Два коротких интервью

— Итак, следующий вопрос: что для Вас на данный момент самое лучшее в работе актера? Самое потрясающее впечатление, связанное с работой? Может быть, это работа с мэтрами кино, или какой-то смешной случай на съемках... — Нет, думаю, нет, — улыбнулся еще совсем молодой, начинающий актер, молодой человек с очень открытым лицом и светлыми глазами. — Это все хорошо, конечно... Смешные случаи на съемках действительно были, и работать с Андреа Хоулинсом — это потрясающе, он невероятный! Но самое лучшее для меня... Это, наверное, мой день рождения в тот год, когда рейтинги «Стаи» взлетели до небес. Понимаете, это было просто... На мои аккаунты в соцсетях десятками, сотнями приходили поздравления! Какие-то короткие, какие-то очень длинные, там были даже стихи! Прикиньте — стихи! Вот прям стихи! Мне! Настоящие! — Мальчишка восторженно махал руками, его глаза растроганно блестели. — Меня рисовали на артах, и пофиг, что многие из них были слэшные, вот честно, пофиг, пускай! Все равно это потрясающее ощущение... Меня любят... — Легкая тень пробежала по его лбу. — Нет, не так, не так... Мной восхищаются... Да нет же! Вот, нашел: мной вдох-нов-ля-ют-ся. Я не какой-нибудь там нарцисс, не подумайте, — слегка покраснел паренек. — Я просто рад, что делаю чью-то жизнь лучше, понимаете? Что кого-то вдохновляю на что-то хорошее. И еще вот это ощущение... Что сотни людей по всему миру в этот самый момент думали обо мне, писали мне поздравления... Честно, я, наверное, слишком сентиментальный, но меня трясло. Я почти плакал. Это было так... Невероятно... Вот просто... Я был как Гарри Поттер, которому прислали сто тысяч писем из Хогвартса! Вот так это было. Журналист выслушал молодого человека с теплой улыбкой, а в конце, чтобы перевести тему и продолжать интервью, что было бы едва ли возможно, если все будут растроганы, рассмеялся: — Да, я вас понимаю, думаю, это и правда было потрясающее ощущение... А еще знаете, что? — заговорщицкая улыбка скривила тонкие губы. — Я уверен, что после нашего эфира ваши аккаунты просто взорвутся поздравлениями на ваш следующий день рождения!

***

— Итак, сэр... Вы провели в мире кино уже... Сорок лет, правильно? — Да. — Думаю, в Вашей актерской жизни было и хорошее, и плохое... Бывали провалы, огорчения, бывали взлеты... — Задайте уже сам вопрос, не тяните, пожалуйста, — слегка поморщился сухощавый, очень моложавый и привлекательный старик, известный ролями великих исторических личностей и демонически-притягательных «коньячных мужчин» — мужчин той породы, которые с возрастом делаются только лучше. — Хорошо, простите. Скажите, что было в вашей карьере самым неприятным? Самое тяжелое. Травмы на съемках? Может быть, то, что вы мало виделись с семьей из-за плотного графика? Помню, лет десять назад Вы лечились от алкоголизма... — Лечился, но говорить об этом я не буду, — сухо отрезал старик. — Самым печальным было... — Он ненадолго замер, нахмурившись, словно погрузившись в себя. Тонкие пальцы задумчиво потерли подбородок. — Хм... Наверное... Наверное, это разочарование в фанатах. Долгое время я думал, что у меня самые прекрасные фанаты на свете. И, наверное, они и сейчас прекрасные... Хорошие люди, творческие, отзывчивые... Но... В какой-то момент я понял и, наверное, однажды это понимает каждый актер, что все эти люди любили не меня самого, с моим характером, недостатками, особенностями. Они их просто не знали, потому что даже то, что показывается в соцсетях в какой-то момент делается лишь инструментом пиара, хотя в начале карьеры я еще мог позволить себе искренность. Все эти люди всегда, всю мою жизнь, любили не меня, а моих героев. Джейка из «Стаи», Тейлора из «Вспоминая последний закат», Лорана из «Просто Боб». Моего Короля-Солнце, моего Ришелье. Но не меня самого, понимаете? Я осознал это однажды в свой день рождения... На мои аккаунты приходили сотни писем, а я читал их, читал, и понимал, что они пишут это не мне! — Голос матерого мэтра кино вдруг сорвался, он нервно поскреб пальцами кадык. — Не мне... Моим героям. Я сам, я, тот, кто под маской, им не нужен, даже если они обманывают и себя, и меня, говоря противоположное. Вот это было самым печальным.