A rush of memories

— Прошли целые сутки, как нет ни каких следов от тех, кто похитил семнадцатилетнюю Луизу Райн. Единственное что известно, машина девушки была замечена в городе в день, когда она пропала. У полиции нет ни каких подозреваемых, кроме как парня мисс Райн. Джон Винстон. Так же выясняется личность второй девушки, что находилась весь вечер с пропавшей, и получила травмы, вызвавшие потерю памяти. Имен просят не разглашать. — Улики, подтверждавшие, что пропавшую похитили, намеренно были взяты с телефона и личной переписки с неизвестным человеком. Что же случилось с Луизой остается тайной, потому что её местонахождение так и не найдено. Есть вероятность, что девушка может быть мертва. Шесть месяцев спустя.       Наблюдать за людьми интересно. Город постепенно оживает. Люди начинают улыбаться, рассказывать новые истории, свои проблемы, общаться со всеми по-другому. Можно сказать, ничего не случилось. Но можно ли считать что это так? Нет, но я стараюсь жить дальше. Чувствовать, дышать, улыбаться. Мы живые, значит, и не имеем права жаловаться. В моем любимом книжном магазине, что находится на длинной улице разных магазинчиков, я смотрю за людьми. Можно заметить их интерес, желания и любопытство. Мы выбираем книжки, которые отличаются от нашей жизни. Уж поверьте. Каждый божий день маленький город в Джорджии старался выживать, продолжать существовать. Как и я. Напротив стоит наше место, наше кафе. Странно понимать, сколько всего тут случилось, от хорошего до плохого. Замечаю там своих знакомых и тут же спеша движусь к велосипеду, сейчас это мой транспорт передвижения. Мама забрала машину собой, говоря, что с радостью даст мне уроки, когда мы увидимся летом в Нью-Йорке. Это не имеет смысла, потому что тут моя жизнь. Сворачиваю с улиц магазинов, проезжая бар, магазины с одеждой, пару ресторанов, кинотеатр, и маленькую церквушку белого цвета с высоким шпилем. Дальше дорога ведет к пляжу, где располагаются два похожих дома. Мой и Лу. Представление о мире перестало быть идеальным, как и жизнь. Отношения портились, хотелось просто быть одной. Пережить всё самой, а краски вокруг стали чуть тусклее. Я дала себе побыть потерянной и расстроенной. И это время проходит. Тормозя около дома, слезаю с сидушки, замечая Саймона, брата, что выбегает с криком — Время черепах. Это заставляет меня улыбнуться. Папа открывает дверь с сеточным окном, через которое видно кто пришел и мы смотрим на брата. — Неужели все выжили? — замечаю, как Саймон следит за процессом вылупливания черепашек. — Похоже на то. Не зря он так долго сторожил их, — отец поправляет очки. — Ты сегодня рано, — замечает он. Мой отец, Сэм Хилтон, умудрялся всё это время будить нас во время, успевать отправлять в школу, разбираться с проблемами, помогать писателям, что хотели издать свои книжки и делать бутерброды без корки для нас с братом. — Это мой новый рекорд, — протягиваю мешок яблок. — Я вернулась сюда за три минуты раньше прошлого приезда. — Есть новости? — меняю тему, наблюдая за братом и понимая что, отец не успел зайти домой. Саймон прыгает от радости, когда черепахи пытаются вылезти из ямы. А когда они преодолевают этот этап, малыши пытаются добраться до воды, что выглядит забавно. Мальчишка машет нам рукой, смеясь, подбадривая малышей. Саймон сам добирается до мокрого песка, что доставляет ему ещё море удовольствие. Он всегда был доволен, жить тут на пляже, словно он только наш и больше ни чей. — Она не любит об этом рассказывать, — хмурюсь, понимая, что это правда. Тетя Лу очень придирчивая, и часто заставляла делать всё племянницу, чем делать самой. А когда умер отец Луизы, то Нина её тетя, решила забрать ключи от машины, и установить часовой режим. Каждый раз приходя даже раньше на несколько минут, она придиралась к Лу. Её спасением было находиться подальше от Нины, просить помощи у друзей. Папа уйдет в дом, и я за ним. Весенние каникулы проходят скучно, не считая, наверное маленьких прогулок в город. Саймон уже не может дождаться пойти обратно в школу и доложить свой доклад о черепахах. Как он справляется? Дом встречает полным порядком, если его можно таким назвать. Как говорит папа — тут есть всё необходимое. Конечно. Вешаю джинсовую куртку на деревянный крючок вешалки, что находится справа, и тут же забегаю на второй этаж в свою комнату. И вот там точно твориться полный бардак. Одеяло не заправлено, книжки на столе, на полу, на подоконнике. Мой истинный хаос. Не считая что в основном всё более менее чисто. Внимание привлекает блеск что светит из-за солнца и я тут же замечаю открытую дверь в соседнем доме и синюю машину, что припаркована рядом. Не медля ни секунды, спускаюсь вниз, останавливаясь на лестнице. — Пап, — кричу я, так чтобы меня услышали. Он выходит из кухни. — Слушаю, — сажусь на ступеньки. — В дом Райном собираются переехать? — спрашиваю напрямик. — Ро, послушай, дом не будет пустовать всё время, — хмурюсь, опуская глаза. Папа сядет рядом. — Это не честно. Почему я узнаю об этом последняя, — это правда. Я всё узнаю последняя, так словно будет хуже, если я узнаю всё первая. — Найди что-нибудь положительное в этом, — папа обнимает меня, снова оставив одну. Без лишних раздумий меня ждет разборка с моими мыслями и тетрадь, что я виду уже как шесть месяцев спустя тех часов, когда узнала что Лу пропала. Тогда я была в больнице. Сил было мало, хотелось только смотреть в потолок и спать. Ни есть и ни пить. Наверное, именно, тогда я начала ощущать себя не комфортно. Словно чего-то не знаю совсем. * * *       Я оглядываю дом, куда мы приехали. Провожу пальцами по волосам, от чего они становятся взъерошенными. В памяти до сих пор тошные цвета больничной койки, замечаю как дядя Ник, что-то говорит матери. Она улыбается, её глаза блестят. Ох, нет, жалкий идиот, думай о своей семье, а не... Верчу головой. Он, никогда не думал о нас как о семье, потому что даже не приехал на похороны отца. Просто он жалкий, он врун. Даже его самодовольное лицо говорит о том, что стоит задеть его эго, и оно тут же станет меньше. Несколько часов в машине, после такой поездки, я разглядываю пустые стены, да и потолок. Честно не плохо. Никогда не любил нашу квартиру в городе, потому что там всё слишком дорогое. А какой в этом смысл? Люди, которые были рядом со мной до случая, теперь даже не смотрят на меня. Словно я виноват, пуская вина, и бурлит во мне. Чертова ссора, и алкоголь. — Дилан, — мама взывает ко мне, и я тут же киваю. — Как тебе дом? — осматривает его взглядом, и переглядывается с дядей. — Не плохо, — не хочу знать, что это её новый проект. — Тогда, — мама копошится, пытается достать что-то из сумки. — Поздравляю, сын, — она резко покажет набор ключей. — Нет, — не верю глазам. — Нет, — повторяю. — Да, — мама улыбается. — Я уже представляю, как можно разрисовать стены, — не вслушиваюсь, потому что головная боль дает о себе знать. Долбанная травма. Не замеченным выхожу на улицу, прислоняюсь к колонне дома. На плечо ложится рука, сжимая его. — Дил, — хочется развернуться и врезать за его назойливость. Почти несколько лет его не было видно, а тут вдруг — Здрасти! — Я в порядке, — смахиваю руку, сжимая глаза, протирая их пальцами. — А лекарства? — слышу, как его голос вздрагивает. Не хочет проблем, как и я. Но, дорогой дядя, ты сам решил быть неосторожным, что делает тебя моим должником. — Всё нормально, — оборачиваюсь, встречаясь с вопросов в глазах. Они у нас похожи. — Ладно. Но только не говори маме, — смотрю на пляж. По нему бегает девушка с мальчишкой. Наверное, брат. Всегда хотел брата или сестру, но увы. Я сам по себе. Так уже больше шести месяцев, за которые случилось слишком многое. Очень. — Может ты хочешь поговорить? — вот приставучий, притворно улыбаюсь. — Нет, Ник. Спасибо, — он кивает и уходит, наконец оставив меня одного. Начинается «взрослая» тема. Планировка, покупки, когда привезут все остальные вещи. Черт, а ведь теперь понятно, зачем спальник, который я ненавижу с лагеря. Спасибо, блин, Ник. Оглядываю девушку, что смеётся смехом, который слышен и тут. Он приятный, радостный. Моя семья не такая. Мама столько переживала из-за меня, что теперь я не хочу её расстроить. И этот переезд новый шанс для нас, там где родился папа. Тут хорошо. Глаза цепляются за просторное место, пляж, светлый песок, прозрачную воду. Правда, хорошо. Здесь я сам по себе, здесь всё будет по другому. По моему. * * * Закрываю глаза. Теплый песок покрывает ступни ног. Слышу смех брата. Открою глаза, смотря на оранжевые, розовые и светло-фиолетовые разводы на небе. Я никогда не смогу ничего исправить. Ощущение не нужности. Нет. Всё наладиться, просто нужно найти положительные стороны. Сейчас. Улыбаюсь, и машу брату. Он брызгает на меня. — Ронни, — выкрикивает мое имя. Всё ещё улыбаюсь. Замечая рядом высокого парня, который бродит по пляжу. Отлично, а вот и новый сосед. Хочу продолжить писать, но увы. Всё напрасно. Мысли в другом месте. Просто не думать. Не думать. Нельзя. Но это же Уилл. Неужели даже не соскучилась? Эти слова застревают в голове. — Ронни, — снова зовет меня, брат. Но на удивление он уже рядом. Смотрю на него. — Это Дилан. Наш новый сосед, — киваю. — Ронни, — представляюсь сама, всё так же улыбаясь. О, боже перестань улыбаться. — Саймон сказал, что ты хорошо знаешь тут всё. Может покажешь? — смотрю на Дилана не много не соображая. Глаза. Вот это глаза. Яркие, живые, что в них можно утонуть. Киваю, и затем только понимаю, что соглашаюсь. — Да, — всё же выговариваю, не понимая такого ступора. Дилан улыбнется мне, а Саймон побежит обратно к воде. — Тут хорошо, — Дилан садиться рядом. — Спокойно, — поворачиваю лицо, задерживаясь взглядом на его лице. Дилан прикроет глаза улыбнувшись. — Увидимся, Ронни, — он выделяет моё имя. Не хочу повернуться, но повернусь, смотрю ему в след. Лу бы понравился. Такой парень будет ей интересен, но я знаю, что есть доля опасности. Всё так. Просто иди вперед. Не думай. * * *       Закрываю глаза. Мне хорошо. Брызги попадают прямо на открытые участки кожи. Так нужно. Ощущаю прикосновения. Не приятные, резкие, грязные. Вырываюсь, бреду вперед. Ноги омывает, песок щекочет кожу, грубо царапая её. Но так хорошо. Не кричать, не спать. Не чувствовать страх, не просыпаться задыхаясь от не хватки воздуха. Делаю шаг, нога ступает вперед, не боясь. Я хочу не думать, а это поможет. Я смогу заснуть под утром, я привыкла. Пару шагов. Смотрю. Вода бьется об меня. Это хорошо. Правда. Здесь не нужно что-то скрывать, но мерзость что покрывает мою кожу, словно впитывается туда, проникает прямо в кровь. Зажмуриваясь, ведь чувствую удар. Это всё сон, просто я ещё сплю. Парень моргает, уставившись в потолок. Ему не спиться. А всё этот долбанный спальник. Замирает, когда слышит шаги. Дядя Ник, куда-то ходил. Но куда? Опять его секреты? Возобновляет движения, раскрывая спальник. Не могу так. Слишком душно. Открываю окно. Замечаю движение на пляже. Головная боль даёт о себе знать, постукивая внутри, раздражая. Девушка бродит вдоль берега, не замечая ничего. Но что она там делает? Моргаю. Устремляя глаза на воду. Она бьётся, брызгая. Прохлада ударяет по лицу, но боль ещё тут. Так хорошо. Правда. Может это странно, но сейчас мне лучше. Правда. Головная боль бывает и хуже, когда не удается сдержаться и хочется что-то разбить, разгромить. Чтобы все почувствовали мою ненависть к этому миру. А она прожигает внутри меня всё, как пламя. Закрою глаза. Устал, но не могу уснуть. Что-то мешает. Ухожу обратно, оставляю окно приоткрытым, так же легче. Шум воды уносит куда-то далеко, и засыпаю, только коснувшись подушки. Я одинока. Это правда. Закрываю глаза снова, проносясь куда-то далеко, что больно давит на меня. Нужно просто забыть. Забыть. — Можешь дать мне свою руку? — он протягивает свою, смотря прямо в мои глаза. — Зачем? — делаю шаг, собираясь, это сделать. Но будет ли потом можно вернуться назад? Не ошпарившись, не ощущая себя преданной? Справлюсь ли я? Я кладу руку в его. Решительно и уверенно. Место слов, он сжимает её, и я улыбаюсь. Уилл улыбается мне. Это очень нравится мне. Всегда нравилось. От его улыбок, до объятий. Это приятно, знать, что ты кому-то нужен. Это был конец всего. Абсолютно. Открою глаза, делая вздох. Лу была смелой, она рисковала, была живой и старалась не упускать этого. Погружаюсь под воду. Волосы шевелятся как водоросли, всё вокруг такое другое. Ничего нет. Правда. Я ощущаю себя свободной? Нет, выныриваю. Мокрая одежда, разозлила бы меня раньше. Сейчас же она тяжелая и это не капли не мешает. Сколько тебе говорить, а? Ты не Луиза. Ты, просто ты. И вряд ли рана, сможет зажить. Вряд ли можно было бы вернуть всё назад. Ничего не вернуть. Просто уже что-то потеряно. Я потеряна.