coffee boy

Я хорошо помню, что ты ненавидишь чай всей душой. Ты так его ненавидел, что забывал о ненависти к миру и даже к себе, когда случайно на какой-нибудь литературной посиделки в квартире Джима или Клэр тебе наливали кружку чая. Твоё лицо пылало, ты вскакивал и трясущимися руками выливал содержимое кружки в окно или сразу в унитаз, почему нет? Ведь там, как ты говорил, ему самое место. Ты мог часами восхищаться не вкусом моих губ, а терпким оттенком разводного кофе. В нём тоже, оказывается, есть своя прелесть. Порванные пакетики из-под магазинного кофе наполняли нашу небольшую квартиру даже чаще, чем использованные презервативы. Твоё лицо было белым и контрастным, когда ты принимал ванну с чёрным, как твои волосы, кофе. Я не пытался отмывать разводы когда-то идеально белой ванны. Твоё тело извивалось в моих объятьях, когда мы лежали на мокром матрасе, пытаясь заснуть после похода в галерею. Ты постоянно дёргался, скользил, прижимал ноги к животу и тихо напевал стихи Фроста. Одеяло не помогало от морозных лучей, которые нехотя бились в наше окно. Ты не спал, полный энергией, заниматься со мной сексом до приятных мозолей. Я делал всё, что ты просил. Не умея играть на гитаре, выступал в промёрзшем табаком метро, пытаясь заработать на кофе покрепче. Как-то раз я даже вылили на тебя вазу полную кофе с молоком, перед тем, как войти в тебя. Кофе было повсюду. Мы захлёбывались им, упивались всей свое сущностью, истощившейся из-за постоянного бодрствования. Можно было не спать несколько неделей, рисуя очередную картину, которую нигде не повесят. Никем не понятые, я и ты снова ныряли в кусты у подъезда друзей, сливаясь не поцелуем, а жадной страстью вкуса, пытаясь найти кофейный вкус друг у друга на губах, когда деньги даже на маленький пакетик капучино кончались. Ты погружался в меня, потому что из-за тебя я был пропитан кофе и мягкими сливками с прошлой ночи. Это не могло длиться вечно. Кофе истощил тебя. Теперь не ты пил его, а он тебя. Тогда мы просрочили аренду квартиры, и нас приютила какая-то подруга Клэр. Как там её звали? Она ещё пыталась закрутить со мной, но я гей, как и ты кофеман. В твоей импровизированной истории болезни значилось – неизлечимо. Некрофилия в чистом, неразбавленном, виде. Элен! Вот как её звали. Добрая девочка, включавшая нам серии любимых анимационных сериалов, пока твои до жути тонкие руки сжимали подушку в слюнях. Мы не занимались больше любовью. Всё для тебя потеряло смысл. Постепенно и ты растворялся в своём окружение, во мне, будто порошковый кофе в кипятке. Элен нашла себе парня. Всё становилось слишком неловко. Она учтиво попросила нас убраться, пожелав удачи. Затем были скитания по квартирам, будто в игре про зомби. Наши тела не воспринимали больше происходящего. Мы скитались по квартирам и автодорожным вокзалам. На кофе не оставалось денег. Я отнёс тебя в больницу, но врач только сочувственно помотал головой, а потом снова сел решать судоку. До тебя никому не было дела, кроме меня. Белые простыни под твоим телом становились шоколадного цвета, из пор сочился кофе. Зрачки твоих глаз выцвели. Приходила боль, и ты попросил последнюю дозу кофе в вену. Трясущимися руками я сделал это. Последние слова, слетевшие с твоих засахаренных губ были – «Побольше молока, не жалей», последняя улыбка и ты замер. Твой труп зарыли. Я опять воссоединился с клубом, но только теперь с писательским и стал писать истории о тебе. На мгновенье мне кажется, что ты здесь, но пелена спадает, как с настоявшегося какао и всё проходит, всё проходит, кроме слов, которые мои пальцы высекают из старой печатной машинки, подаренной мне клубом.