Захватчик

Всё начинается в середине января. Курсовая горела, ведь это уже долг, но подобное являлось издержками профессионального спорта, а высшее образование Отабек пошёл получать сознательно и уверенно. Однако Алтын всё равно краем глаза поглядывал в экран ноутбука, не любя звук сообщений. Юра мог написать в любое время дня и ночи, активней в соцсетях разве что тот таец, и Отабеку нравилось не заставлять Плисецкого слишком долго ждать. В конце концов, он зарегистрировался только ради Юры. «бека, бека :D» Хорошее настроение. «М?» «смотри». Видеозапись, короткая. Уже по превью можно было понять, что оно с тренировки. Юра был в чёрных штанах, простой майке, но маловатой ему, отросшие волосы – «я подстригусь, но только не сегодня!» - юноша завязывал в низкий хвост. Честно говоря, Отабеку больше нравилось видеть его на льду таким. Алтын ценил хорошее катание, им же и мог залюбоваться, и не считал, что при этом необходимо быть похожим на расфуфыренного попугая, поэтому даже выбор своего костюма доверил тренеру. Плисецкого это касалось в особенности: во-первых, приятно было на него смотреть без мишуры, а во-вторых, из него вечно старались сделать нежную летящую по катку нимфу. Отабек это плохо понимал, западное веяние. Юра же мужчина, да и не похоже, чтобы это ему самому нравилось. Видео было коротким. Алтын кликнул мышкой. «Знакомая музыка». «ты досмотри». Музыка вспомнилась быстро: на прошедшем финале под неё откатывал короткую японец, не плохо, но и не блестяще. С технической точки зрения Плисецкий сейчас тоже катался средне. Юра то ли разминался, то ли рассекал коньками лёд чисто для личного удовольствия, а не реальной пользы: любимая, не напряжная дорожка шагов, двойной аксель, двойной лутц, расслабленно и просто… Но отчего-то ещё стремительно и ярко, быстро и пластично, словно в танго; полуулыбка на лице текучей ртутью перетекала из мягкой в хищную, лёгкость, но странная вдруг агрессивность, на льду от Юры не виданная. От Якова, небось, ему потом влетело, но это был редкий случай, когда профи катается для себя – а Отабеку вдруг захотелось, чтобы это видели другие: мир, публика, судьи, противники. Его фанаты ошибались. Это совсем не вылизанная, томно-плавная на льду, тягучая красота Никифорова. Быстрый темно-зелёный взгляд, который удалось поймать через экран, обжёг ударом тока. Юра ухмылялся с этим взглядом. Эротично. Ему пятнадцать. «Почти шестнадцать», - поправил Отабек сам себя. Парень просмотрел запись трижды, перед тем, как от Плисецкого прилетело много нервных знаков вопроса. Скорее всего, он хотел знать, как оно выглядело, да и молчать невежливо, но Алтын совершенно не знал что ему писать. Клавиши застучали. «И ты прям включил эту музыку? Не ожидал от тебя». «думаешь, мне есть дело до этого кацудона?» «Что такое кацудон?» «:D еда такая. проехали)». Юра что-то долго набирал. Одновременно с этим завибрировал телефон, но Отабек пока не стал его проверять. Парень развернул запись на весь экран и пролистал все близкие планы. Глянул сообщения – пришло. «это мила развлекалась. наложила сверху и орала, как круто вышло. яков потом три шкуры спустил». «С кого из вас? Ты там не особо тренируешься». Смеющийся смайлик. Телефон снова завибрировал. Отабек нашарил его вслепую, и смс была от Плисецкого. Странно – она пришла только что, когда Юра, по идее, набирал текст в соцсети; вдвойне странно – почему он не сказал, что хотел тут. Парень ещё онлайн даже висел. Я хотел завалить тебя на каток и выебать. Отабек с грохотом выронил телефон и вдребезги расшиб экран. Плисецкий не прекращал. Плисецкий не давал никаких пояснений, а Отабек не мог заставить себя прямо спросить. Смутная трусость, как у добычи к хищнику, у побеждённого к победителю, раз за разом останавливала Алтына уже на, казалось бы, почти заданном вопросе или ответе на эти проклятые смс-ки. Отабек, ты сексуальный. С присущей русским прямолинейностью Юра накидывал на него путы, общаясь по сети и скайпу как обычно. Как будто ничего не происходит. Что на тебе сейчас надето? Тебе идут кожаные куртки. Особенно на байке. Засосы было б видно. А я бы кусался. Отабек ни разу не ответил на эти сообщения. Юру это совершенно не смущало. Какой же ты охуенный, хочу тебя. Так становятся пидарасами. Еле пишу, обдрочусь до мозолей, блять. У Плисецкого не было системы. Юра мог не писать с неделю через телефон вообще ничего, а потом настрочить по три смс за день. С каждым днём это всё больше нервировало, и Отабек вздрагивал от каждого звука входящего. Ладони у Алтына потели, потому что фантазия у Плисецкого оказалась богатая, и уж неважно, при помощи интернета или нет, щёки бледнели, но ниже пояса прокатывалась щекотка. Ему пятнадцать. Ему пятнадцать. Почти шестнадцать. Март уж скоро. И билеты в Россию заказаны, как раз ко дню рождения, Юра в скайпе уточнил раз двадцать – радовался определённо, солнечно улыбаясь. Оказывается, Плисецкий умел и так: чтобы ярко, на всю комнату осветило, а зелёные глаза засверкали малахитовыми искрами детского восторга. Дома в его волосах прятались заколки и резинки, забирая волосы назад, поэтому было видно всё лицо целиком. Красиво. Нравятся твои руки. Облизал бы пальцы. Отабек нервно набирал в гугле: сексуальная ориентация. Набирал: гомосексуализм. Потом покачал головой и исправил: гомосексуальность. Пальцы дрожали, история тёрлась, вопросов и всяких «-альностей» добавлялось и путало. Зато Алтын представлял Плисецкого в той футболке. Хочу забраться языком тебе в рот. Ты меня заводишь, Бека. Любопытная деталь – Юра писал смс грамотно и со всеми заглавными буквами. В соцсети парень на такое не всегда растрачивался. Ещё одна деталь – нежная кожа за его ушами точно всегда закрыта волосами. Я бы везде тебя трогал. Пытался выбрать, где, и не выбрал. Даже яйца бы трогал. Плисецкий, твою мать. Отабек чуть не разбил экран второй раз. Подростки не должны себя так вести. По идее, им бы смущаться, осторожничать, быть не очень уверенными. Таким как Юра: наглым, но красивым, - подкатывать к одноклассницам, впрочем, Плисецкий с классом не общался, слишком редко бывая в школе. Глупые психологи из интернета говорят, что сообщения такого содержания пишут, чтобы привлечь внимание. Что ж, внимание Отабека Плисецкий привлекал. Того и жаждал. Не открытие, в общем. И языком бы тоже. Ты красавчик. Это вдогонку к предыдущему. Вот теперь уронил. Алтын попытался вспомнить себя в его возрасте. Пятнадцать, почти шестнадцать, точнее. Это был последний сезон юниорской лиги, и тогда Отабека ничего кроме катка не интересовало. Тренер вознамерился или создать из него легенду, или убить на льду единственную яркую надежду своей страны, и парень впахивал достаточно, чтобы приходить домой и падать в постель лицом в подушку. Но даже в свободные минуты его толком не тянуло к отношениям, и девушками любого возраста он не интересовался. Гормональная буря прошла мимо, ударила мощью в лезвия коньков, и ему удалось удачно всё сублимировать. Плисецкий определённо ничего сублимировать не собирался. Ориентации своей тоже не стеснялся. Я заебался ждать, когда ты приедешь. Стёр всё нахуй. Почему я такой пидор? У меня на тебя стоит. На этот раз Отабек был предусмотрительным и пролистывал сообщения на постели. Телефону ничего не угрожало. И я твою руку представляю. И рот. Хотелось крепко зажмуриться и сбросить с себя марево этого эротического кошмара. Ни разрядки, ни смысла. Или же Алтын не был настолько умён или коварен, как этот русский, в глаза которому смотреть будет стыдно. А глаза хороши. Воинские – как у героев из старых книг. Только герои не занимаются подобными непотребствами. Зато воины охотно завоёвывали чужие территории, идя напролом и действуя непредсказуемо. Как будет вести себя Плисецкий при встрече, Отабек даже предполагать опасался. Засуну язык тебе в рот. Тебе понравится. Понравится. Будущее время, утверждение. Отабек судорожно выдохнул. Юра определённо вознамерился свести его с ума. Стоило только представить горячий и мокрый язык Плисецкого в своём рту, то рука сама потянулась к краю пижамных штанов. Пусть ему будет шестнадцать. Неудовлетворённость зудела занозой с января – сейчас март почти. Алтын закусил рукав футболки, сжимая под головкой и глуша стоны. Стыд пришёл почти сразу, гремучий и ядовитый, но в голове Юра призывно облизывал губы и давал закусывать свои соски. Чёрт. Чёрт. В паху просто горело. Негнущимися пальцами Отабек нажимал на нужные места экрана, отыскивая в информационном ворохе только одно видео. Звук не нужен – Плисецкий слишком хорош и без этого. У Юры сейчас голос ломался. Он мог бы стонать как глухо, хрипло, низко, так и протяжно, ярко, звонко… Оглушённый Алтын позорно перепачкал ладонь. Пылающее лицо впору было прятать от самого себя в подушку, после чего старательно попытаться провалиться под землю. Плисецкий воин, Плисецкий покоритель. Ему всё же нет ещё шестнадцати. Но эрос на записи достаточно хорош для соответствующих недетских реакций организма, а ведь Отабека даже нормальный секс, пускай торопливый, пускай лет в семнадцать, мало впечатлил. Но там же не Плисецкий, этот дьявол малолетний. Телефон завибрировал. Сходим на свиданку? Торговый центр гудел пчелиным роем. Плисецкий за жалкие два с половиной месяца изменился сильнее, чем казалось по скайпу. Чуть шире в плечах – тесная футболка под курткой, вымахал аж на два сантиметра, чудовищная скорость на деле-то. На скуле виднелся теряющийся через плохую связь тонкий порез, словно Юра пытался бриться. Хотя лицо его ещё оставалось гладким. Отабек потянул через трубочку остатки кока-колы. За широкими стенами-окнами уже стемнело, почти девять, скоро магазины закрывать будут: они не заметили, как проговорили несколько часов. Неловкость, о которой постоянно думал Алтын в самолёте, ушла, как только Плисецкий открыл рот, ведь оказалось, что у него есть дикое количество вещей, которые он жаждал рассказать не через сеть. У Отабека тоже – странно, очень странно. Его жизнь была менее насыщенной, а характер менее впечатлительный: тренировки и учёба, учёба и тренировка. Скучная встреча с бывшими одноклассниками, корчившими вдруг из себя друзей открыто нелюдимого Алтына. Весёлый день рождения поехавшей бабули, ей под восемьдесят было. Жизнь как жизнь. Впрочем, у Юры так же, только он умел увлекательно рассказывать. Кошка, любовь единственная и мировая Плисецкого, котят принесла домой, пятерых, в пятнышках, глупых, не хочешь взять одного; Мила охренела, видео – то самое, сладко-горькое, порочное – порывалась в сеть кинуть; Виктор охуел, на пидорскую свою свадьбу позвал. Кацуки Юри неожиданно превратился в «ничё так, нормальный мужик». Жаль Юра решил не прояснять этот момент, любопытство вгрызлось волком сразу. Плисецкий на него в январе ещё матерился активней, чем на Никифорова. Но, как бы то ни было, с января много чего изменилось. Юра потянулся, пожаловался на жару в помещении и скинул куртку. Издевался. Последняя смс пришла Отабеку перед отлётом. - Ты изменился, - произнёс Алтын. Кола кончилась. Плисецкий пошарил в корочках пиццы. - М? – бровь изогнул. - Внешне. М… плечи и… - он не знал, что сказал и давал Юре фразу закончить самому. - А, это. В зал стал ходить, - парень дёрнул плечом. Ткань на мышцах натягивалась. – Немного так. Феей быть достало, - презрительно. На самом деле не было чего-то кардинального. Просто Отабек слишком часто смотрел на фотографии, все старые, с прошлых соревнований, до рези в глазах и видел неуместную мужчине излишнюю нежность в жестах, феминную грацию, летящую красоту. Теперь просто жилистей. Но перед глазами звёзды вспыхивали от этого, в животе теплело, а ладони сами тянулись. - Тебе идёт, - искренне. - И все ба-абы мои, - протянул Плисецкий, и в этот момент что-то коснулось ноги Алтына через джинсы. Погладило через жёсткую ткань сбоку, зацепило… Чужая нога. Должно быть, голень – Юра напротив сидел. - Что-то не так, Бек? – вдруг спросил он. - Всё отлично. - Ты нервничаешь. - Вспомнил кое-что. Плисецкий непроницаемо хмыкнул. Обычно с ним приятно было и помолчать, но если бы сейчас Юра молчал по-настоящему, то всё было бы проще. Однако парень, поглаживающий его по голени подъёмом стопы в толстом кроссовке и добирающийся сбоку почти до колена, просто разговаривал не голосом. Отабек понимал, что он хочет сказать. Алтын дураком не был. А Плисецкий родился коварным захватчиком, сейчас отвлёкшимся в экран и быстро что-то набирающим. Нога его никуда не делась. Телефон в кармане завибрировал. - У тебя звенит, - пропел Юра. Голос взлетел на две октавы вверх. Отабек проверил. Ты не отвечаешь на мои смски, красавчик. Это могло быть от неуверенности в себе. Или от излишней самоуверенности. Пятьдесят на пятьдесят, и в обе половины у Алтына не было шансов на спасение, эвакуацию, отступление или позорное бегство. Остался только один вариант. Ты тоже красивый, Юра. Отправить. Контратака. Итогом которой оказался свалившийся почти на штаны Плисецкому стакан с его газировкой, но руку тот всё равно измазал. С детским удивлением он уставился сначала на неё, а затем снова на телефон. Рука-телефон. Телефон-рука. Уставился прямо в глаза, без стыда, совести и здравого смысла. - Руку вымыть надо. Отойдём? Голос упал на три октавы вниз. Юра шумно поднялся, накидывая куртку и подхватывая со стола подаренные Алтыном на день рождения наушники. Дверь в мужской туалет шарахнула по стене так, что впору удивиться было не отвалившейся плитке. У Плисецкого хватка цепкая, как сухими корнями в предплечья с порога впился. В кабинку Отабека толкнули, и вторая дверь издала снова грохот, только захлопнувшись. Задвижка щёлкнула – хоть что-то – а Юра поймал его за шею и грубо впечатал в хлипкую правую перегородку. Плисецкий даже не целовал. Просто горячо прижался раскрытым ртом, когда Алтын бездумно глотнул им воздуха: и вот уже на секунду Отабек успел ощутить юркий язык, чешуйки обветренных губ, соль трещинок. Оторвался. - Юр, не… Схватил за волосы, шарахнул своими же костяшками за затылком по стенке кабинки, впился снова. Наступление. А ведь Юра жмурился. Отабеку не хватало воздуха. Плисецкий был ураганом, неистовым и сметающим всё на своём пути – как тут дышать, держаться? Небо рушилось, падало с грохотом. Плисецкого удалось оторвать от себя с трудом и влажным звуком. Тот оттянул голову Алтына назад, крепко удерживая, и посмотрел снизу вверх победоносно. Отабек расслабленно держал руки подальше от него – на милость покорителю. Дыхание уже сбилось. - Ты их всё же читал, - хрипло сказал Юра. - Ты хочешь это обсудить? - Пошёл ты. Это не со зла. Даже от удовольствия. Терпения Плисецкого хватило на рваный вздох, и он снова набросился. Теперь жмурился уже Алтын. Пальцы Юры с затылка оказались с боков головы, зарываясь в пряди и трогая бритое, а целоваться он совсем не умел, зубами стукнулся. Но недостаток опыта подростку с лихвой компенсировал энтузиазм. И пламя, и сила. И то, что это Отабека бесстыдно зажали в мужском туалете, а не наоборот, и казах уже не противился тяге стиснуть в ответ волосы Плисецкого. Алтын в жизни ни с кем та-ак не целовался. Отабек осторожно дал ладоням соскользнуть с волос на плечи. Юра хрипло выдыхал, кусался, удерживал так, словно у Алтына ещё остались шансы на бегство; а парень потянул с плеч Плисецкого куртку. Она упала к ногам, на грязный пол, перепачкается точно, зато Плисецкий вцепился с удвоенной лихорадочной силой. Узкие, но кажущиеся твёрдыми ладони шарили по нему, цепляясь раз за разом за ремень, а в какой-то момент Юра не выдержал и завозился с пряжкой. Отабек со стоном разорвал поцелуй, чтобы посмотреть ему в лицо. Пальцам не мешал, и пряжка звенела слишком громко на фоне звука двух дыханий. Расширенные зрачки Плисецкого были чёрными дырами – так затопили радужку, но губы дрожали. В детстве у родителей Алтына был пёс. Казался злым, слюна капала с клыков, кошек от него прятали, боявшись, что раздерёт, а выгуливали только на коротком поводке. Однако как-то тот сорвался, и ловили его долго. Нашли рядом с загнанной напуганной кошкой – и пёс совсем не знал, что с ней делать. Неужто Юра нервничал? - Расслабься, - почти шепотом произнёс Отабек и погладил его по щеке. - Я в порядке, - огрызнулся. - Ладно, - зачем же с ним спорить. – Ты красивый. Не как «фея», правда. Щеки Плисецкого залило румянцем. Ему шло, и парень ни капли не зажимался: это он не смутился, доволен и расцвёл. Весна ж уже. Юра опять потянул его за волосы. Кажется, ему нравилось так делать. Алтын покорно откинул голову и ощутил на кадыке укус, сглотнул – снова зубы сомкнулись, но парень, как кошка, зализал болезненное. Между ног втиснулось колено, а Отабек стиснул зубы. Он даже не сдерживался, потираясь стояком о Плисецкого и расстёгивая тугую пуговицу чужих штанов. Юра тихо всхлипнул куда-то ему в шею. Шея Плисецкого на ощупь была совсем мягкой. К ней Алтын с трудом поднял ладони от его пояса и ласково погладил. - Без нежностей, - пробормотал Юра и потёрся носом, вопреки своим словам, очень нежно. – Я не сахарный. - Я знаю, - спокойно. – Мне так просто нравится. - Правда? М… Приятно было, что Плисецкий ниже. Его губы касались чуть ниже мочки уха. - Поцелуемся ещё? – прошептал Юра. - Да, давай. Хорошо целуешься. Это было по-другому. Покорять побеждённого незачем. Плисецкий был всё ещё тороплив, но Отабек ему не позволил и обхватил руками чужое лицо. Он изучал, и его исследовали: Юра чуть причмокивал, проводя по нему языком, Алтын пропускал дальше, но вздрагивал, когда на нижней губе смыкались зубы. От соприкосновения языков Отабека тряхнуло молнией по позвоночнику, и он сделал два шага вперёд. Грохот. Противоположная стенка. Только теперь зажат был Плисецкий, и Алтын сомневался, что тому это придётся по душе. - Бека… - напряжённо. - Не бойся. Отабек не умел говорить завуалированно, пускай и мог обидеть. Зато он готов был показывать всё действиями и опустился на корточки. Закрыв глаза, Алтын прижался лбом к полоске бледной кожи между краем футболки и уже расстёгнутой ширинкой. У него самого кожа темная, обветренная. Плисецкий совсем другой, как весенний ландыш. Благоуханный, но ядовитый. - Ты серьёзно?.. – выдохнул Юра откуда-то сверху, когда Отабек осторожно проскользнул ладонями под ткань. Плисецкий не девушка, с ним надо совсем по-другому, только кто бы знал как. Юра сам помог задрать на себе футболку, сжимая ткань комком в пальцах. Поцеловав ниже пупка и найдя языком небольшой желтеющий синяк, Алтын решил, что точно серьёзно. Плисецкий был возбуждён. Боксеры обтягивали его тесно-тесно. Отабек точно знал, что если поднимет голову и посмотрит ему в глаза, то унесёт сразу: в смущение, в оргазм, - поэтому сосредоточился на том, чтобы приспустить ткань штанов и белья. Он действительно собрался сделать то, что… собрался? От ладони Плисецкий вздрогнул. Обхватывая его член, Алтын был не в состоянии ни отстраниться от происходящего, ни смотреть внимательно, выхватывая взглядом нежную кожу, тактильно – жар, твёрдость и бархатность чужого откровенного стояка с каплей смазки на головке. Перед глазами поплыло, пальцами он ощущал щекотку светлой поросли у корня и чужую дрожь, и Отабек пропустил момент, когда сорвался и принялся лихорадочно осыпать поцелуями ровные паховые линии. - Бе… Бека-ах… Одобряюще. Шепотом. Да. Да. Да. Потеряв голову, Отабек провёл по чужому члену языком. Юра наклонил его голову ниже, ближе, требовательно раздвинул ноги, и Алтын окончательно полетел в пропасть. Облизать, обласкать. Ладонью, губами. От корня до гладкой темной головки и обратно. Надавить кончиком языка на уздечку, как было бы приятно себе… Плисецкий ударил свободной рукой по стене – его выкручивало. Отабек облизнул губы и взял головку в рот. - А… я ж так спущу…ох… Стонущий Плисецкий. Провалиться под землю можно. Чужая плоть удивительно пряно скользила по языку во рту. Юру надолго не хватило. Алтын вздрогнул, почувствовав его вкус. Солоно. Плисецкий медленно сполз на пол. Взгляд в никуда, алые пятна на щеках – штаны б ещё застегнуть. Парень хватал ртом воздух, но им же широко и хмельно улыбался. Любуясь им, Алтын качнулся на пятках; ему не хотелось касаться грязной плитки. В паху болезненно пульсировало. - Пиздец… - проникновенно изрёк Юра в потолок. - Ты нормально? - Я охуенно, - ногу вытянул. – А куда ты дел?.. - Проглотил. - Вау. Отабек поймал его взгляд, наконец-то слегка прояснившийся. Ухмыляясь, он оглядел казаха с ног до головы, но вдруг светлые брови взлетели вверх. - Чёрт, прости… - Плисецкий нахмурился. - Всё в порядке. - Пока нет. Его всё же мутило. Других вариантов, как можно было пропустить плавное перемещение Юры вперёд и ближе, не было. Отступление-отступление… Перегородка. Кабинка всё же маленькая, а полный неги Плисецкий улыбался. Парень уверенно оседлал бедро уже сидящего на полу Алтына, и колдовски замурлыкал, растеряв неуверенность, а ведь её и так было с напёрсток. - Привет, красавчик. - Тебе мало? – укоризненно. - Это тебе мало. Не зажимайся. И он запустил ладонь Отабеку в джинсы, проводя сразу, не щадя, по всей длине. Алтын вскинулся и со всей дури ударился затылком. Боль с удовольствием напополам ослепили. Да! Грудь распирало гигантским колючим взрывом. С него градом катился пот, а ботинки заскользили по полу, так как очень трудно было усидеть на месте. Отабек взялся за узкое бедро Юры и представил, как укусил бы белую мякоть. Плисецкий ритмично и сильно двигал рукой по стволу и одновременно со смехом нашептывал на ухо: - Ты всё же читал мои смс-ки. И тебе они нравились. - Нгх… - Нравились-нравились. - Ах… Между ног пекло от трения. Алтын уже просто пытался толкаться в сжатую ладонь. Ощущения были настолько яркими, что Отабек не думал, что так бывает. На него опрокидывался звёздный купол – зелёный, глазами Плисецкого, а ведь надо очень постараться, чтобы звёзды зажглись в вонючей туалетной кабинке. На пике наслаждения Алтын в голос вскрикнул. Вспыхнув, он сгрёб вялого Юру в охапку. Тело его было приятным и теплым. Рука – мокрой. Отабек старательно прополоскал рот и сплюнул. Привкус оказался неприятным, хотя в голове рассеяно вертелась мысль, что он не отказался бы сделать это снова. Торговый центр закрывался через пятнадцать минут, и им лучше было поторопиться. Юра, закрыв глаза, подпирал стенку, и Алтын не мог разгадать его выражение лица. - Пойдём? – Отабек повернулся к нему. - А то нас вышвырнут? - Скорее всего. Плисецкий открыл глаза. В них плясали бесенята. А может и дьяволы, маленькие и хитрые такие, и нельзя ни за что вестись на ангельскую внешность. - Я тебя засосу на улице, - открыто сказал Юра. Отабек едва не выругался. - Давай сначала на эту улицу выйдем, - ускользнул от темы Алтын. На деле он был не очень против. Отабека уже покорили: грамотный первый удар, хитрое наступление, никаких компромиссов. Так поступали и поступают воины. Захватчики. Русский широко улыбнулся и засмеялся.