Праздник к нам приходит

Северус Снейп, бывший директор, профессор и Пожиратель, сидел в своём любимом кресле в нелюбимом доме, изучая магическую прессу, представленную несколькими узкоспециализированными журналами для зельеваров и «Ежедневным пророком», который, как и всегда, перемешивал в одном ведьмином котле реальные факты и нереальные выдумки. Если бы не привычка узнавать новости, вытягивая действительно стоящие их крупицы из огромного количества шлака, то Северус уже давно бы отказался от подписки. Вот и сейчас он недовольно поморщился, развернув газету. Последние несколько дней она совсем не радовала. Большинство полос было занято бессмысленной болтовнёй об очередном празднике и рекламой на эту же тему. Снейп праздники терпеть не мог, но редкие приятели в своё время так и норовили втянуть его в их безумный водоворот. Зато стоило признать, что годы, проведённые в Хогвартсе в звании профессора, были не так уж и плохи в этом смысле. Педагогический коллектив не баловал Северуса своим вниманием, за исключением Дамблдора, который обожал наблюдать за тем, как тот злится, вынужденный ежегодно присутствовать на рождественском пире, и никогда не отказывал себе в удовольствии поставить его в неловкое положение своими шуточными подарками. Хуже был только Локхарт в тот год, когда подвизался преподавать ЗОТИ. Самовлюблённый болван попытался втянуть его в свой шутовской балаган, устроенный им в Валентинов день, который Снейп ненавидел чуть ли не больше Рождества, хотя стоило признать, что рейтинг ненавидимых им праздников с большим отрывом прочно возглавлял Хэллоуин. Локхарт попал в Мунго, Дамблдора пришлось собственноручно убить, и в последний год своего пребывания в Хогвартсе директор Снейп, получая вместо подарков такую жгучую ненависть, что она порой захлёстывала его с головой, грозя утянуть на дно, всё же, как ни странно, чувствовал удовлетворение. Смерть, пришедшая за ним в образе змеи Лорда и пообещавшая небытие, обманула, оставив на память о себе шрамы и уверенность, что уж теперь от него не отстанут. Это он понял, когда очнулся в палате, в окружении цветов, источавших тяжёлые запахи, от которых кружилась голова и на язык так и просились ядовитые слова, произнести которые он, к своему сожалению, пока не мог. Узнав, что он пришёл в себя, к нему потянулись посетители. От них он узнал, что оправдан благодаря Поттеру, который и во время битвы при Хогвартсе, и потом, во время заседаний Визенгамота, надрывая глотку кричал, что Снейп свой. Его вопли везде и всюду, подкреплённые его же интервью и свидетельством министра Кингсли, а также письмом и воспоминаниями Дамблдора, сделали из Снейпа героя наравне с гриффиндорским трио и теми сопротивленцами, что весь год портили ему жизнь в школе, пытаясь сорвать его планы по их спасению и доводя до седых волос своими выходками. От новоявленных почитателей отбиться удалось с лёгкостью. Всё же наработанная годами репутация никуда не делась, и грозный взгляд вкупе с едкими фразами, из-за прокушенного горла произносимыми почти со змеиным шипением, порой переходящим в сип, действовали молниеносно на бывших студентов, рискнувших его навестить. Сложнее пришлось с коллегами, которые сами прекрасно помнили его студентом, да и за годы совместного преподавания заимели своеобразный иммунитет к его яду. Минерва МакГонагалл, решительно настроенная выяснить отношения — так она называла попытку примирения — была выслушана, ехидно прощена и совершенно некультурно выставлена из палаты с заявлением об его увольнении в судорожно сжатом кулаке, который ей очень хотелось познакомить с его носом. Отделавшись ото всех, Снейп сбежал из больницы, как только позволили колдомедики и авроры, снявшие охрану с несостоявшегося арестанта. Закрывшись в своём доме, Северус вздохнул спокойно — его мечта о тех временах, когда от него все отстанут и он сможет в своё удовольствие варить зелья и заниматься исследованиями, кажется, начала воплощаться в жизнь. Немного денег у него было, так что он мог не беспокоиться о пропитании, а заказы на сложные зелья, возобновившиеся сразу же после его «воскрешения», давали твёрдую уверенность в завтрашнем дне. И несколько месяцев его почти никто не беспокоил, ведь не считать же проблемой пару-тройку назойливых журналистов типа Риты Скитер. Первый неприятный звоночек прозвенел на Хэллоуин. Снейп не смог посетить могилу Лили. Толпы магов, не интересовавшиеся этим местом в течении почти двадцати лет, теперь решили выразить признательность тем, кто дал возможность выжить национальному герою, закрыв его собой. Тихое кладбище не вместило всех желающих и Северус смог только издалека кинуть взгляд на заваленное цветами место последнего упокоения подруги. Раздражённый, он аппарировал домой, где и напился в одиночестве, возобновив свою, несколько забытую им в последние годы, традицию. Этот испорченный день, давно не относящийся к праздникам, оказался единственным, когда лично Снейпом никто не интересовался. Уже к Рождеству Северус снова пожалел о том, что выжил, получив десятки открыток с поздравлениями от тех учеников, которые оказались ему неожиданно благодарны — кто за знания, с трудом вбитые в их головы, а кто за спасение. Армия сов, беспрерывно стучащая клювами в окна, и послания, вылетающие из камина, довели Снейпа до бешенства. Он оказался не готов к этому, будучи уверен в том, что ещё в больнице смог отвадить недоумков, пытающихся выразить признательность. Если бы не требования Визенгамота, нигде не афишируемые, но имеющиеся в наличии, Снейп бы полностью закрыл свой дом под чарами ненаходимости, отвадив не только сов, но и авроров, а также тех из бывших соратников с тёмной стороны, кто стремился отомстить ему за измену. Но, имея возможность позаботиться только о своей безопасности, он вынужден был терпеть весь этот ажиотаж, ему непонятный и совершенно ненужный. Не успев вздохнуть спокойно после Рождества, он снова оказался атакован совами. Теперь они несли ему поздравления с днём рождения и Северус дал волю воображению, представляя, какими способами будет убивать МакГонагалл, поведавшую журналистам его анкетные данные, вместе с лицемерной просьбой не обращать на эту дату внимания, так как её бывший коллега ненавидит отмечать праздники. Желающих сделать ему «приятное» оказалось так много, что Снейп понял — они задались целью завалить его дом письмами, открытками и небольшими, совершенно бесполезными подарками, чтобы навсегда похоронить под их ворохом «нежно любимого» профессора. Дальше был Валентинов день… Северус был уверен, что уж в этот день он может быть совершенно спокоен, и оказался совершенно не готов отбиваться от клубков перьев, сжимающих в своих когтях слащавые валентинки, большинство которых раздражало своими «истинно слизеринскими цветами». Зелень и серебро, неожиданные в этот праздник, довели его до нервного тика, а взрыв, потрясший лабораторию, когда он отвлёкся на патронус в виде маленькой лысой собачки, неведомо как просочившийся в святая святых со словами любви, оказался той самой «вишенкой на торте», завалившей всю бисквитную конструкцию. Разъярённый Снейп, наплевав на Визенгамот, аврорат и министра Кингсли собственной персоной, всё же полностью скрыл дом, оставив лазейку только для нескольких давно проверенных заказчиков и поставщиков, решив окончательно избавиться от идиотов, воспылавших к нему дружескими чувствами и, о ужас, любовью. Весна прошла спокойно, если не считать того момента, когда разъярённый министр лично явился к нему домой, чуть ли не с боем прорвавшись через кордон, негодуя, что министерские совы не могут доставить зельевару приглашение на празднование годовщины Победы. Пришлось пообещать допуск для министерской корреспонденции и согласиться на сотрудничество в обмен на отзыв роющих землю авроров, оказавшихся на положении сов и не сумевших в очередной раз навестить условно невиновного подопечного. Правда, уступив в этом, Снейп отвоевал себе разрешение не появляться на мероприятии, приглашение на которое и было для министра поводом навестить своего соратника. Лето пролетело незаметно, вернув хорошее настроение, не омрачаемое желающими поздравить, поддержать или, не дай Мерлин, пригреть на груди. Северус снова вздохнул свободно, с головой уйдя в работу и надеясь, что приступы снейполюбия, поразившие магическое общество, в скором времени сойдут на нет, сменившись привычным безразличием и даже ненавистью. В конце ноября, даже не заметив, как пролетела осень, Снейп закончил, наконец, исследования, растянувшиеся на несколько долгих лет, и смог утереть нос соперникам, с удовольствием читая в «Вестнике зельевара» статью, посвящённую его открытию. Поздравления по этому случаю он принимал охотно и с радостью, переполнявшей его торжествующую душу. В ожидании зимних праздников он снова плотно закупорился в своём доме, позаботившись заранее о возможных проблемах и теперь, накануне Рождества, сидел в своём любимом кресле, морщась читал газету, но был необычайно благодушен — ни одна сова не постучалась сегодня в его окно и пламя в камине ни разу не вспыхнуло зелёным, оповещая о посланиях или магах, вознамерившихся поздравить его самолично. День отступал, сменяясь ночью, и в сумерках не видно было ни одного огня в окнах соседних домов. Паучий тупик был не тем местом, где весело празднуют Рождество, и этим очень подходил своему необычному обитателю. Северус покинул своё кресло, небрежно уронив на пол газету, в которой, как он уже убедился, не было ничего интересного, и направился на кухню — пришло время ужина. Раздавшийся в этот момент стук в дверь заставил его замереть, сжимая волшебную палочку, мгновенно появившуюся в его руке. Человек, сумевший добраться до его двери, несомненно, был сильным магом. Никто иной не смог бы преодолеть защиту, и то, что пришедший культурно стучал, многое значило. С ним просто хотели поговорить… — Профессор, сэр… Откройте, пожалуйста, — послышалось из-за двери пьяно и жалобно. — Это я, Поттер… Посетитель мог бы и не представляться. Бывший профессор узнал бы этот голос даже через много лет, но даже не мог представить, что самый его нелюбимый ученик рискнёт заявиться к нему самолично. После того, как младший Поттер поведал всему миру причину, по которой Снейп шпионил в его в пользу и защищал, он надеялся больше никогда не видеть Мальчика-который-трепал-его-нервы, и тот, в кои то веки, сделал своему учителю приятное, исчезнув с его горизонта. Северус был ему даже в какой-то мере благодарен за это, но оказалось, что Поттер не оправдал надежд, всего через полтора года объявившись возле профессорской двери. — Убирайтесь, Поттер, я не желаю с вами общаться! — заорал Снейп, стараясь в точности донести до мальчишки своё негодование. — Ну вы же меня знаете, профессор, я всё равно войду, — герой явно был настроен решительно, а алкоголь, лениво перекатывающийся в его пустом желудке, полностью лишал тормозов. — Что вы себе позволяете?! — Снейп в бешенстве распахнул дверь, в глубине души будучи совершенно уверен в том, что Поттер сможет совершить и этот подвиг — запретов для него не существовало никогда, а сила явно переливалась через край. — С наступающим Рождеством, сэр! Вид переминающегося на его коврике мальчишки, державшего в объятиях пушистую ель выше него ростом, будто разом вышиб из Снейпа весь его злой запал. Поттер выглядел таким несчастным и одиноким, что у Северуса неожиданно возникла мысль погладить его по голове, постаравшись пригладить больше, чем обычно, растрёпанные вихры. С усилием сжав кулаки, Снейп разразился бранью, выливая на гостя своё раздражение от минутной слабости. Фразы получались ёмкие, ядовитые и должны были, как обычно, задеть Поттера. Высказав всё, что он думает по поводу праздников и наоравшись, Северус захлопнул дверь, прищемив ею ёлочную лапу, и даже не пытаясь прислушаться к тому, что творится снаружи, с ощущением отлично проделанной работы поспешил в своё уютное кресло, напрочь забыв об ужине. Постепенно эйфория сошла на нет и он понял, что что-то не даёт ему покоя и мешает насладиться вином, налитым в бокал ровно на полтора дюйма. Пытаясь разобраться, Снейп одним глотком выпил его, даже не почувствовав вкуса. Проклятый мальчишка испортил ему настроение — он молчал, не пытаясь ответить тем же, когда Северус на него орал, и хотя смотрел обиженно, но так, будто наслаждался звуком его голоса. Именно это не давало Снейпу покоя. Попытка разозлиться ни к чему не привела и Северус с ужасом понял, что начинает сожалеть о том, что так быстро разделался с Поттером. Наверное, нужно было впустить того в дом. Он бы потерпел и ёлку, и пьяного мальчишку… — Я не люблю праздники и не зря выгнал Поттера! — сообщил Снейп в пустоту, передёрнувшись от звука собственного голоса. Пустота вокруг осталась безмолвной, да он, естественно, и не ожидал от неё ответа, но сейчас привычная тишина показалась гнетущей. Яростно махнув рукой, он услышал звон разлетевшегося на осколки бокала, встретившегося с полом, и прозвучавшего неожиданно громко в пустом и холодном доме. Тишина, за которую так долго боролся Снейп, осязаемо давила на его плечи и ватно закладывала уши. Прислушиваясь к охранным чарам и пытаясь понять, стоит ли ещё его гость за дверью, он прошептал, уже и сам сомневаясь в ответе:  — Но я ведь был прав?..