Спаситель

Свят уверенно приближался к Никите, который совсем забился в угол, пытаясь казаться серой незаметной мышкой. Совсем серой и совсем незаметной, чтобы всякие опасные блондины его не заметили и прошли мимо. «Что с ним?», — первая мысль Степанова после того, как он спустился со сцены и вернулся в реальность. Этот голубоглазый парень чаще верил ощущениям и эмоциям, чем здравым объяснениям чего-либо, он сам по себе был очень эмоциональным, поэтому сейчас на его лице улыбка. — Всё в порядке? — спросил блондин, как только подошёл к Киоссе. Парень в углу ничего не замечал, точнее не хотел замечать. Но Свята он не мог не заметить, это же очевидно. Кареглазый взглянул вверх, на подошедшего Степанова, мельком проскальзывая взглядом снизу-вверх по его ногам и мгновенно краснея. Голубоглазый заметил это «едва заметное» волнение на лице мальчика и усмехнулся. Испорченные мысли. Никита мгновенно выпрямился, чтобы не казаться совсем идиотом. — Да… Да, всё в порядке. Да и вообще, как у меня может быть что-то не в порядке? Всегда всё в порядке, — ответил Никита, смущаясь и вновь краснея, как только заметил, что незнакомец гуляет глазами по всему его телу, как бы раздевая. Приятными волнами разливался взгляд по ногам, рукам, шее и груди. И совсем не казалось это чем-то странным. Даже могло считаться обыденным для обоих. Будто они знают друг друга тысячу лет и делают так при каждой встрече…или будто это всё сидело в них долго-долго и только сейчас проснулось, желая показаться. — Я вижу, — вновь грубая ухмылка, которая уже давным-давно вошла в привычку. Может и не хотел выглядеть грубым и наглым, но так получилось…и такой он сейчас в глазах Киоссе. — Где мои поздравления? — Никита прекрасно понимал, о чём говорит этот блондин. Прекрасно понимал, что он ждёт похвал и слов одобрения. «Может, поиздеваться?», — думалось Никите, и он улыбнулся. Совсем глупо и совсем по-детски, что сразу позабавило Свята. Сам такой же…внутри. Очень глубоко, докуда почти никто не добирался…не хотел добираться, или сам обладатель такой тонкой душевной системы не хотел открываться. Святослав сложный, но с ним можно хапнуть и горя…и счастья. Ну, счастья, конечно, больше. — Эм, мой номер на табло… Я пойду, — и Киоссе отошёл, оставив Степанова перед экраном, на котором его, Никиту, через минуту начнут транслировать. Он вышел на сцену, и зрачки его глаз мгновенно расширились. Так…грандиозно здесь. Теперь он отлично понимал незнакомца, которого секунду назад почему-то перестал бояться. Зачем же убегать от того, что тебе действительно нравится и что тебе необходимо? Ведь люди не закрывают руками нос, чтобы в него не поступал воздух, рыбы не выбираются на сушу, чтобы умереть. Все это — пример того, что не нужно противиться тому, к чему тебя словно магнитом тянет. Поддайся и будь счастлив. — Будьте счастливы… О-о-о… Соосед сверху помнит, как мы любили, леса, сосны, — запел мальчик, посвящая себя целиком и полностью зрителям, жюри и, конечно, тому парню за кулисами, который тоже, как и он минуты назад, прилип к телевизору, не смея оторваться. Пел, вкладывая в свой голос всё, что сейчас было на душе. Влюблённость, нежность и радость… Глаза у Никиты блестели счастливым блеском, бегая по всем, кто был в зале. Не забывал уделять внимание каждому зрителю, смотрящему на него с интересом и улыбкой. Он нравился. Он нравился им! Почти одновременно все судьи опустили рычаг, чтобы увидеть и услышать его. Довольные улыбки на лицах у людей, сидящих за столами. Девушки перешёптывались, мужчины одобрительно кивали. Пресняков сказал, что он  стопроцентное, тысячное попадание в формат бой-бенда. Лазарев и Тимати ему просто улыбались. Седакова возразила, что нельзя говорить, что он идеальный…что есть парни и постарше. Возглас Веры из-за кулис: «Аня, ну они же растут!» привёл Никиту в чувство. Стоял и улыбался, впитывая в себя это счастье. Как ему этого не хватало, адреналина и кипения крови. И сердце колотится бешеным метрономом, стучащим по вискам. Ева и Полина разделили мнение, что им хватило мужика в нём…Приятно, но они это к чему? Вне сцены он не о том думал. И судьи даже спели… «Если Вам есть немного за двадцать, есть надежда попасть к Меладзе», — относилось к тому, что сказала Аня. Не важно. Именно сейчас наступит самое главное — вердикт Константина Меладзе. Никита помнил продюсера, на таких ярких личностей у него память была хорошая. Больше всего боялся, что он сейчас начнёт ворошить прошлое, втыкая ножи в сердце, что в принципе и произошло. — Я давно знаю Никиту. Он участвовал в «Голосе», как я помню, — и казалось, что монологу не было конца и края. — Пробовался в «Детскую Новую волну»… — Это было раньше. — …Но у нас же тут не пристанище разбитых кораблей. Как я помню, Вы хотели стать полноценным солистом, а тут…пришли пробоваться в группу. Надо понимать, что славу придётся делить на товарищей из группы, ты готов к этому? — Я пришёл переубедить Вас, — ответил Киоссе, улыбаясь так широко и искренне, что заражал всех положительными эмоциями. — Вы проходите, судьба дала Вам ещё один шанс, — фраза, после которой рычаг дёрнулся, и заиграла музыка в следствие того, что участник прошёл. Счастье, радость… Никита не знал, как даже описать сейчас своё состояние. Не помнил, как летел по лестнице, не помнил, как оказался в объятиях светловолосого Свята, который все эти минуты не отходил от телевизора, так же, как он, переживая. — Поздравляю, теперь мы соперники, — улыбался Степанов, пожимая руку шатену. — Свят. — Судьба покажет… Может быть и нет, — усмехнулся кареглазый, ответно пожимая руку. — Киса. Тьфу… Никита. — Откуда такое кошачье прозвище? — поинтересовался голубоглазый, зарывая одну руку в пшеничных волосах. Ник залюбовался. Ни у кого из его знакомых не было такого жеста. — Не против прогуляться? — Ай… Да это из-за фамилии. Киоссе. Поэтому многие Кисой зовут. Сначала раздражало, теперь привык, — говорил и говорил Киоссе, всё продолжая улыбаться совсем счастливо. Святу это нравилось. Он любил искренних и простых людей. У Никиты есть огромный опыт работы на сцене, как сказал Меладзе, но он не зазвездился. О многом говорит. — Да, давай прогуляемся. На улице была погожая погода. Солнце улыбалось. Погода как чувствовала, она была такой же приветливой и радостной сейчас, как Никита. Степанов шёл рядом и украдкой поглядывал на нового знакомого, который, казалось, сейчас ничего не замечал. Зрачки Свята постепенно расширялись, сам уже не мог оторваться от этого мальчика, что-то магнитом к нему тянуло, но он никак не мог понять, что именно. В выражении своих чувств этот заинский парень был слаб. Не умел красиво говорить и понимать, что на самом деле чувствует. Долго времени понадобится, чтобы он всё понял. — Тем, кто прошёл, сказали завтра переезжать в общежития, — проинформировал Свят Никиту и указал рукой на пару зданий, которые они скоро обойдут. — А, ну тогда завтра встретимся, — сказал Киоссе спокойным голосом и внезапно исчез. Святослав совсем не удивился такому резкому уходу человека, в котором он видел себя. Совсем не удивлялся странным поступкам, которые замечал за Никитой достаточно много раз. Не удивлялся, потому что был сам такой же, поэтому понимал Никиту. Никиту, который в Святе тоже видел что-то родственное. Киоссе сам не осознавал, что творит всю свою жизнь. Сначала сделает, а потом подумает. Перевернёт мир, пока на эмоциях, а потом ни капельки не жалеет и не грустит. Не заботило, что ему может влететь. Это пока. Позже он сильно будет из-за этого переживать. Звонит маме. В сотый раз набирает номер, ожидая пока она подойдёт. А мать на работе, не слышит звонка своего чада. Когда Никита уже вернётся домой и будет укладываться спать, она ему перезвонит и начнёт расспрашивать о том, как всё прошло. — Мама, всё получилось! Мама, ты представляешь! — громко-громко тараторил он в трубку, желая сделать маму гордой за своего ребёнка. — Мама, это нереально! Любимая моя, у меня всё получилось! — восклицает он, слыша в ответ грустные, но одобрения. Сейчас Никита не предаст этому значения, зато потом поймёт, когда немного повзрослеет, что маме тяжело смотреть на то, как её сын понемногу уходит из дома, выращивает крылья и улетает. Мама рада, но делить со сценой своего милого ребёнка совсем не хотела. Утешало только то, что он счастлив. Свят тоже много кому звонил. Звонил, чтобы сообщить близким друзьям о своей пока маленькой, незначительной, но победе. В первую очередь позвонил маме, которая рада больше, чем он. Как он благодарен мамочке за поддержку. Вера Николаевна знала, что Свят не может без сцены, поэтому искренне радовалась, когда он был счастлив, когда он выступал. Смотрела все его выступления, с самого его детства знала, что этот мальчик захочет петь. По сравнению с его братьями, он был самым талантливым. В шесть лет, на утреннике маленький голубоглазый мальчик это доказал. Просто вышел и спел, никого заранее не предупредив. Спел так, что все потом хлопали. Никто не знал, что маленький Святик репетировал дома неделю. Тогда мама тоже так живо радовалась. — Свят, я горжусь тобой. У тебя должно получиться… Ты же всегда всего добиваешься, когда сильно этого хочешь… Сын, я верю в тебя, — мама говорила эти слова сыну очень часто. Даже тогда, когда он проигрывал… — Ладно, мам, я тебе завтра, как перееду, позвоню, — сказал он и отключился. Сейчас ему только поужинать и лечь спать, чтобы завтра быть бодрым. Переезд-то с утра. Никита не спал до трёх ночи. Бессонница. Часто такое случалось у творческого Киоссе. Он всё думал о Святе. Не знал, нормально ли вообще влюбляться в людей своего пола? Мама говорила, как ухаживать за девочками, учила манерам, а он уже представляет, как дарит Святу цветы. И имя у него красивое. Необычное и редкое. Утро задалось с самого утра. Свят проснулся довольный и радостный. Факт хотя бы того, что он вовремя лёг и выспался уже говорит о многом. Через секунду вспомнил, что вчера всё получилось, и опять улыбнулся. Определённо, свыше его вознаграждают. Разумеется, Никита был уже на ногах. Он поспал пару часов, и этого достаточно. Он не мог думать ни о чем, кроме как о Степанове. Залёг в сердце. Никогда такого не было у рязанского мальчика. Бывало, конечно, и не раз, что ему кто-то сильно нравился, но чтобы настолько…это ощущение не перепутаешь ни с чем, если хоть раз испытаешь. Уже знал, что этот человек похож на него…родной. Через несколько часов их всех собрали в том же холле. Участников оставалось меньше шестидесяти, и это не могло не радовать Киоссе! К слову, мальчик искал Свята глазами, но никак не находил. Тревожится. Конечно, начинает переживать юное сердце. Вдруг не придёт? Вдруг что-то случилось? — Уважаемые участники! Сегодня день заселения, как вы знаете. Те, кто сейчас отсутствуют, автоматически дисквалифицируются. Сегодня и завтра — дни, когда вы готовитесь, отдыхаете…в общем, что вашей душе угодно, но! Только не покидать территорию лагеря…соответственно. Второго июня в 18:00 собираемся тут же, я оглашу дальнейшие ваши действия. Ну, и с новосельем, — Бадоев толкнул убедительную речь, после чего поспешно ушёл. Кого-то что-то не устроило, те сразу ушли. С каждым словом режиссёра Никита волновался всё больше и больше. Если Свята сейчас нет, то…его исключат. А эта мысль совсем не нравилась Нику. Киоссе волочил свой чемодан, который слишком тяжёлым для парня. Ха, этот парень на отсутствие одежды никогда не жаловался, гардероб был, что надо. Все ринулись в первый корпус, поэтому он шагал во второй. Не хотел снова столкнуться с толкучкой. Мальчик поднялся на второй этаж и вдалеке коридора увидел одинокую фигуру, которая чем-то тянула к себе. Интересно, почему этот парень не был на собрании, когда всё объясняли? Кто эта своенравная особа? Со зрением у шатена всё было, слава Богу, в порядке. И впервые он этому не радовался. Если бы у него зрение было бы ниже, то он бы, только подойдя ближе, мог разглядеть незнакомца, но теперь…рассмотрел и потому начал волноваться. В конце коридора стоял Свят, устремив свой взгляд в телефон. Ноги обтягивали чёрные брюки, которые ещё больше стройнили и без того худые ноги блондина, на плечах та же клетчатая рубашка. Сердце Киоссе застучало чаще, а дышать он начал реже…настолько сейчас голубоглазый был идеальным. Немного отросшая чёлка спадала на глаза, на губах небольшая ухмылка… «Какие у него пухлые губы, мм…», — подумал Никита и остановился. Степанов подпирал стену, и вся фигура парня выглядела очень выгодно. «Чёрт, что он со мной делает!», — новая мысль в голове Киоссе, и он облизнул и без того влажные губы. Свят как будто и не замечал кареглазого. Но, конечно, он притворялся. Всё он слышал и даже краем глаза видел! Как ждал он этого мальчика…кроме пошлых мыслей в голове ничего не было. Теперь тоже видите, каким Свят разным может быть, да? Ник двинулся дальше, но тут же остановился. Святослав, как будто ему стало жарко, расстегнул три верхние пуговицы своей рубашки, которая теперь не закрывала шею и участок, где были видны ключицы. Блондин широко улыбнулся, но будто не этому простому действию, а тому, что было в телефоне. Соблазнитель из голубоглазого отличный. Шатену стало жарко. Так жарко, что он готов был сейчас просто войти в морозильную камеру и остаться там на веки вечные. Никогда он так не волновался. Никогда и никто не доводил его до того, чтобы он по-настоящему возбудился…из-за таких простых движений. Что тут вообще происходит?..фух… Мальчик двигался со скоростью, меньшей скорости улитки. Шаг, и снова переводит дыхание. Свят ждали про себя смеялся. Какое невинное создание. Он никуда не торопился. Обоим не могло и придти в голову, что за ними сейчас наблюдают… Никита собрался с силами и уверенными шагами подошёл к двери комнаты, напротив которой и стоял блондин. Градус повышается, и парню становится дурно. Ну почему так невыносимо? А вообще нормально заводиться только от одного вида красивого парня? — Я почему-то знал, что ты придёшь именно сюда, — хмыкнул Свят, даже не удосужившись поздороваться. Зачем? Он хочет сразу перейти к главному… — И почему же? Здравствуй, кстати, — мальчик вошёл в комнату и увидел стоящий у окна чемодан. Его, наверное. Значит, он расположится на соседней койке. Всё-таки сердце подсказывает, что именно так и следует сделать. Степанов захлопнул дверь и победно улыбнулся, уверенными шагами приближаясь к шатену. Никита расстилал кровать, нагибаясь, чтобы дотянуться до дальнего угла. Свят подошёл слишком близко, хлопнув Никиту по ягодице, что тот аж подскочил и повернулся лицом к голубоглазому. Блондину это было выгодно…он накрыл губами губы кареглазого, после чего оттянул голову мальчишки, чтобы свободно проникнуть дальше. ОТКУДА ТАКАЯ ВСЕДОЗВОЛЕННОСТЬ В БЛОНДИНЕ? — спросите вы. За эту неделю многое изменилось в нём, хоть в этом и трудно поверить. В начале описания он был почти чистым… Зрачки Ника расширились до невозможности. Что снова происходит? Вновь поселился страх в груди кареглазого. Это всё неправильно…можно любить платонической любовью парня, радоваться его вниманию, дружбе, но чтобы всё было серьёзно…к этому жизнь Никиту не готовила.