Такая разная Азия

      Пхичит подумал, что было бы хорошо лично познакомиться с корейским фигуристом Ли Сынгилем, когда они в первый раз пересеклись на соревнованиях. Он был холоден, немногословен, единственный делал четверные прыжки и вечно держался особняком. Чуланон никогда не понимал такого поведения. Рядом с ним всегда была пара-тройка приятелей, а подобная нелюдимость искренне удивляла. Как так вообще жить? А ему не грустно? Может, он поэтому такой хмурый всегда? Может, случилось что? На тех же соревнованиях таец поставил себе цель познакомиться с Сынгилем лично и, конечно же, добавить его во всех соцсетях, как же без этого. С последним заданием он справился мастерски.       Чуланон подумал, что увлекся корейцем, когда в третьем часу ночи обнаружил себя на повторе прокручивающим видео его выступлений и тренировок на Ютубе. Точность, техника, идеальная концентрация. Сынгиль сам был будто воплощением льда. Флегматичный, холодный, неприступный. Как заколдованный принц из сказки. Пхичит не выдержал и засмеялся. Бывают же глупые мысли, вот он сравнения выдает, будто он какая-нибудь влюбленная школьница. Пхичит развалился на постели, раскинув руки и уставился в потолок. Тогда Чуланон и решил, что хочет познакомиться с Ли Сынгилем поближе.       Пхичит понял, что хочет Ли Сынгиля, когда в первый раз увидел его на одном из банкетов после соревнований. Мероприятие на тот момент уже полчаса как началось, и Чуланон развлекал себя тем, что болтал с Кристофом о всякой ерунде. С Джакометти было легко и приятно, а еще он любил позировать и периодически отпускал в сторону Пхичита ни к чему не обязывающие комплименты. Пхичит как раз включил камеру, чтобы запечатлеть швейцарца, когда заметил Сынгиля, что-то обсуждающего со своим тренером.       В отличие от остальных, кореец был не в пиджаке, а в жилете. Темная ткань выгодно подчеркивала все достоинства фигуры спортсмена, светло-голубая рубашка прекрасно гармонировала с бледной кожей. Длинные, музыкальные пальцы небрежно держали бокал с шампанским. И Пхичиту стало просто жизненно необходимо прикоснуться к этим пальцам губами. Чуланона бросило в жар, когда он представил, что эти пальцы могли бы делать с ним. Заметив изменения в лице приятеля, Крис проследил его взгляд и чуть улыбнулся. - Нравится? - Очень. - За спрос денег не берут... - усмехается Джакометти и подносит к губам бокал. - Думаешь? - косится на фигуриста Пхичит. - Если бы ты меня так пожирал глазами, я бы не устоял.       Сынгиль почувствовал на себе чужой взгляд на втором бокале шампанского. Изучающий, пристальный взгляд. Первой мыслью было пойти и поставить наглеца на место, но наглецом оказался никто иной, как Пхичит Чуланон, и Сынгиль как-то… передумал. Как-то так сложилось, что тайцу он всегда позволяет чуть больше, чем остальным. Например, позволяет засыпать личку сообщениями и иногда даже отвечает. Особо не протестует, когда таец подлетает к нему сделать совместное селфи. Не смотрит как на врага народа, когда Чуланон подсаживается к нему на трибуне. Сынгиль должен был признать, что чувствовать на себе заинтересованный взгляд Чуланона было приятно. Приятно отнимать внимание Пхичита у этого приторно-сладкого Джакометти. Таец в последнее время часто появлялся в компании швейцарца, и Сынгиль сам не заметил, как постепенно его отношение Джакометти поменялось от нейтрального к негативному. Что вообще может быть общего у большого ребенка Чуланона и вечно сексуально озабоченного Кристофа? Впрочем, ясно, что, и поэтому Ли все меньше и меньше нравился швейцарец… Краем глаза Ли заметил, как Пхичит опять что-то говорит Джакометти. Неприятно. Сынгиль как раз успел про себя отметить, что Пхичит сегодня хорошо выглядит, когда почувствовал в кармане вибрацию телефона.       Пхичит раздумывал долго, около минуты. Залпом выпив бокал шампанского, таец быстро забегал пальцем по экрану под заинтересованным взглядом Джакометти. «Может, встретимся после банкета?» Отправить. Ну же, прочти. Сейчас, ну. Чуланон сжал в руках пустой бокал, когда увидел, как Сынгиль тянется к карману жилета. Черт бы побрал это хваленую невозмутимость корейца. Даже бровью не повел! И вот Сынгиль уже идет к нему. На мгновение Пхичиту стало так страшно, как никогда не было, и захотелось спрятаться за стоящего рядом швейцарца. Увидев его состояние, Кристоф протянул юноше свой бокал, и тот, автоматически поблагодарив, махом его осушил. Это заняло примерно столько же времени, сколько корейцу понадобилось, чтобы дойти до него. Сынгиль неуловимо улыбнулся и аккуратно вытащил из рук тайца пустой бокал. Внезапно для Чуланона кореец оказался как-то слишком близко и прошептал: «Не вздумай напиться до конца вечера». А потом, быстро отстранившись, ушел. Будто ничего и не было. Пхичиту только и осталось, что растеряно моргать под тихие аплодисменты Джакометти.       Тем же вечером Сынгиль тайца в свой номер буквально затолкал. Он не знал, что заставляло его делать все это. Алкоголь на банкете. Дурманящее чувство победы. Отсутствие секса уже долгое время или сумасшедшие, горячие поцелуи Пхичита, но прижимать Чуланона к стене и целовать так, что перестало хватать воздуха, казалось в тот момент правильным, естественным и жизненно необходимым.       Пхичит судорожно расстегивает пуговицы на чужом жилете. Еще пару часов назад вызывавший восхищение предмет одежды сейчас раздражает. И рубашка раздражает. Вся одежда раздражает, не должно ее быть. Не сейчас. Сейчас бы только коснуться чужой бледной кожи, узнать, какая она на ощупь, какой весь Сынгиль на ощупь. Посмотреть, как его собственные смуглые ладони будут смотреться на талии партнера.       Кореец скидывает пиджак Чуланона куда-то на пол, потому что черт с ним, да и вообще со всем. Даже с тем, что он прижимает Пхичита к выключателю, и из-за этого свет в номере мигает, как в каком-нибудь дешевеньком слешере. Чуланон горячий и гладкий, будто породистая сиамская кошка, и Ли хочется прикасаться к нему больше, чтобы кожа к коже, чтобы вообще ничего между ними. - Кровать, - шепчет Пхичит где-то между поцелуями, и кореец послушно тянет его в сторону кровати. Чуланон падает на кровать первым и тут же начинает стягивать с себя остатки одежды. Минута, и Ли уже нависает над любовником. - Есть? - Чуланон утвердительно кивает и, по-кошачьи изогнувшись, быстро вытаскивает из валявшихся на полу брюк заветный тюбик. - Подготовился… - тихо шепчет кореец, целуя партнера куда-то в шею и забирая из его рук любрикант.       Чуланон лишь улыбается и тянет руку любовника к своему рту. Глядя на то, как Пхичит, жмурясь от удовольствия, облизывает его пальцы, Сынгиль понимает – надолго его не хватит. Вот совсем. Потому что он никак не мог подумать, что ребячливый и смешливый в повседневной жизни таец в постели окажется таким. Развратным, пошлым, страстным и невероятно соблазнительным. Контраст сводил с ума и лишал остатков самоконтроля, и Сынгиль выдергивает руку у любовника, толкая в грудь, заставляя лечь на спину. Пхичит смотрит взглядом обиженного ребенка, у которого отняли любимую игрушку, но только секунду, а потом разводит стройные ноги, позволяя любовнику начать растягивать себя.       Чуланон ерзает на белых простынях и тяжело дышит. Кореец подготавливает его аккуратно и тщательно, Пхичит чувствует его пальцы в себе. Слишком медленно, Сынгиль растягивает его слишком медленно! Пхичиту хочется заорать, чтобы заставить действовать решительнее, а Пхичит Чуланон не привык сдерживаться. - Да трахни ты меня уже, мать твою!       Кореец пару раз растерянно хлопает глазами, и Пхичит подумал бы, что он выглядит глупо, если бы все его тело сейчас не выкручивало от желания. Если бы каждая клеточка не кричала: «Сейчас!» Ли натыкается на горящий взгляд партнера и обжигается желанием, кипящим в его глазах. Нет больше сил терпеть. Никаких. Абсолютно.       Завтра он будет винить себя за несдержанность, но не сейчас. А, может, и не будет, ведь он явно не первый у Чуланона. Но это завтра, а сейчас… Сейчас извивающееся под ним загорелое тело – это самое совершенное, что только может быть на свете. Сейчас необходимо вновь и вновь толкаться в жаркую тесноту чужого тела, вырывая сладкие стоны. Пхичит цепляется за него так, будто от этого зависит его жизнь, целует, словно жил только ради этого момента, отдается полностью, без остатка, без оглядки. И Сынгилю хочется в лепешку расшибиться, чтобы ответить. Чтобы любовнику было хорошо. Кореец находит чужой член рукой, Пхичит ласкает себя, и Ли это не нравится, он хочет сам, и Чуланон послушно убирает руку, а потом зарывается пальцами в чужие волосы и стонет в поцелуй, когда Ли начинает ласкать его уже сам. - Я сей... - шепчет Ли куда-то в щеку любовнику. - В меня, - перебивает таец, крепче обнимая партнера ногами, и целует, кажется, уже в тысячный раз. Оргазм прошибает Сынгиля как раз на этом, условно тысячном, поцелуе, и он непроизвольно сильнее сжимает пальцы на чужом члене. Пхичит чувствует вспышку удовольствия любовника в своем теле и кончает следом. - Побудь во мне еще немного — тихо шепчет Чуланон, поглаживая любовника по жестким волосам.       Пхичит Чуланон понял, что он окончательно пропал, когда, вместо того чтобы спать, продолжает гладить любовника по волосам. Когда смотрит и не может насмотреться на бледную кожу. Острые черты лица. Тонкие, зацелованные, припухшие губы. Потрясающе красивые руки. Узкие запястья с просвечивающими венами. Изящные пальцы. А когда кореец открывает глаза и смотрит на него, Пхичит любуется этими глубокими, темными глазами. - И чего ты не спишь? - тихо спрашивает Сынгиль. - Любуюсь тобой, - честно отвечает Чуланон. - Дурак, насмотришься еще, - кореец аккуратно убирает руку любовника от головы и кладет на свою талию, - ночью спать надо. - Ладно, - тянет Пхичит и устраивается как можно ближе к партнеру, закрывая глаза. Он невольно улыбается, чувствуя, как его целуют в плечо и ласково обнимают. Ночью и вправду спать надо.