри теперь читает прилежней всех. Магия в ней расцветает большим цветком. «Чокнутой Кэрри не место среди других!» «Ведьма!» «Колдунья!» «В психушку давно пора!» Кэрри впервые не слышит их злобный крик, Кэрри колдует с полночи до утра. Кэрри у матери просит: «Услышь меня! Дай, обними, вразуми, подскажи, ответь!» Маргарет злится и плачет, её кляня, Кэрри, вздохнув, запирает чулан навек. В ласковом шёлковом платье под цвет зари Кэрри впервые верит, что есть добро. Том улыбается: «Сколько людей, смотри!» Тихо из мрака срывается вниз ведро. Первая жертва — ни в чём не повинный Том. В Кэрри меняется всё — и лицо, и взгляд. Сью неспособна, не в силах сдержать свой стон, мисс Дежардин отступает, дрожа, назад. Кэрри Уайт проливает чужую кровь — пусть эта ночь ей насытится дополна. Скачут по полу останки змей-проводов, Кэрри смеётся — впервые она сильна. Кровь и пожары, машина, стекло и взрыв, липкую жажду мести сменяет страх. Кэрри устала от адской своей игры и возвращается к матери вся в слезах. Маргарет Кэрри клянётся в любви своей — эта любовь обернулась ножом в спине. Мать застывает крестом между двух ножей. Кэрри бессильно рыдает во тьме над ней. Сью прибегает — куда ей теперь, такой? Кэрри жалеет — впервые за эту ночь. Жест милосердия Кэрри — и взмах рукой — Сью отлетает подальше, от дома прочь. Всё завершилось, и Сью Снелл почти жива. Белая роза, кошмары, потом покой. Дочка у Сьюзен смеётся — ей год или, может, два. Книги трепещут под детской её рукой.