***
Белая машина припарковалась возле большого и красивого особняка, распахнулась дверь, оттуда вышел не менее красивый мужчина, под стать этого дома. Он пошел внутрь, его голова кружилась от всего, что произошло. Позвонили на следующий день, вновь из Магнолии, когда он уже был в пути. Сказали, что какая-то Лисанна, загремевшая в полицейский участок из-за нападения и нанесения телесных травм, назвала его своим опекуном. Внутри было много эмоций, но снаружи он казался таким же холодным, как кафельный пол в его ванной. Он облизнул пересохшие губы, держась за ручку двери. Достал ключи, провернул, открыл. Раздался протяжный скрип. Парень вошел внутрь, разделся, снял грязную обувь и прошел в свою комнату, где спала его дочь. Он улыбнулся, увидев ее. Впервые, за эти два дня. Он очень крепко держался, до той поры, пока не увидел своего последнего кровного родственника, с которым он хоть каким-то образом поддерживал связь. Слезы застыли стеклянной пеленой в его глазах, руки дрожали. — Убери свои руки от моей дочери, — Нацу повернул свою голову. В проеме стояла разъяренная и красная от слез Люси. — Я сказала убери руки! — Люси, что на тебя нашло? — он убрал руки от кроватки и быстро вывел девушку из комнаты, пока та не разбудила Хи. Она вырвалась от его слабой хватки и отошла на пару сантиметров. Прогремел привычный гром. Неужели, все бедствия еще не кончились? — Урод, ублюдок! — Люси говорила тихо, пронзительно смотря в его глаза. Парень сглотнул. — Ты серьезно делаешь вид, будто ничего не произошло?! — Ты вспомнила? — Я вспомнила все. — Люси закусила нижнюю губу, готовая вот-вот разрыдаться. Ее голос итак дрожал. Нацу устало вздохнул и сделал шаг навстречу к ней, но она отшатнулась. — Не подходи ко мне! Я сейчас же соберу все вещи и мы с Хи уедем к Леви! — Люси, успокойся, перестань, — он подошел к ней, у нее началась истерика и она больно, на этот раз действительно больно, била его руками. — Я все тебе объясню, Люси! — он повысил свой голос, когда девушка разбила дорогие кружки, стоящие на столе. Ему было плевать на них, он просто не хотел будить свою дочь и хотел побыстрее успокоить ее мать. — Твой поступок нельзя ничем объяснить, Драгнил. — слезы текли ручьем с ее карих глаз, она была на пределе. — Ты оставил меня, просто бросил… Будто между нами ничего и не было никогда! Мы, как ты там сказал, были всего лишь друзьями, да?! — теперь Люси подошла к нему и схватила за белую рубашку. — Так вот знай, дорогой друг, — ее голос дрожал, слезы затмили ее глаза и она отпустила одну руку, чтобы вытереть их. — Я хотела сдохнуть, кинулась навстречку, — эти слова были тихими, разрежающими тишину. — не питалась неделями и ко мне приходили галлюцинации, в них был ты. Нацу молчал, он смотрел в ее глаза и не знал что ему делать. Он был опустошен, с головы и до ног, Люси всхлипнула, прошло пара секунд и она ринулась собирать свои вещи, как и говорила. — А знаешь, что было самым обидным? — он побежал за ней. — Я носила под сердцем твоего, Нацу, твоего ребенка! — голос уже становился тише, но продолжал резать и оставлять шрамы по сердцу Нацу. — Я не знала, Нацу, как мне дальше жить… Внезапно из ее рук все вывалилось, они опустели. — А сейчас ты говоришь мне: успокойся? — она свалилась на пол, села и обняла себя, лихорадочно качаясь из стороны в сторону. Нацу молчал опустив свою голову. За окном раздался свет от молнии, за ней гром. Он опустился медленно, очень медленно, сначала на одно, потом и на второе колено. Люси рыдала, закрыв лицо ладонями. — В тот день… Лисанна рассказала мне, что беременна, — его голос звучал глухо, Люси едва слышала его и молила замолчать, заткнуть свою пасть, но он продолжал. — От меня… Я никогда ее не любил, и все то время, я не находил себе места. Когда позвонила твоя пьяная подруга и попросила забрать тебя, я отказал ей, но все же выехал и увидел тебя с этим ублюдком… — Не…не называй его так! — Люси рыдала как маленький ребенок, сев в позу лотоса. — Он был единственным, кто все время помогал мне, пока тебя не было рядом… Пока никого не было рядом! — У нее случился выкидыш и я сорвался, — Нацу понял, что он плачет. Он не смог совладать со своими эмоциями. Он прекрасно осознавал, что этот разговор обязан случиться и именно его он и боялся. — Сорвался к тебе, но ты выходила замуж… Я видел тебя беременную, и понял, что я опоздал. — Ты бы не опоздал! — она кричала, впившись до крови в свои колени ногтями. — Я видела твои глаза… Я кричала, кричала тебе… Меня не пустили, меня держали… Но я клянусь, я делала все, чтобы убежать к тебе… Потому что я знала, что там был ты… Я тебя так ненавижу. Нацу схватил ее за руку и потянул на себя, крепко обняв. Она продолжала бить его, цеплялась ногтями, кусала. Но в конце концов обмякла в его руках и глупо разрыдалась. — И так люблю… Они просидели в обнимку долгое время, он вытирал ее слезы и проклинал себя. Он желал себе смерти. Он желал умереть, видя ее боль, которую причинил он сам. Она уснула в его объятиях и он поднял ее, перенеся в свою комнату, где аккуратно, чтобы не разбудить Хи, положил на кровать. Накрыл одеялом, сглотнул и замер. Боль его оглушила, он медленно, шатаясь, вышел из комнаты и побежал в ванную, где его вырвало. Он сидел и рыдал, от осознания всего, что он сделал. От осознания того, через что ей пришлось пройти из-за него. Холодные струи воды омывали его лицо, смывая слезы. Кажется, он сломал раковину. Для него все было как в тумане, он вышел и шел по полу на «автопилоте», дошел до комнаты, где на пороге его словила, причем буквально словила Хартфилия. — Нацу, Нацу! Очнись, Нацу! — она истерично кричала, и, кажется, разбудила дочь. Ее холодная ладонь легла на его лоб… Горячий, очень. Люси отнесла его в комнату и положила на кровать, накрыла одеялом и начала рыться в шкафах, ища градусник. Наконец-то найдя его, она сунул ему подмышку и засекла время. Малышка горько плакала, Люси подошла к ней и взяла на руки. Она проголодалась, Люси поднесла ее к своей пышной груди и привычно поморщилась от ощущений. Сев на кроватку, она провела ладонью по мокрому лбу Драгнила. — Я отрубился, да? — спросил Нацу, открыв свои глаза. — Ты такой придурок, Драгнил, — Люси заплакала, продолжая кормить Хи. — Ты права, ты не просто можешь на меня злиться или обижаться, ты должна это делать… — он выдохнул, достал градусник. 37,2. — Я испугалась за тебя, поэтому ты такой придурок! — Люси плакала, уже просто укачивая плачущую крошку. Нацу поднялся и сел рядом с Люси, притянув ее аккуратно к себе. Она уткнулась в его мужскую, такую знакомую и такую любимую грудь. Хи внезапно замолчала и поморщилась, ее родители оба улыбнулись и, посмотрев друг на друга рассмеялись. — Как же я тебя люблю, — Нацу резко впился в ее приоткрытый ротик. Люси схватила его за руку, которая лежала на ее щеке, и накрыла ею его руку. Их первый осознанный поцелуй после всей этой долгой суматохи… После всего этого, ее губы казались гораздо вкуснее, гораздо соблазнительнее, чем были раньше. Люси просто застыла, отвечая на его настойчивый поцелуй, его голодный поцелуй. — Я прошу у тебя тебя прощения, Люси. — Нацу оторвался от ее губ и спустился на пол, сидя на коленях. Люси молчала, потом вздохнула. — Ты же понимаешь, что мне нужно время? — Люси сглотнул ком, застрявший в горле. Конечно! Кончено же она готова была сказать да и кинуться в его объятия, но в глубине души она все еще была раздавлена из-за его поступков. — Конечно, я все понимаю. — он поднялся на ноги и взял из ее рук дочку. — Давай сегодня поспим втроем? — попросила Люси… — Только один разок… Нацу положил малышку рядом с Люси, сам же забрался и лег около Люси. Он аккуратно, очень нежно притянул ее к себе, положил свою руку на дочку и поцеловал Люси в лопатку. — Я у тебя такой дурак…***
Люси стояла на черных, высоких каблуках, в темной обтягивающей юбке и черной кружевной майке. Макияж очень легкий, высокий блондинистый хвост. Она нагнулась и положила собранные лично ею цветы на могилу Игнила Драгнила. Люси отошла взяв свою дочку за ее маленькую и холодную ручку. Нацу медленно подошел к могиле и присел на корточки, отряхнул надпись от пыли и положил свой букет. Время бежит быстро, оно очень скоротечно и каждое мгновение длится ровно секунду, когда-то давно он был здесь совсем ребенком, приходил за ручку со своим отцом, которому сейчас кладет букет цветов. Он точно также стоял, как сейчас стоит пяти-летняя Хи Драгнил за ручку вместе со своей матерью — Люси Драгнил, и смотрел холодным взглядом на кладбище. Души, упокоенные в этом месте, когда-то тоже были живыми людьми. Это как же так? Люди могут жить, а могут умереть… Детям тяжело это понять, пока они сами не встретились с подобной трагедией лицом к лицу. Нацу отошел и взял за вторую ручку свою дочь, стоящую в черных босоножках, черном платье и черной шляпке. Они постояли какое-то время, рассматривая две могилы, лежащие рядом. Могила Джуда Хартфилия, дедушки Хи, и могила Игнила Драгнила, тоже дедушки Хи. — Мамочка, а почему мы должны прощаться с ними, если они все равно нас не услышат? — Хи уставилась на бледное лицо своей мамы. Люси помедлила с ответом, шагая вместе с ней по гравированной тропинке. — Посмотри наверх, — начала девушка, немного нерешительно, улыбнувшись красивым облакам. — Видишь, какие красивые на небе облака, да? — Вижу, — ответила Хи, на самом деле считая эти облака совершенно обычными. — На них сейчас находятся твои бабушки и дедушки, наблюдающие за нами. Приглядывающие, понимаешь? — Люси улыбнулась и присела на корточки, крепко взяв дочь за руку. Воспоминания о смерти не самые приятные, и Нацу прекрасно понимал ее чувства, встал рядом, опустив взгляд на тропинку и положив руку на макушку дочки. — Они все слышат и все видят, просто мы не можем этого делать. Если мы не слышим и не видим их, это еще не значит, что им не будет обидно, если мы не будем с ними разговаривать. — Люси, она вытаращилась на тебя так, будто говорит с сумасшедшей, — Нацу усмехнулся и присел рядом с Люси, которая фыркнула его словам. — Просто мы говорим с ними потому, что до сих пор считаем, что они рядом, — он улыбнулся и притянул малышку, поцеловав в щеку. Он любил целовать ее малиновые, такие родные щечки. — Папа объясняет понятнее, — Хи рассмеялась и обняла папу. В голове всплыл образ его родного отца, останки которого покоились совсем рядом. Тяжело вздохнув, он обнял ее в ответ. Люси положила свои руки на их плечи. Хи дернула родителей за руки, когда те уже поднялись и готовы были идти. — А когда к нам приедет тетя Леви с Нейлом и Мики? — Точно, они же сегодня приезжают! — Люси простонала и потопала на месте ногами. — Нацу, у нас еще ничего не готово, что голодные детки кушать будут?***
Заливистый смех раскатывался громом по обширному особняку Драгнилов. Люси, в фартучке и вся в муке кидалась в маленьких детишек мукой, а они в нее. Леви, зайдя на кухню, чуть выпившая, удивленно на них уставилась. — Драгнил, вы почему мукой кидаетесь? — Редфокс хмыкнула, скрестив руки на груди. — И без меня?! Обстрел начался. Маленькие мальчишки не щадили своих, родную и крестную, мам. Забирались на шее и вообще по полу валялись в диком оре, пока мужчины поумнее сидели и разговаривали на террасе о рыбалке вместе с маленькой Хи. — Папа, — она дернула его за руку, сидя на коленках. Он поставил бокал с вином на столик и откинулся на лавочке. — Там мама с Леви мукой кидаются… — Ну, — Драгнил приподнял брови и улыбнулся. — убираться тоже они будут. — Ги-хи, в заднице детство застряло, — Гажил налил еще алкоголя в свой бокал и раскатисто засмеялся, представляя как его сыновья проучили пьяных мамаш, позарившихся на титул главного короля мучного царства. — А самое обидное, — Хи едва сдерживала предательские слезы, скрестив малюсенькие ручонки на груди, надув румяные щечки и сведя брови к переносице. Мужчины перевели взгляды на нее. — Про пирог-то все забыли!***
— Я хочу поговорить с тобой, — златовласая красавица стояла опираясь на небольшой забор веранды, губы ее дрожали от произнесенных слов. Мужчина подошел медленно, размеренными шагами сокращая расстояние, он несмело взял ее за руку. — О чем? — вздох, он прикладывает ее мягкую ладошку к своей щеке и нежно, одаривая своей теплой улыбкой, дарит ощущение заботы. Люси рвано выдыхает, и сжимает губы, не смотря в его глаза. — Что-то серьезное? В чем дело, не молчи! — Я беременная! Розоволосый отшатывается и выпучивает свои зеленые глаза, ошарашенно оглядывая свою жену, как оказалось, носящую прелестное дитя. — Как? — он более не находит подходящих слов, отчего Люси выпаливает смешок. Щеки мгновенно розовеют, она прикладывает к ним холодную руку. — В…смысле, давно знаешь? — Узнала неделю назад. Четвертая неделя, Нацу. Она буквально видела это как в замедленной съемке самого лучшего фильма. Губы дрогнули, глаза засияли и налились свинцом, медленно расползаясь в самой широкой улыбке, которую он только показывал в своей жизни. Ее тело дрожало, она боялась признаться. После амнезии к ней вернулись все воспоминания, и, некоторые, были весьма паршивые. Как раз во время беременности, потому она и не решалась столько времени признаться мужу. Однако все оказалось намного лучше — его реакция бесподобна. Он спохватился за голову, улыбаясь все той же широкой улыбкой, впоследствии дернул жену за руку, притянув к своему разгоряченному телу и подхватил на руки, громко закричав. — ЭТА ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ЖЕНЩИНА ПОДАРИТ МНЕ ЕЩЕ ОДНО ЧУДО! — мужчина крутил ее, вгоняя в краску и кричал как сумасшедший, наверняка разбудив всех гостей. Он вмиг стал серьезным и, по-прежнему держа его красотку за талию, опустил на ноги. Убедившись, что она плотно стоит на своих двоих, он коснулся своими теплыми, немного огрубевшими ладонями к ее щекам. В карих омутах таилось что-то смешанное, страх и нетерпение узнать, почему он стал серьезным. — Нацу? — и тонкий голосок дрожал, прикусила губу и затаила дыхание. — Я… Я люблю тебя, Люси. Люблю все твое тело, каждый твой изгиб и каждую прелестную черту твоего лица. Люблю нашу замечательную дочку, люблю еще не родившегося сына, — Люси надула щечки и резко перебила его. — А если дочка? Любить не будешь? — Буду. Но родится сын, — бывшая Хартфилия растянулась в доброй улыбке, усмехнувшись. — Не перебивай, я серьезен. Я люблю безумно тебя. Любил пять лет назад, любил десять, двадцать лет назад. Слышишь? Я любил тебя всю осознанную жизнь, и жизни без тебя я не вижу. Ты подарила мне самое лучшее, что могла подарить. — Любимый… — глубокие шоколадные глаза налились слезами, губы дрожали и девушка рывком притянула к себе своего мужчину, обвив его шею руками. Прижимаясь всем телом, как можно ближе. Он чувствовал ее грудь прижатую к своей, ощущал теплое, сбивчивое дыхание и видел густые волосы, освещаемые мерцанием звезд и приглушенным светом настенных фонарей. И главное, он знал, что скоро будет чувствовать выпирающий животик, будет болтать с ним днями на пролет, гладить и касаться копной розовых волос, вслушиваясь, надеясь услышать или почувствовать толчки. Все это будет, он знал точно, наслаждаясь этими мгновениями. Он немного отодвинул ее, судорожно касаясь родных губ жены, которые столько раз в своей жизни терзал в порывах страсти.Грозы и беды на их пути к долгожданному счастью, несравнимы с мгновением осознания того, что оно наконец-то поселилось в их доме. В их крепкой семье. И начат новый, долгий, и самый лучший путь рука об руку с родным человеком
Никогда не знаешь, когда вагон с счастьем перевернется на твоей прогнившей улочке, ведь так? Ты все выжидаешь вагончик, пока земля под ногами продолжает гнить. Ждешь, переживая то наводнение, то ураганы, беспощадно вырывающие деревья, то землетрясение, разрывающие уличку, — твою душу — новыми толчками. Не унывайте, если жизнь сейчас дается нелегко, не плачьте и не думайте о смерти. Ни в коем случае, ибо жизнь одна и она прекрасна. Тот самый вагончик, когда-то перевернувшийся на улице Драгнилов, перевернется и на вашей «улочке», стоит вам немножко потерпеть. И мгновение счастья, несравнимо ни с чем…