Исповедь на бегу, или Чушь собачья

Преданность – язык веры. Г. Д. Робертс

Здравствуйте! Меня зовут Джон, и я умный. Правда, мой психотерапевт считает иначе. Она говорит, что Джон – это имя моего хозяина. Причём бывшего. А по-моему, это чушь собачья! Моего хозяина зовут Шерлок, и он обращается ко мне именно так, как я сказал. И я ему верю. У меня нет причин сомневаться в этом человеке. И даже не потому, что он всегда удивительно правдив, нет. Просто кому же ещё (кроме себя и своих ощущений) мы можем довериться в этой жизни, если не самым близким. А психолог… ну что психолог? В сущности, она мне никто. И у меня нет никаких оснований соглашаться с её «профессионально-компетентным» мнением. И пусть она периодически размахивает перед моим носом какими-то бумажками (от которых, кстати, за версту несёт грубой официальщиной), утверждая, что родился я год назад и зовут меня Реджинальдом, – я вам так скажу: разве может хотя бы одна – пусть даже самая ценная! – бумажка заменить живое слово? А истинное тепло человеческого общения? И, уж тем более, что может знать женщина о душе потомственного хаунда! Поэтому я стараюсь относиться к её бессмысленным попыткам навязать мне свою правоту с философским терпением. Кто научил меня такому взгляду на жизнь? Даже не знаю, что и ответить: мой хозяин уж точно на это не способен. Он гораздо выше всяких там условностей. Вы спросите, не ссоримся ли мы с ним из-за этого? Однозначно нет! Я даже позволю себе утверждать, что мы идеально дополняем друг друга. Шерлок порывист и упрям, я же – напротив, миролюбиво-спокоен и готов к уступкам. А тратить время, что нам отпущено быть рядом, на недоразумения слишком скучно и крайне непродуктивно. В этом мы полностью сходимся. К тому же для непредвиденных случаев есть ещё наш негласный с хозяином договор: я не грызу его обкурено-заспиртованные внутренности – он уважает мои «невыносимо тоскливые привычки». К чему, бишь, я это начал... ах да: к вопросу о заблуждениях моего врача относительно моего же душевного здоровья. Что ж, если принять во внимание, что психология – чисто мужская наука, и добавить скидку на женскую логику, то вполне уместно будет думать, что все ложные выводы моей психотерапевтической феи, сделанные «от моего имени», – это, что называется, её личные пятьдесят оттенков серого. Или, проще говоря, проблемы. Но мы-то с вами знаем, что серый цвет имеет их как минимум двести пятьдесят шесть! Не проблем – оттенков. Вы не знали? Ну тогда просто поверьте мне на слово: в данной теме я разбираюсь как никто. За исключением, разве только, моего хозяина и его брата, который бывает у нас довольно часто. Кстати, о Майкрофте (так зовут моего... свата? дядю? второго сына? старшего в помёте? пятую ногу? – впрочем, неважно). Фактически это он настоял на посещениях мною специалиста. Вернее, первоначально идея была в том, чтобы отправить к мозгоё… (простите, чуть не использовал термин из их с Шерлоком приватной беседы) к мозгоправу моего хозяина. Благо мне удалось вовремя вмешаться и убедить Майкрофта в отсутствии такой необходимости. А взамен, в качестве добротной альтернативы, я предложил на эту роль себя. Ведь ради любимых можно пожертвовать многим! А что есть собака, если не устройство для вечной любви?.. Так что эти раздражающе нудные сеансы психотерапии – абсолютный пустяк по сравнению с той бесценно-необходимой каплей внутренней тишины, которую я, надеюсь, смог сохранить в далеко не чужом для меня человеке. Я, можно сказать, даже рад и в определённой степени счастлив, что так вышло. Потому что для нас с хозяином это превратилось в некий свой ритуал. Когда после разговоров с «ужасной женщиной» я возвращаюсь домой, на Бейкер-стрит, мы с Шерлоком садимся возле камина, и я повествую обо всём, что было на сеансе. Периодически хозяин прерывает меня своими репликами. Чаще всего это мысли о специалистах, которым он не доверил бы даже закупку корма. И ведь знаете, он где-то прав! Поскольку если даже такие элементарные вещи, как имя, вызывают в чьей-то голове сумятицу, превращая здоровые мозги в тухлый фарш, то что уж говорить об ответственности при выборе собачьего меню. Между прочим, это особое таинство доступно далеко не каждому: по крайней мере, мы – аристократы – хорошо понимаем всю важность многочисленных нюансов, таящихся под невзрачной на вид упаковкой!.. К слову, хозяин иногда рассказывает, что его друг умел готовить несравненные блюда. Жаль, мы не были с ним знакомы… Правда, в те редкие моменты, когда Шерлок говорит об этом, на его лицо как будто набегает тень. А потом и он сам, встряхнувшись как собака, опускает свои воронёные кудри и ложится... рядом со мной, сворачивая долговязое тело в мучительно-беззащитный клубок. Он долго гладит меня по голове, повторяя неизменное: «Джон… Джон…» И под конец спрашивает, почему всё так. Тишина в эти минуты слишком остра и пронзительна для его хрупкого сердца. Слишком опасна... Поэтому я всегда отвечаю: «Я не из тех, кто станет обманывать тебя, когда тебе страшно», – и утыкаюсь носом в его мокрую бледную щёку в попытке как можно незаметней и тише слизать эту жгучую боль всей косноязычной шершавостью моего бытия. А после мы с хозяином засыпаем… Зачем я рассказываю вам об этом? Психотерапевт говорит, что я должен больше общаться с людьми: возможно, это поможет мне вспомнить прошлое и, примирившись с ним, начать жить заново. Не уверен, что до конца представляю, о чём идёт речь, но ведь я твёрдо обещал Майкрофту слушаться советов их, человеческого, врача. Поэтому, пока мы с Шерлоком ещё только подходим к месту преступления (а в трудных случаях он всегда берёт меня с собой!), я решил наконец-то попробовать. Не знаю, получилось ли. Впрочем, некогда выяснять: похоже, мы уже пришли. Это очень странное место: тут повсюду стоят холодные мёртвые камни. И от каждого веет скорбью, безнадёжностью и гнетущей тишиной. Хозяин почему-то останавливается возле одного из них. На тёмном фоне что-то написано... светлыми буквами... «Джон Хэмиш Ватсон» и через чёрточку какие-то... мне вдруг становится плохо видно... непонятные цифры... Что это? «Джон»?.. И эти слова – здесь: «Прости... я люблю тебя». Шерлок произносит их так, что моё сердце на миг останавливается. А потом, встрепенувшись, кричит: знаю, хозяин, ведь я тебя тоже!.. Только вот… отчего мне всё больше хочется выть и до крови кататься по этой идеально-серой траве? Ведь полнолуние ещё не скоро. Да и я не заблудившийся в одиночестве пёс... наверное. Что-то кружит и рвётся внутри… какие-то смутно знакомые образы… Лицо, склоняющееся ко мне в рамке стрижено-песочных волос... Гроздья морщинок – на лбу и в продолжение век... Щемящий запах дома... Тёплые руки, дыханье... Голос, зовущий: «Реджи!..» Кажется, он произносит что-то ещё, какое-то несдержанное обещание... «Мне предстоит пережить тебя и затосковать навеки...» Точно – не сдержанное... Мягкая улыбка... Глаза… такие синие, что выворачивает душу... и отчего-то смертельно, непростительно близкие... Кажется, память играет со мной злую шутку. Или это результаты психологических фокусов? Но ведь так не должно быть, хозяин! Ведь правда?.. Хозяин? Мой неожиданно зверский вопрос, и уверенность в завтрашнем дне, и остатки былого мира – всё летит к чертям собачьим, когда я вижу в ответ его слёзы... Меня зовут Джон Реджинальд Холмс, и я – уже, кажется, целую вечность (или только пару секунд?) – ничего не могу... не хочу понимать в этой жизни.