Какого черта вы не замечаете?

Всё началось с Мацумото. Собственно, с неё часто всё начиналось. Рыжеволосая шинигами была почти стопроцентным зачинщиком всего беспредела в Сейретее, и лишь несколько процентов у неё отнял впоследствии Айзен-тайчо. Но мы забегаем далеко вперёд, в то время, как история сия произошла ранее. В то утро Момо Хинамори поняла, что её всё достало. Достало пахать до кровавого пота, отрабатывать приёмы кидо практически до совершенства, и ради чего? Чтобы понравиться тому, который на неё даже не смотрит. Вообще не смотрит. Так, окинет косым взглядом а-ля «что это ещё под ногами вертится», и дальше пойдёт. Притом рядом с ним ещё этот лисообразный вертится… Пардон, Ичимару-тайчо, надо соблюдать субординацию. А тут ещё и капитан, пожелав ей доброго утра, куда-то отправился, оставив отряд на хрупких плечах Момо. Вот тут-то и появилась рыжая змея-искусительница. Неизвестно каким образом пронюхав то, что пятый отряд пустует, Рангику провернула бурную деятельность, смотавшись от капитана и наведавшись к Хинамори в гости. — Ты же понимаешь, надо иногда расслабляться. Ты меня прикроешь, я тебя прикрою, — ворковала Мацумото, устраиваясь на удобном диванчике в комнатке Момо. В руках у рыжей фукутайчо была уже откупоренная бутылка саке. — Это у вас спиртное, да? — прямолинейно спросила Хинамори, и, дождавшись кивка Рангику, осмелела. — А налейте мне. Стаканчик. Мацумото даже обрадовалась — у неё не существовало принципов «не спои ближнего своего», к тому же прикинув, что она не алкаш — с зеркалом чокаться, Рангику щедро плеснула саке в подставленную Момо кружечку в забавный горошек, даже не удивившись такой странной посудине. Хинамори махнула стакан залпом, тут же закашлявшись и ударяя себя кулачком в грудь, но после этого расхрабрилась ещё больше. Через пару стаканчиков шинигами были закадычными подругами, и, сидя в обнимочку, делали самое женское из всех занятий — сплетничали о мужчинах. — А Гин мне браслетик подарил, — оскалила зубы рыжая, обнажая запястье и с пьяной гордостью показывая украшение. — А мне — ничерта! — злобно икнула Момо. — Так ты же вроде… Тебе нравится Айзен-тайчо? — заговорщически подмигнула Мацумото. — Ну да. Но он… хоть он и мой капитан… Рангику-тян, почему всё так… сложно? — Я что тебе скажу — скотина он! — весомо произнесла Мацумото, наливая себе ещё. — Не скотина! — возмутилась Момо, — он просто интеллигентный… — Интеллигентная скотина, — заключила Рангику, отпивая. Так всё и было бы тихо да мирно, если бы в Гобантай не заявился Тоширо, который был в культурном шоке от зрелища своего лейтенанта и подруги детства, кои сидели в обнимочку и уговаривали вторую бутылку саке. В итоге Мацумото была утащена за шарфик в свой отряд — отсыпаться, а Момо Хицугая пожалел и оставил наедине с пустой бутылкой. «Наивный Широ-тян», — вздохнула Момо, доставая из-под дивана ещё одну бутылку. К вечеру милая лейтенант Гобантая была пьяна практически в стельку. Она ещё не гоняла зелёных чертей, но была близка к этому. И когда вернулся Айзен, его взору предстала лежащая на диване Момо, в полураспахнутом шикахушо (а что, ей было жарко), и с бутылкой в руках. — Хинамори-кун, — осторожно позвал её Соуске. Момо оскалилась. Стакан в её руках полетел прямёхонько в голову капитану, тот едва успел увернуться, никак не ожидая такой подставы от тихони-лейтенанта. — Я вам не –кун! — взбесилась Момо, — я девушка! Девушка! Вскочив с дивана в порыве доказать свою принадлежность к прекрасному полу, Хинамори вполне ожидаемо пошатнулась, и упала прямо на Айзена, которому ничего не оставалось, кроме как подставить руки. Оказавшись таким образом в опасной близости к телу капитана, Момо тут же схватила его за воротник и затрясла. Правда, в силу разных весовых категорий, тряслась она сама, а Айзен просто смотрел. — В-вы скотина! — торжественно провозгласила Момо, — интеллигентная! — Момо, ты чего? — оскорбления себя любимого Айзен не выдержал, — ты с ума сошла? Как ты смеешь так себя вести? — А какого чёрта вы не понимаете? — вскипела Хинамори, — ничего не понимаете! Я тут, видишь ли, тренируюсь, — она с трагизмом показала царапину на запястье, — а вы… уходите… не смотрите… как вы можете? — Ты о чём, Хинамори? — сейчас Айзен действительно не понимал её, он никогда и не думал о своём лейтенанте, как о женщине. Ну девочка, ну старательная, ну милая, ну преданная. А дальше — ой, оставьте! Мало ей Хитсугаи, который по подруге с ума сходит? Но очевидно, Момо не подозревала о чувствах Хитсугаи — единственная во всём Сейретее. — Я вас люблю, чёрт бы вас побрал, — Хинамори покачнулась и потянулась целоваться, но Айзен увернулся и поцелуй пришёлся не в губы, а в подбородок. — Момо! Тихо! — прикрикнул капитан, — послушай! Но Момо не желала слушать. Она желала психовать, кусаться, лягаться, швыряться кидо-заклятиями — в общем, стандартные желания отвергнутой женщины. — Стой, Момо! — рявкнул Айзен, когда она схватила пустую бутылку, — я не могу с тобой встречаться! Момо замахнулась. — Потому, что я гей! — выдал капитан, закрываясь подушкой. Момо подавилась. Стратегический ход подействовал. Не желая обижать лейтенанта и тем самым продолжать её истерику (убить-то нельзя), Айзен пошёл на риск. Он был уверен, что Хинамори после того, как проспится, всё забудет. Хинамори пьяно икнула, успокоилась, свернулась калачиком прямо на полу и уснула. До постели дотащил её Айзен, по пути проклиная Мацумото, следы реяцу которой ощущались здесь в каждом вдохе. Утром Момо была той же самой улыбчивой и радостной, даже не выказывая того, что у неё болит голова. Утреннее построение прошло, как всегда. За завтраком же Хинамори невинно спросила: — Айзен-тайчо, а с кем вы… встречаетесь? Не бойтесь, я никому не скажу! С Ичимару-тайчо, да? Или с Тосеном-тайчо? Не встречайтесь с Ичимару-тайчо, он Рангику-тян браслетики дарит… Лучше с Тосеном… Айзен подавился чаем. Кажется, именно с тех пор он окончательно решил смотаться из Сейретея и стать Королём Душ.