Грань

Она помнила боль, страшный удар о землю, кажется, переломавший все кости в её теле. Помнила отчаянный крик Терранта и шум битвы. Потом спасительная тьма укутала её растерзанное сознание. Когда она снова смогла ощущать, то поняла, что полулежит, опираясь спиной обо что-то живое. Боль ушла, на её место пришло ощущение кошмарной пустоты. Она лежала какое-то время неподвижно, чувствуя, как покачивается её ложе и слыша далекий странный звук, в котором запоздало узнала перестук копыт. Попробовала обернуться, но не смогла пошевелить руками. Открыла глаза… Впереди тропа. По обе стороны древние дубы, сгустившееся сумерки превращали лесную тропинку в темный тоннель. Она снова попыталась двинуться, но смогла только еле слышно застонать. — Не дергайся, — чуть хриплый усталый голос за спиной, — мастер Шидзу вправил тебе кости и заживил раны, но на это ушла почти вся твоя жизненная сила и часть моей. А ещё он дал тебе одно зелье… сейчас оно весьма кстати на тот случай, если ты решишь удрать. — Ты… — она едва не расплакалась, услышав собственный голос — сейчас он был севший и слабый, словно писк комара. Впрочем, это было ерундой в сравнении с тем, что она во власти подлого одноглазого ублюдка. Но как? Почему? Неужто Мирана отдала её? Неужели ревнивая Ирацибета позволила… — Скоро мы будем в моем родовом замке, там ты сможешь передохнуть, — скользкий, мрачный голос, холодные тонкие пальцы, словно невзначай скользнувшие по её груди. – Алиса… Её имя — будто удар меча, молния немыслимой боли и наслаждения, слившихся воедино. Во всяком случае, так он его произносит. Так, словно бесконечно любит и люто ненавидит. — Я вызываю у тебя отвращение, — шепчет он, склонив голову так, что его алые губы трогают её ушко. – Ничего… думаю, мы сможем это исправить… Алиса… — Меня тошнит от тебя, — слабо произносит она и эти слова отнимают остатки сил, она беспомощно обмякает в его объятиях. Громадный конь ускоряет шаг, и вскоре деревья кончаются, а с опушки леса становится виден громадный черный замок в форме буквы S. Алиса инстинктивно сжимается в комок, чувствуя, как в душе поднимается волна липкого черного страха — омерзения, сходного с тем, какой испытываешь, увидев огромного паука или многоножку. Но громадный черный жеребец Стейна уже несет их по вымощенной черным камнем тропинке, туда, где мрачный замок хранит тайны своего жуткого владельца. Валет спрыгивает с коня и осторожно снимает свою драгоценную ношу. Голова Алисы бессильно клонится вбок. Она слишком слаба, чтобы протестовать или сопротивляться. — Убей меня, — шепчет она почти как молитву, уронив голову на его закованное в латы плечо, — убей меня… умоляю… Вместо этого он бережно вносит её в гостиную и велит слугам приготовить отдельные покои для «леди — гостьи из Верхнего Замка». Алиса закрывает глаза. Она в плену, и у кого, у самого подлого, жестокого, двуличного выродка этого мира. Покои готовы спустя самое короткое время и Валет сам относит её в прелестную комнатку, обитую бледно-коралловым бархатом, с огромной постелью в центре и витражным окном, распахнутым настежь. Алиса не сопротивляется. Для себя она приняла решение — он не услышит больше ни слова от неё, ни мольбы, ни жалобы. Она — его пленница, но её булатности ему не сломить. — Тебе стоит лишь позвать и слуги принесут все, что пожелаешь, — шепчет Стейн, укладывая её на белоснежную шелковую постель. Его руки скользят по груди, талии, бедрам. Алиса закрывает глаза, чтобы не видеть его мерзкой улыбки. Он наклоняется и одним рывком сдирает с неё старую грязную нижнюю рубашку. Алиса прикусывает губу, пытаясь сильнее сдвинуть бедра, но чудовищная слабость накрывает с головой. — Я переодену тебя, моя прекрасная леди, — Стейн сально улыбается, — но прежде омою твое дивное тело… ты устала и на твоей нежной коже пыль и кровь… Алиса не может даже оттолкнуть его, когда он поднимает её обнаженное тело и осторожно погружает в принесенную сюда же серебряную ванну, почти полную ароматной воды. Несмотря на мерзкие прикосновения Валета, вода приятна. Тонкие пальцы Стейна мягко скользят по усталому измученному телу, омывая его, кусок шелка вместо губки, жидкое благоухающее мыло. Алиса словно марионетка с обрезанными нитями. Стейн на удивление силен, ему почти не приходится тратить усилий на то, чтобы изменить позу пленницы. Пальцы нежно трогают сосок и Алиса хрипло выдыхает от неожиданно острого удовольствия. Стейн наклоняется, глядя на неё из-под черной челки, затем осторожно касается её груди раздвоенным кончиком язычка. — Прекрати… — шепчет Алиса, не имея сил поднять руку и оттолкнуть его. – Не надо… — почти умоляет она, чувствуя как слезы текут по лицу. Слезы обиды и стыда. Не от того, что он волен творить с ней что пожелает, а потому, что не смогла сдержать данное себе слово. Улыбка рассекает его лицо мерзкой алой прорезью. — Что ж, пожалуй, и правда, пока рано, — соглашается Валет, кажется, не собираясь убирать руку с её бедра. – Пока просто купание… у нас ведь много времени, моя прекрасная леди. Он просовывает узкую ладонь меж её бедер и тонкие, похожие на паучьи лапки пальцы проникают в нежные складочки. Алиса пытается противиться, но лишь слезы текут по пылающему от стыда лицу. Валет продолжая ухмыляться, осторожно двигает руку, цепляя какую-то точку у основания тайного местечка, от чего Алиса плачет уже в голос от отчаяния и почти непереносимого удовольствия. Тонкие пальцы нежно ласкают, налегая на означенную точку, от которой по телу девушки проходят сладкие судороги. — Ублюдок… — стонет она, захлебываясь слезами, — убью тебя… убью… Улыбка Валета становится все шире, словно кровавая рана рассекает лицо. Он тихо смеется шипящим змеиным смехом. Приподнимает безвольное тело над водой. Затем резко извлекает руку и подносит к губам. Длинный раздвоенный язычок обвивается вокруг пальцев, слизывая с них влагу. — Ублюдок… — Алиса плачет от усталости, стыда и отчаяния. Игрушка! Всего лишь игрушка, с которой он может творить, что захочет. Эта мысль неожиданно отзывается пламенем внизу, Алиса прикусывает губу, чтобы не закричать от тяжелой, густой волны удовольствия, накрывающей её с головой. Подушечки пальцев судорожно скользят по серебряной поверхности ванны. Валет удивленно смотрит на её искаженное лицо, приоткрытый рот, судорожно вздымающуюся грудь. Его единственный глаз открывается чуть шире, улыбка медленно гаснет. Он пораженно смотрит на Алису, которая дрожит и постанывает, откинув голову на край ванны. Затем осторожно просовывает руки под тело и вытаскивает девушку из воды. Голова Алисы шатко клонится на его плечо, она слабо стонет и честит его ублюдком, но Стейн, сам не свой от вдруг нахлынувшей нежности, переносит её на постель и, выскользнув из одежды, укладывается рядом. — Милорд, на замок напали! Алисе кажется, что этот голос струится с небес, хотя это лишь маленький ящерка-дворецкий в узорчатой ливрее. Стейн вскакивает, нимало не смущаясь, торопливо натягивает штаны и рубашку. Затем наклоняется над пленницей. — Отдыхай пока, несравненная… сладких снов… Алиса, словно в забытьи, лежала, закрыв глаза. Сладостная истома отступила и девушка плыла по волнам смертельной усталости и горького стыда. Мысль о том, что она во власти Стейна, была нестерпима. Но стоило ей вспомнить, как его пальцы нежно ласкали её тело, как подкатывало снова то… темное и сумасшедшее, сладостное, сводящее с ума. Алиса попробовала пошевелиться, но удалось только чуть сдвинуть руку. Снова захотелось плакать от отчаяния. Откуда-то снизу доносились звуки, шум. Алиса снова и снова пыталась двигаться, постепенно ей удалось чуть сдвинуться к краю постели. Слабость была такой, что тело казалось весящим как вся Страна Чудес. Девушка обмякла и заскулила, словно измученный щенок. За окном промелькнула мемекающая стрекозлиная фигурка. Валет ворвался в спальню так, словно за ним гнались полчища бармаглотов. В два шага покрыл расстояние до кровати. Алиса слабо вскрикнула, увидев, что лицо его залито кровью, а повязка-сердце разрублена надвое. Стейн поддел девушку обеими руками под плечи и колени и держа её как ребенка, подошел к окну. — Хочешь взглянуть на своих друзей? — болезненно ухмыльнулся он. – Быть может, они ворвутся в замок, но пока что у нас с тобой есть время. Взгляни на своего рыжего чокнутого недоумка, пожалуй, кое-что я ему все-таки оставлю. С этими словами он вернулся к кровати и швырнул на неё Алису. Затем запер дверь, придвинув тяжелый комод черного дерева. Алиса обреченно следила за его действиями. Странно, но при мысли, что он сейчас собирается сделать, она почти не ощутила страха. Только отвращение и то самое темное… — Жаль, они не дали нам возможности познакомиться получше прежде чем… — Валет замолк, стаскивая через голову рубашку. Алиса скрипнула зубами, когда его гибкое длинное тело накрыло её. Неожиданно на удивление нежные губы тронули её висок. Стейн погладил её по щеке. — Несравненная… — тихо произнес он, склонившись над ней так, что кровь из рассеченной щеки капала на Алисин лоб. Девушка прикусила губу. Тонкие пальцы снова погрузились в неё, раздвигая мягкие шелковистые складки и давая доступ чему-то более крупному и жесткому. Алиса не сумела сдержать стона. Боль была такой сильной, что ей показалось, будто мир рухнул. — Моя прекрасная леди… — Валет застонал, двинувшись. Алисе показалось, что её насаживают на раскаленный вертел. Она закричала, но из горла донесся лишь жалобный стон. Губы Валета прильнули к её волосам. Он двигался плавно, понемногу проникая все глубже, держа лицо Алисы в ладонях так, чтобы она видела его лицо. Его кровь залила правый глаз девушки и её щеку. Алиса уже не кричала, только слабо похрипывала, глядя сквозь него пустыми глазами. Казалось, она не слышала грохота и треска ломаемой двери. Валет ускорил движения, вжавшись дрожащим ртом в её губы. Алиса слабо дернулась. Нежные пальцы судорожно заскребли по простыне. Изнутри словно окатило пламенем. Девушка закрыла глаза, мечтая только умереть. И неважно было, что внезапно стало легче дышать и две могучие ладьи прижали яростно сопротивляющееся нагое тело к полу, и что Шляпник набросил на неё покрывало, рыча от ярости и веля бросить насильника в клетку, в которой раньше сидел Брандашмыг. Она смогла только уткнуться пылающим лицом в плечо Шляпника, который поднял её на руки, как ребенка, и вынес из спальни. Шли дни. Понемногу Алиса приходила в себя, зелья Мираны творили чудеса, но пока Шляпник и Мали не выпускали её из комнаты. Алиса могла лишь наблюдать в окно, как ежевечерне Валета выводят во двор и бросают в клетку. Утром его вытаскивали из его узилища и уводили куда-то, но на все вопросы Алисы о том, куда его уводят, Шляпник отмалчивался, лишь глаза его вспыхивали желтой ненавистью. Наконец, вечером пятого дня, улучив момент, когда её стражей не было, девушка потихоньку прокралась по коридорам и вышла во двор. Валета уже бросили в клетку и теперь Алиса жаждала лишь одного — заглянуть в его единственный глаз. И плюнуть в ненавистное лицо. Но все намерения вылетели из её головы, когда она увидела простертое на куче гнилой соломы истерзанное тело. Тонкие запястья обнимали тяжелые черные обручья кандалов. Темные волосы разметались по этому жалкому лежбищу. Валет лежал неподвижно, в какой-то миг Алиса даже решила, что он умер. Но Стейн неожиданно пошевелился. — Ты все-таки пришла… — она поразилась, насколько слаб был его голос. — Я ждал, когда… Подняв повыше светильник, Алиса прикусила губу. Даже в сгустившемся сумраке ночи было видно, что на теле её обидчика нет живого места. Внутри все оборвалось и неожиданно Алиса поняла, что это боль. Опустившись на колени, она поставила светильник поближе к решетке. — Дай мне попить, — попросил Валет. – Они держат кувшин с водой дальше… чтобы я не мог дотянуться… - Алиса огляделась и неподалеку от клетки действительно увидела глиняный кувшин с водой. Валет чуть придвинулся к решетке и приподнял голову. Кувшин между прутьев не пролезал, и тогда Алиса зачерпнула воды ладонями и поднесла к лицу мужчины. Валет пил и пил, пока в кувшине не закончилась вода. Остатком Алиса отерла его измученное лицо. — Благодарю… — послышался тихий голос. — Пить хотелось больше всего… — Они не давали тебе пить все эти дни? — Алиса с ужасом бросила взгляд на пленника. — Ни пить, ни есть… но если без еды не так уж трудно… без воды… труднее… Алиса подползла к клетке, оглядевшись. Похоже, её приход сюда остался пока незамеченным. — Меня казнят через три дня, — тихо донеслось из клетки, — но я не жалею… ни о чем… — Ты опозорил меня… изнасиловал… — Алиса протянула руку сквозь решетку. – Неужели смерть для тебя ничего не значит? — она коснулась спутанных черных волос. — Смерть — это лишь шаг за грань жизни. Кто знает, что нас ждет за ней? Алиса убрала черные пряди, упавшие на изможденное лицо. — Благодарю… — Валет слабо улыбнулся. — За что? — За то, что дала мне ещё раз увидеть тебя… перед тем, как… — …тебя убьют? — Нет… завтра мне вырежут единственный глаз, — просто сказал Валет. — Это наказание… три дня полной слепоты… после этого смерть будет вполне приятной штукой. Хотя и сейчас она кажется мне приятной штукой… Алиса ощутила, как по спине текут струйки ледяного пота. Что бы ни сделал этот демон, как бы ни надругался над ней, подобная жестокость казалась девушке лишней. — Я не позволю… — прошептала она срывающимся голосом. — Твои друзья считают, что просто смерть, пусть даже от когтей гарпий, слишком легка для меня… — Валет едва слышно усмехнулся. — Поэтому все дни до казни мне уделяли и будут уделять внимание… — Тебя пытают? — Алиса ощутила, как не хватает воздуха. Смерть — да… но пытки… — Скажем так, уделяют внимание… — Валет уронил голову на солому. — Иди… тебя вот-вот хватятся… — Я никуда не уйду, — Алиса взяла кувшин и подошла к большому каменному бассейну у противоположной оконечности двора. Набрала воды и вернулась. — Хочешь ещё пить? — Да… — Валет попробовал придвинуться к решетке, но был слишком слаб. Поставив кувшин на белые плиты двора, Алиса просунула обе руки между прутьев и подтянула к себе длинное гибкое тело. Ужасающий запах ударил в ноздри, но девушка словно не ощущала его. — Ты слишком добра ко мне, — тихо шипяще рассмеялся Валет, пристраиваясь так, чтобы вода из кувшина стекала ему в рот. — Убить — это одно, — Алиса придерживала кувшин так, чтобы вода лилась тонкой струйкой, — а пытать и мучить — совсем другое. Даже твоя госпожа не терзала и не мучила, а всего лишь убивала. Валет проглотил остатки воды и с наслаждением вздохнул. — Так то была Ирацибета… вспыльчивая, резкая… да… но… ты никогда не задумывалась, почему из двух сестер я выбрал именно её? — Но Мирана говорит… — Мирана много чего скажет. Её показная доброта и милосердие для тех, кому нравятся пушистые лапки… только почему-то они забывают, что лапки прячут острые когти… — Не бойся. Я не позволю им мучить тебя… — Ты ничего не сможешь сделать, — устало произнес Валет, — это не в твоих силах… Мирана ощутила вкус крови и боли… и она не остановится. Сегодня она отдала меня своим пешкам… тем, что предпочитают мужчин… — Что... — потрясенно прошептала Алиса — ...что они сделали? — Ничего... — в его голосе дрожь и боль... и он словно возвращается в кошмар... — ничего такого, чего я не сделал с тобой, моя любовь... ...Грубые каменные руки вдавливают его в землю, прижимают голову к влажному песку. Он слишком измучен, чтобы сопротивляться. И кричать не может, только слабо хрипит от боли, когда каменный член одной из пешек раздирает его пополам. По ногам льется что-то теплое... кровь... Пешка грубо вталкивается в содрогающееся тело. Двое других держат его, не давая шевельнуться, а он судорожно перехватывает воздух мелкими глотками, не в силах даже стонать. Потом место напарника занимает второй пехотинец, за ним третий. К тому времени уже все равно. Нижняя часть тела словно пылает в адовом огне. Он не знает, сколько длится этот ад... Наконец его переворачивают и пытаются затрещинами заставить открыть рот. Каменные ручищи едва не срывают челюсть. Он вздрагивает, но судорожно сжимает зубы. Им так и не удалось... и словно в отместку за его упорство они терзают его почти без остановки до самого вечера... иногда сразу по двое... Когда он теряет сознание, они просто обливают его ледяной водой, так, что под конец он лежит в грязной луже из воды, мочи, их семени и собственной крови... — Я не жалею... Алиса задрожала как в лихорадке, ощущая подкатившую волну тошнотворного ужаса. При мысли о том, что приходится переживать этому человеку…ослепление, насилие, пытки… ей стало так худо, как не было никогда в жизни. Да, он похитил её, надругался, но… Это «но» сводило девушку с ума. — Алиса… — Да, Стейн… — Оно того стоило… я готов к любой боли, унижению… и к любой смерти… — Зачем ты говоришь мне это? — по щекам девушки полились слезы. — Что бы ты ни думала… я люблю тебя… и хочу… с того мига, как увидел впервые ребенком… помнишь, ты спасла меня… ты так быстро выросла… — О небо! — Да… с того времени мне нравятся рослые леди… потому что в них я вижу… тебя… всегда только тебя… — Почему ты не сказал? Почему натравил на меня Ирацибету? — Это в моей природе, — Валет слабо улыбнулся. — За это я прошу у тебя прощения, Алиса… моя маленькая рослая девочка… — Алиса, Шляпник идет сюда, — тихо мурлыкнул над плечом знакомый голос, — тебе лучше вернуться в комнату. — Нет! — девушка подняла голову, глядя на глаза и зубы, сияющие в сгустившейся темноте. — Я не оставлю его! — Ты ничего не можешь поделать. — Тем не менее, я останусь… прости, Чешир — я не могу иначе. Алиса снова просунула руку сквозь решетку, ласково коснувшись спутанной гривы пленника. — Я не знаю, что со мной, Чешир… вероятно, это какая-то новая разновидность безумия… но знаю, что не оставлю его на растерзание им. Он уже тысячу раз расплатился за сделанное со мной… — Возьми… — из мягкой лапки выкатился флакончик, упав в подол Алисиного платья. — Всего одна капля тебе и одна капля ему…прощай, Алиса… Алиса торопливо сковырнула пробку и омочила палец в зелье. Просунула сквозь решетку и прижала к губам Стейна. — Алиса… — с невыразимой нежностью произнес он, раздвоенным язычком слизывая жидкость с пальца девушки. Спустя миг его тело замерцало и осыпалось ослепительными синими искорками. Алиса подняла флакон, закрыв глаза и тронув языком горлышко, снимая с него последнюю каплю. — Алиса, что ты наделала, зачем? — Шляпник в ужасе смотрел на начавшее мерцать лицо девушки. — Прощай, мой милый Террант… — Алиса протянула руку, тронув его бледную скулу. — Жестокость так не к лицу тебе… Мир осыпался искрами белого. Лицо Шляпника расплывалось. Алиса устало улыбнулась. А Стейн был прав — смерть не так уж страшна. Она плыла по волнам белого и синего пламени, слыша далекий отчаянный крик Шляпника и писк Мали. Плыла в небытие, за гранью которого — неизвестность. — Мне очень жаль, миссис Кингсли, — сказал доктор Саммер, крутя в руках лорнет. Маргарет погладила мать по спине. Взглянула на доктора. — Она жива? — Да, но… — Я могу видеть её? — Вряд ли это хорошая идея, миссис Манчестер. Ваша сестра никого не узнает, разум покинул её. — И все же я хотела бы увидеть её. — Будь по вашему, — кивнул Саммер, помогая усадить несчастную миссис Кингсли в кресло и препоручая её заботам одной из нянечек. — Следуйте за мной. Путь к комнате, где держат Алису, долог. Маргарет идет следом за доктором, судорожно сжимая веер. Вот и дверь. Обычная деревянная дверь, изнутри оббитая мягким. — Желаете войти? — Да, откройте. Они молча стоят у открытой двери. Алиса спокойно смотрит на обоих. — День добрый, доктор Саммер. Марг, я рада тебя видеть. Они так поражены, что даже не находят силы остановить девушку, которая спокойно покидает камеру и идет вдоль темных узилищ, из-за которых доносятся вопли и крики. — Стейн!!! На миг вопли стихают и почти сразу из-за одной из дверей раздается мягкий шипящий голос. — Алиса…