The end of all things

Машина на скорости проезжает кочку, и Филипп больно ударяется затылком о жесткую обивку багажника. Он глухо рычит через заклеенный скотчем рот, делая очередную попытку развернуться лицом к Лукасу, но тесное пространство и связанные руки не дают ему это сделать. Он часто дышит через нос, чувствуя, как его захлестывает паника. Убийца нашел их, им конец, все пропало. Никто кроме них не знает, как он выглядит. Хелен не придет, Гейб не придет, мама… Глаза предательски щиплет и Филипп часто моргает, стараясь отогнать мысли о скорой смерти. Он должен взять себя в руки. Ради Лукаса. Филипп снова старается перевернуться на другой бок, и у него снова ничего не получается. Ему страшно. Ему кажется, что Лукас, лежащий позади него, не двигается. Он не может знать точно, потому что машина едет и они трясутся вместе с ней, наваливаясь друг на друга на поворотах и подпрыгивая на ухабах, но Филипп не чувствует самостоятельных движений парня. Филипп не верит в Бога, но сейчас молится о том, чтобы Лукас был все еще жив. Вдруг машина резко тормозит и Филипп слышит, как хлопает дверь. Он закрывает глаза и старается выровнять дыхание. Если прокатит, убийца решит, что они с Лукасом в отключке, и они выиграют немного времени. А еще, Филипп не хочет видеть то, что будет дальше. Однако убийца не торопится, и Филипп какое-то время так и лежит, напряженно прислушиваясь к окружающим звукам и окончательно убеждаясь, что Лукас без сознания. Боже правый. Сухие ветки хрустят под ботинками убийцы, крышка багажника открывается. Филипп пытается расслабиться, когда его хватают под мышки и волокут наружу. Убийца тащит его по земле, и он позволяет себе приоткрыть глаза. Они в лесу, и в голове Филиппа проскальзывает мысль, что убийца хочет прикончить их там, где все и началось, но возвращаться в домик было бы очень глупо с его стороны. Филипп надеется, что телефон не сдох, Хелен отследила его и уже вызвала подмогу. Он больно проезжается спиной по ступенькам, раздается скрип, и его тащат дальше, в открывшуюся дверь. Убийца прислоняет его к стене и быстро уходит. За Лукасом. Выждав около минуты, Филипп осторожно открывает глаза и осматривается, решая, что делать дальше. Очередной охотничий домик, только заброшенный. Таких полно в лесу рядом с Тиволи. Их ни за что не найдут, если точно не будут знать, где искать. Филипп пытается избавиться от липкой ленты на рту, отскрести ее ногтями, размочить языком, но скотч не рвется. Он лишь проваливается в рот, больно врезаясь в уголки губ. Даже если телефон работает, и он сможет достать его и поймать сеть, сказать хоть что-то он будет не в состоянии. Черт. Филипп сжимает зубы и перекатывается на четвереньки. Встает на ноги и, покачиваясь, обходит хижину в поисках чего-то, чем можно было бы ударить убийцу, когда тот вернется. Подросток лихорадочно мечется по хижине, но не видит ничего подходящего. Обе комнаты завалены мелким хламом, а полусгнившие доски угрожающе прогибаются под его весом. Паника снова подступает к горлу, перекрывая доступ к воздуху. Он не справится. Он не сможет. Раздается скрип. Вот дерьмо. Филипп поворачивается к двери и словно в замедленной съемке видит, как убийца бросает Лукаса и устремляется к нему. Мужчина сжимает руки на его горле и больно нажимает на кадык, припечатывая к стене. — Ты! — Кричит он Филиппу в лицо. — Под кроватью был ты! Филипп не может пошевелиться. Его тело сковал первобытный страх и все, на что он способен, это смотреть в наполненные безумством глаза напротив. Вдруг мужчина скалит зубы в широкой улыбке. — Ты доставил мне много хлопот. Ты и твой дружок. — Вкрадчиво произносит он, изучая взглядом лицо Филиппа. Филипп судорожно втягивает носом воздух, убийца как-то знакомо пахнет, и это пугает еще больше. — Тш-ш-ш… Скоро все закончится. Обещаю. — Шепчет мужчина с внезапной жалостью и поглаживает щеку Филиппа подушечкой большого пальца. Филиппа накрывает волна ужаса. Он пытается вырваться, ударить противника связанными руками, коленом, и даже лбом, но лишь безуспешно брыкается в железной хватке сомкнувшихся на шее рук. Убийца надавливает сильнее, не хватает воздуха. Ноги подкашиваются, а в глазах темнеет. Вот и все. — Все хорошо. Все в порядке. Не бойся, Белла. — Едва слышно бормочет мужчина, немного ослабляя хватку. Филипп судорожно глотает ртом воздух, скотч мешает, силы окончательно его покидают, жутко хочется спать. Убийца прижимается к нему всем телом, и Филипп чувствует его стояк. В затуманенном из-за нехватки кислорода разуме вспыхивают и гаснут вопросы. Белла? Что происходит? Неужели этот больной ублюдок собирается его трахнуть? Филипп мотает головой и протестующе мычит. Нет. Только не это. Нет, нет, нет. Это какой-то сон. Этого не может быть. Все не может случиться так. — Тихо-тихо-тихо… — Снова шепчет убийца и одной рукой тянется к своему ремню. Филипп вздрагивает от звука расстегивающейся ширинки, и чувствует подступающие слезы. Он не хочет. Пожалуйста, нет. Он снова мычит, мотает головой и пихает мужчину в грудь, но тот лишь тихо смеется. Резко разворачивает Филиппа лицом к стене, припечатывая его щекой к шершавому дереву, обеими руками хватается за его джинсы и стягивает их вместе с бельем. Яички Филиппа пожимаются от страха и холода. Это не может быть его первым разом. Господи. Мужчина оглаживает его ягодицы, шумно дыша ему в шею. Филиппу противно и мерзко от чужого запаха, чужих рук на своем теле и чужого члена, касающегося его бедра. «Прости», — думает он, вспоминая белобрысую макушку Лукаса, лежащего на грязном полу, — «прости меня, прости». Ничего этого бы не было, если бы он не рассказал все Хелен. Лукас не должен был говорить правду. Филиппу следовало уехать из Тиволи. Он опять все запорол. Когда ладони убийцы решительно раздвигают его ягодицы, и горячая плоть прислоняется к его анусу, конечности Филиппа сжимаются и он жмурится до красных пятен, надеясь, что это не продлится долго. — Хорошо. Вот так. — Приговаривает насильник, гладя его поясницу. Филиппа мутит. Когда мужчина приподнимает его бедра, Филипп уже не сопротивляется. Он все равно его убьет. Филипп чувствует, как влажный член убийцы давит на его вход, стремясь ворваться внутрь, и снова весь сжимается. Это все не по-настоящему. Это не может быть правдой. Нет. Нет. Нет. Насильник глухо рычит и снова толкается внутрь, резко дергая Филиппа на себя. Филиппу больно, он хочет вырваться из крепкой хватки, но с каждой его попыткой толчки становятся все сильнее и глубже. Горячие слезы щекотят щеки и капают с подбородка. Лукас? Где ты, Лукас? Идея о скорой гибели кажется Филиппу не так уж и плохой. Он хочет посмотреть на Лукаса, в последний раз, но не смеет повернуть головы. Фрикции убийцы становятся все быстрее, Филипп хочет отключиться. Он больше не может терпеть. Его тело превратилось в один оголенный нерв, и все, что он чувствует, это сухую жгучую боль в анусе и тяжесть в груди. Толчок. Еще один. Снова. Это невыносимо. Раз. Два. Три. Вдруг насильник наваливается на него. Филипп думает, что это конец, но мужчина безвольно падает ему в ноги. Филипп не понимает, что происходит. Он поворачивает голову и видит за своей спиной Лукаса, сжимающего в связанных руках пистолет. В его глазах плещется ужас, но Филипп не помнит выстрела. Он смотрит вниз, но не видит крови. Значит, Лукас не стрелял. Лукас кидает пистолет на пол и шагает к Филиппу, но он снова отворачивается к стене. Он не может смотреть Лукасу в глаза. Только не после этого. Лукас что-то мычит и касается спины Филиппа, но Филипп продолжает стоять на месте. Лукас снова что-то мычит, наклоняется и, как может, натягивает на Филиппа трусы. В горле Филиппа встает ком. Этого не должно было случиться. Лукас не должен был это видеть. Тем временем Лукас справляется с джинсами и настойчиво пытается развернуть Филиппа к себе, не прекращая что-то мычать. Филипп знает, что надо бежать. Он должен взять себя в руки. Филипп задерживает дыхание и поворачивается к Лукасу. Тот кидается к нему, но не может его обнять из-за связанных рук, и вместо этого неуклюже застегивает пуговицу на его джинсах. Филипп на него не смотрит. Тогда Лукас хватает его ладони и пятится спиной к выходу, тянет его за собой. Он огрел убийцу стволом по голове, и тот в любой момент может очнуться. Свежий воздух и солнечный свет отрезвляют Филиппа, и он ускоряет шаг, нагоняя удаляющегося Лукаса, а потом и вовсе переходит на бег. Зад Филиппа саднит. Они бегут по лесу, пытаясь понять, в какой стороне дорога, но деревья вокруг кажутся одинаковыми. Лукас спотыкается и падает, и Филипп резко тормозит, пытаясь помочь ему подняться на ноги. Они все еще не могут сказать друг другу ни слова из-за скотча во рту, поэтому Лукас, тяжело дыша, обреченно мотает головой, давая понять, что не знает, куда им бежать. Надежда на спасение меркнет и почти исчезает, когда раздается звук мотора. Подростки снова срываются с места, пытаясь закричать. Среди деревьев показывается полицейский джип, и они бегут ему навстречу, не веря, что видят его на самом деле. Джип резко тормозит, и из него выскакивает Хелен. — Филипп! Лукас! — Кричит Хелен на бегу. — Слава Богу, что вы живы. — Шепчет она, крепко, по-настоящему обнимая Филиппа. Филипп мычит, привлекая ее внимание. Убийца все еще где-то там. — Да, да, сейчас, — говорит Хелен, бежит к машине и возвращается с ножом. Она ловко перерезает скотч. — Где он? — Там, в хижине, в километре отсюда, я ударил его по голове, но он все еще жив, пожалуйста, быстрее. — Скороговоркой произносит Лукас. — Ладно, ребята. Садитесь в машину. Мы с ним разберемся. — Уверенно говорит Хелен, берясь за рацию. — Тони, он в старом охотничьем домике Хендриксов. Все туда. — Говорит она, и достает пистолет. Филипп хватает ее за руку: — Будь осторожна. — Буду, — кивает Хелен и быстрым шагом направляется к хижине, раздавая команды по рации. — Филипп, — нерешительно произносит Лукас, когда женщина отходит. Филипп мотает головой. — Иди сюда. — Лукас делает несколько шагов и притягивает Филиппа к себе. — Все хорошо. — Тихо говорит он, гладя его волосы. — Я с тобой. Филипп горько усмехается в ответ: — Ты недавно словил пулю, но снова спас меня. Это я должен был нас вытащить. — Это неважно. Я бы словил еще десять пуль, если бы знал, что... Лукас не договаривает, отстраняясь и заглядывая Филиппу в глаза, но Филиппу все и так ясно. Он понимает, что Лукас не шутит, и от осознания этого факта что-то щемит в груди. — Как ты? — Спрашивает Лукас, сжимая его плечо. — Я… нормально. — Говорит Филипп, смотря на свои ноги и неопределенно дергая головой. — Все будет хорошо. — Лукас поднимает его лицо за подбородок. — Кажется, у меня болит живот.