gimme a fix.

“Everybody wanted to be with Sid, but unfortunately he came with Nancy,” says Rooke, now a veterinary nurse on the southern coast of England. “She was unbelievably thick-skinned, one of the most unlikable people I’ve met.

Everybody could see through her — except Sid.”

Хуёво, когда тебе нечем закинуться, когда всё время приходиться увеличивать дозу, а потом всё равно опускаться с небес на землю. Чем выше взлетаешь, тем больнее падать. И Нэнси не помнит, когда она в последний раз не думала о том, чтобы упасть и больше никогда не встать. А потом она находит заветную кислоту. Подобие кислоты. И после того, как пробуешь на вкус, она уже не кажется такой заветной. Это снова случилось. Спанджен даже не знает, то ли кричать от радости, то ли пойти и посыпать голову пеплом. Она не чувствует ничего, никакого кайфа. Ничего, кроме лёгкой дрожи в пальцах. Как с утра от первой сигареты в тринадцать лет. Ничего больше. Хуёво, когда жизни без наркотиков для тебя просто не существует. И когда спустя пять часов в каком-то подвале с трещинами на стенах Вишес пристраивает руки поверх гладкой кожи её бёдер, а его член встаёт всё выше и выше, девушка снова ничего не чувствует. Ничего не происходит, кроме того, что голова болит просто адски. — Сид, — говорит она, прижимая голову к пыльной стене, — у меня нет настроения. — Ты же говорила, что хочешь, — выдыхает он в шею. — Давай позже. Спанджен говорит: — Давай лучше ширнёмся. — Иногда мне кажется, что я тебе не нужен, — отвечает Сид, надевая рваную футболку, вместе с тем прикрывая свежие порезы на груди. — Я, словно, твоя игрушка. — А чего ты ждал? — Нэнси открывает ногтями мятую пачку сигарет, и она почти не смотрит на Сида. Голова трещит по швам. Запутанные волосы закрывают половину лица, оставляя только губы с потёкшей помадой. — Ты же говорила, что я тебе нравлюсь. Тогда Спанджен тяжело вздыхает и встаёт на ноги. — Ничего нет, — её обгрызанные ногти царапают щёку Сида, — и ты это прекрасно знаешь. Прости, но я не чувствую ничего к тому, кто что-то чувствует ко мне. Какой мне от этого интерес? Я, как будто, всю жизнь коллекционирую монеты: одни приходится искать всю жизнь, а другие, буквально, на улице покоятся. — Но ты же всё равно здесь со мной. — Это совсем другое, парень, — её пожелтевшие от никотина зубы выглядят так мерзко на фоне ядовитой помады трёхдневной давности. И всё это в сизом сигаретном дыму, — мне хорошо с тобой, весело, но я не люблю тебя. Ты — цент, давно брошенный в мою копилку. — Ты же хочешь, чтобы мы были честны друг с другом, правда? — Но я тебя… — Ты же чувствуешь почти то же самое. Ты путаешь это с чем-то другим. Ты такой же, Сид Вишес. Мы живём от трипа до трипа, — говорит девушка, больно надавливая большим пальцем на нижнюю губу. — Меня любить нельзя. Теперь уже Сид тяжело вздыхает, заставляя боль в груди напомнить о себе новой вспышкой. Он мог бы найти себе шлюху на ночь, наивно считающую себя частью его американской мечты. Но как бы красива она не была, как бы не заботилась о нём, если от Спанджен будет хоть малейший намёк на любовь, хоть капля причины на добро, он всё равно вернётся к ней. Он всегда выберет свою "тошнотворную Нэнси". Хуёво, когда жизни без этой суки для тебя просто не существует.