***
В камере предварительного заключения Кев проводит где-то двое суток – любые разбирательства у стражей порядка превращаются в горы бумаги и погибших от стресса нервных клеток. Ему казалось, что скорее его член придёт в норму сам собой, превратившись из изуродованного куска плоти в прежний, ровный и гладкий, не считая изгибов вен, ствол, чем полицейские наконец решат, что делать с угнавшим служебную машину пожарным, у которого в послужном списке – медаль за мужество при исполнении. Из команды его навещают не все: Зигги приходит одна, несколькими часами позже заглядывают малыш Эл и Роб. Они все спрашивают его о причине его поступка, но Кев лишь пожимает плечами и отвечает, что не отвечал за свои действия. Минса почему-то не пропускают. Кев слышит его обманчиво-спокойный голос, раздающийся из коридора, и улыбается, прислушиваясь к импровизированным переговорам: Минс кажется блюстителям закона подозрительным, но и не думает изменять выражение лица, чтобы расположить их к себе. Приятно осознавать, что хоть что-то не меняется, думает Кев и не беспокоится о своей дальнейшей судьбе – в конце концов, терять ему больше нечего. Но, видимо, бог на стороне таких сумасбродов, как он. Когда уставший на вид следователь безразличным тоном приказывает ему выйти из камеры и отправляться домой, Кев недоумевает, что его так быстро спасло, ровно до того момента, когда встречается взглядом с Эсбо, ожидающим его возле участка. А потом все мысли вылетают из головы, будто по щелчку пальцев, потому что Кев осознаёт ситуацию целиком: вечер, никто не знает, что его отпустили… Сколько же времени Дэннис провёл возле участка, ожидая непонятно чего? У Эсбо потрёпанный и слегка виноватый вид. Он напряжён и не может найти себе места – нервно поводит плечами, засунув руки в карманы, и говорит, говорит, говорит… Как оказалось, прошлое Кева дало о себе знать – тот офицер, при котором он снял брюки на официальном приёме, похлопотал за него после просьбы Ника. Сукин сын, разумеется, всего лишь пытался загладить свою вину, но Эсбо не знает полной истории пожара в Чёрчилл-эстейт и до сих пор думает, что виноваты только он и Гог. Эсбо сдавленно бормочет что-то про показания всей бригады и положительные характеристики, про заявление адвоката, которого нашёл Ник, о том, что шок Кева от нового пожара в Чёрчилл-эстейт вызвал у него состояние аффекта, во время которого и произошло «нечаянное» преступление. – Тебя оправдали, старшина, – почему-то Эсбо избегает смотреть ему в глаза при разговоре, и это иррационально беспокоит, – всё в порядке, только реабилитационный отпуск дома отсидишь… Кев не слушает. Ему, в общем-то, всё равно, что говорит Эсбо. Этот парнишка ждал его здесь, как пёс своего хозяина, дал показания в его защиту. Почему-то не смог позволить его жизни вновь рухнуть. Эсбо мгновенно замолкает, будто кнопку на пульте нажали, когда под напором рук Кева его грудная клетка, кажется, уменьшается вдвое и рёбра хрустят. Кев тоже молчит, расслабленно дыша, и сжимает Эсбо в объятиях до тех пор, пока его ладони робко не ложатся в ответ ему на спину. – Спасибо, – говорит Кев просто, и Эсбо, помедлив мгновение, отвечает: – Пожалуйста.***
Эсбо провожает Кева до дома – якобы ребята из бригады попросили его присмотреть за старшиной, когда его выпустят, пока они на дежурстве, но Кев слышит лёгкую дрожь в голосе Дэнниса и понимает – он просто лжёт. Бригада даже не в курсе, что Кева освободили, – Эсбо дал показания и всё время, пока нужные люди давили на нужные рычаги, прождал возле участка, зная, что рано или поздно встретит его – но сделать вид, что поверил в ложь, просто, а Эсбо от этого легче. Окна дома встречают Кева темнотой – на Мэйл Энд опускается вечер. Значит, Триш здесь уже не живёт – она ненавидела темноту. Кев рвано выдыхает – чувство дежавю бьёт прямо в солнечное сплетение осознанием, что Триш действительно больше не вернётся, и на этот раз он сам хотел этого. Вот только чувство одиночества забивает лёгкие смрадом, до отвращения похожим на дым того самого пожара в Чёрчилл-эстейт, и Кев оборачивается к Эсбо, явно собравшемуся уходить: – Зайдёшь? Эсбо смотрит на него нечитаемым взглядом. Если уж на то пошло, они друг для друга последние люди, с которыми хотелось бы провести вечер в компании за бутылочкой пива и разговорами. Эсбо – один из тех парней, что устроили пожар в Чёрчилл-эстейт, похеривший Кеву всю личную жизнь и вырезавший десять месяцев из его карьеры. Кев – тот, кто позволил Гогу, с которым Эсбо вместе вырос, сгореть заживо в грёбаной маленькой квартирке-притоне по тому же адресу, утолив жажду мести женщины, потерявшей ребёнка, и свою собственную. Кев пытался убить Эсбо. Фантомный запах горелой плоти, возможно, будет преследовать Эсбо до конца его дней – или жизни в Чёрчилл-эстейт. Но Кев угнал машину – а Эсбо был одним из тех, кто его оправдал. Кев пытался спустить его с лестницы – а Эсбо просто разжал пальцы, вцепившиеся было в перила, готовый позволить убить себя, чтобы загладить свою вину. Он, блядь, кофе в постель ему таскал и ночевал у него дома, как будто был влюблённым в него поклонником. В конце концов, Эсбо ждал его возле участка. После всего. – Зайду. Кев забывает и думать о Триш после того, как Эсбо, угрюмо промолчавший весь вечер, засыпает у него на диване, пьяный, почему-то положив ноги ему на колени.***
Это настоящая зависимость. Какая-то грёбаная наркота. Как будто они оба – высококачественная дурь, и сидят друг на друге давно и прочно. Кев замечает это спустя пару недель после возвращения на работу. Для этого, правда, пришлось клятвенно заверить психолога, что здоров. «Ни хрена ты не здоров, брат», – усмехается внутренний голос, когда в рушащемся доме посреди ревущего пламени он выталкивает Эсбо из-под падающей горящей балки, рискуя собой. Их обоих забирают в больницу вместе с пострадавшими во время пожара, но отпускают тем же вечером – отделались лёгким испугом, а вообще Эсбо мог и погибнуть. Смерть идёт за ними по пятам, но они следят друг за другом, как настоящие маньяки, и постоянно вытаскивают друг друга из смертельных ловушек пламени, раз за разом попадают в больницу только вдвоём, рискуя напропалую. Они страхуют друг друга теперь уже бессменно – в связке почему-то работается лучше, и Кев даже не думает о том, чтобы взять себе какого-то другого напарника, если во время очередного вызова им приходится разделиться в горящем здании. И смерть не может нагнать их. – Вы чертовски везучие засранцы, – восхищённо прищёлкивает языком Снип, когда они в очередной раз выбираются из передряги, живые и вполне невредимые – незначительные ожоги и сажа не в счёт. Эсбо взмахивает рукой, мол, ничего особенного, но Кев задумывается. Эсбо приходит к нему по вечерам, когда они оба свободны, они пьют пиво и бесцельно смотрят телик, иногда просто молчат вдвоём. Говорить всё ещё не о чем, но Кев нуждается в этих безмолвных разговорах по душам, как малолетние сироты в материнской ласке. Эсбо просто приходит, ничего не объясняя, раз за разом – может, ему тоже жизненно важно смотреть на Кева, ловить его взгляд и отворачиваться, забивая вкусом пива другой, осевший на губах, горький и вызывающий рвоту… Они вваливаются в дом вдвоём, сразу после смены, не заезжая в часть – завозились с пожаром, жутко хотелось просто выспаться. Кев предложил поехать к нему, а Эсбо не отказался. Пропахшие дымом комбинезоны долой, туники тоже… – Душ только один. – Эсбо, чумазый от копоти, кривовато усмехается, и Кев неожиданно рад тому, что он заговорил первым. – Мы с Мэлом помещались там вполне свободно после таких смен. – Ответная усмешка больше похожа на оскал, но Кев вообще разучился улыбаться. – Пойдём, Дэннис. Эсбо моментально посерьёзнел. – Зови меня Эсбо. Не Дэннис, – говорит он. Кев кивает, соглашаясь, хоть и не понимает причин этой просьбы. Только в душе, стирая с себя следы горячей в исконном значении этого слова ночи, бросив взгляд на Эсбо, Кев осознаёт: Дэннис – это имя. Эсбо – всего лишь кличка. Вместо того, чтобы просто врезать Кеву за всё, Дэннис предпочитал быть преданной псиной, слепо верящей в своего хозяина. Эсбо выскальзывает из душа, повязывает полотенце на бёдра и идёт на кухню – за пивом. Кев следует за ним. – Дэннис, – зовёт он, и Эсбо резко оборачивается. – Не так, – угрожающим тоном говорит он, хотя пытается просить – это видно по неестественно выпрямленной спине и по то и дело сжимающимся и разжимающимся кулакам. Если ударит – мало не покажется. Кев не оставляет ему выбора. – Дэннис. Эсбо мгновенно приближается и бьёт в челюсть, больно, но не до вывиха или перелома – детство сказывается, наверное, драки, которые нужно было заканчивать без особых последствий. Кеву это тоже знакомо – он вырос в похожем месте. Кев сплёвывает кровь – Дэннис разбил ему губу о зубы – и зовёт его по имени снова. Эсбо прекращает наносить удары, наверное, когда понимает, что сопротивления нет и не будет. Он завалил Кева на обе лопатки и хорошенько изукрасил его лицо – сплошные ссадины и кровь, – а теперь пытается слезть со взглядом, полным вины и раскаяния за свой порыв. Как будто Дэннису есть за что извиняться. Кев хватает его за запястье и приподнимается – в глазах темнеет, но это ничего, бывало и хуже. – Дэннис, всё кончено, – практически выстанывает он. Боль быстро поглощает сознание, и Дэннис – не Эсбо – всё-таки вырывается, вскакивает и выбегает из комнаты. Кев снова падает на пол и закрывает глаза. Он готовится к хлопку входной двери, но вместо этого его разбитого лица касается что-то мокрое и холодное. Дэннис обрабатывает все повреждения, которые нанёс, а потом молча подаёт покрытую изморосью бутылку пива. Она ледяная, и Кев прижимает её к скуле, блаженно щурясь от угасания болезненной пульсации в месте удара. Дэннис избегает его взгляда, молчит, но так же засыпает на диване в тот вечер. Больше они не дерутся.***
Всё происходит после крупного пожара в офисном здании в центре – Дэннис по-глупому подставляется, излишне геройствуя, и Кев, медленно вскипая изнутри, отвозит его домой. Это не сломанная нога и не тяжёлые ожоги, после которых от члена остаётся только кусок зарубцованной плоти, но от одного взгляда на повязку, уродливо пристроившуюся у Дэнниса на голени, Кеву не по себе. Дома Дэннис усаживается на диван и молча выслушивает всё, что орёт ему отходящий от потрясения Кев, которому пришлось вытаскивать Дэнниса на себе из того здания. Кев не успокаивается, пока не появляются первые признаки, что скоро он сорвёт себе голос, и только после этого обессиленно обрушивается рядом. А потом Дэннис просто поворачивается и смотрит каким-то совершенно одичалым взглядом никогда не знавшего ласки осторожного лесного зверя, наклоняется… Вкус дыма на его губах кажется абсолютно правильным, но Дэннис едва не погиб, и потому мягкое, ласкающее прикосновение перерастает в неистовый и злой поцелуй. Кев кусает Дэнниса, инстинктивно желая причинить ему хоть небольшую боль в ответ на ту, что он испытал, когда потерял его из виду в огне, и Дэннис стонет, а потом вцепляется Кеву в плечи и ожесточённо отвечает, не скрывая эмоций. Они прижимаются друг к другу и исступлённо целуются, сталкиваясь зубами, кусаясь, жадно хватают воздух ртами и вновь продолжают. Не исследуя – вторгаясь. Не покоряя – завоёвывая. Узел в солнечном сплетении наконец распускается, и Кев, сбавляя градус злости, чувствует, как вслед за ним смягчается и Дэннис. Однако неожиданно тот шипит и отстраняется… – Повязка, – выдавливает Дэннис, восстанавливая дыхание, но тут же захлёбывается воздухом: Кев толкает его в грудь, нависая, осторожно отодвигает повреждённую ногу, чтобы не задеть её, а потом целует снова. Сейчас он делает это вдумчивее – чувство завершённости не покидает его, хотя он, по логике вещей, вообще-то должен был удивиться. Кев наконец понимает: их связь, их тёмные тайны и больная зависимость друг от друга, их родство по обожжённым жизнью душам могли дать только такой результат – абсолютное взаимопроникновение. Вдруг Дэннис протестующе мычит, пытаясь оттолкнуть его, и Кев чувствует бедром, почему именно. Глаза Дэнниса – воистину зеркало его души. Когда Кев расстёгивает его ширинку, сплёвывает на ладонь и обхватывает его член, зрачок у Дэнниса становится практически во всю радужку. Кев смотрит в эти чёрные провалы и падает, падает на самое их дно, двигая рукой в подзабытом темпе, которым обычно дрочил себе, а Дэннис дышит открытым ртом, чуть постанывая, подаётся бёдрами навстречу и не отводит взгляда до оргазма. Потом он вскидывается, пачкая диван, руку Кева и одежду их обоих спермой, и потрясённо стонет, дрожа. Кев чувствует себя так, будто словил приход, – всё тело звенит, как натянутая струна, и, если бы его член мог стоять, он бы сейчас отдрочил себе, но Дэннис вдруг притягивает его к себе за шею, целуя, и нежно сжимает его изувеченный пах ладонью. Сладкая судорога сводит мышцы, и это, конечно, не оргазм, но одно лишь то, что произошло сейчас между ними, доводит Кева до приятной истомы, похожей на ту, которая приходила раньше как послевкусие хорошего секса. Они не говорят в тот вечер. Слова им не нужны – они просто завязаны друг на друге. И используют это по полной.***
На следующее утро Дэннис привозит к Кеву свои вещи и зажимает его прямо в коридоре, целуя с серьёзным видом человека, пришедшего выиграть войну. И Кев хочет, чтобы Дэннис выиграл. Всё плохое отныне кончилось.