Кофемания

      Утром Альберт проснулся внезапно и с невероятной отдышкой. Ему снилась жизнь Майка, заканчивая внезапным поцелуем. Снилось, что омега — это он, он чувствовал страх, в какой-то момент, леденящий ужас и опасение за свою сохранность. Мозг поставил Берти на место Майкрофта, дал ему понять, почему же он убегал, если ничего такого альфа не сделал. Возможно, это только его воображение, а может все на самом деле было так. Непередаваемый страх. Поэтому, когда Берти не увидел на экране оповещания о сообщении от Майкрофта, он не удивился, но все же расстроился. Неужели, он ему так неприятен? В голове начали придумыватся разные отмазки, — может, у него телефон разрядился, может, он вообще сломался или его украли. Скорее всего, омега просто на просто не хотел отвечать ему и поддерживать с ним любую связь. Но думать об этом было неприятно.       Голова сильно болела, собственно, как и рука, которую надо было разбинтовать, намазать чем-то и забинтовать опять.       Весь день Альберт занимался самолечением покалеченной души, самоанализом и накатившей депрессией. Вместе с этим альфа доделывал работу, которую не успел сделать в пятницу. Иногда посматривал на смартфон, в ожидании чуда, и даже жалел о том, что написал ему. Опять же злился на себя за то, что поторопил события и испортил все доверие, которого и без того было не так уж и много. Если оно вообще было. По крайней мере, он теперь знает, откуда этот шрам, а вместе с этим и почти всю жизнь. Он смотрел на салфетку с адресом и номером, смотрел на время, подгадывая, можно ли позвонить ему. Хотя он, скорее всего, не ответит ему.       Телефон на его счастье начал разрываться вибрацией, оповещая о сообщении. Альберт практически подлетел к смартфону, спешащими пальцами разблокировал и открыл сообщения. Майкрофт: «Странное у вас понятие „глаза влюбленного“.»       Чувства сейчас на грани «что ответить» и «о, господи, он ответил». Время было половина возьмого часа, как раз тогда, когда Берти обычно приходит на своё место в кафе. Альфа собрался, попытался найти спокойствие, но оно не находилось, потому что, смотря на экран, хотелось расплыться в улыбке полного идиота. «У меня такая особенность» — отправил он и тут же подумал о том, насколько глупо сейчас оправдался, но ему снова пришло смс. Майкрофт: «Особенность — смотреть на возлюбленных, как на навоз?» «Именно. Отталкивающее свойство во мне.» Майкрофт: «Как вы записали меня в своём телефоне?»       Альберт не сразу сообразил, что омеге нужно, потом сделал скриншот экрана и отправил ему. Майкрофт: «Как-то скучно. Почему не „уродливая дырка“ или „шрамастый“?»       Стало как-то сразу обидно. Наверное, чтобы с ним общаться нужно иметь много терпения, чтобы перенести все эти «тесты» на гнусность и аморальность характера и отношение к нему. «Пока вы для меня просто „Майкрофт“, но я надеюсь, что когда-нибудь смогу поменять его на что-нибудь уменьшительно-ласкательное.» Майкрофт: «Уменьшительно-ласкательное?» — тут он поставил смеющийся смайлик, — «Я думаю, что это не в вашей манере» «А в моей манере обзывать симпатичного мне омегу?» — написал Альберт, но тут же стер — это может его обидеть или задеть. Он может посчитать, что Берти напрашивается на извинения. «По-моему, это мило» — просто, спокойно и в духе того, кто хочет произвести впечатление или так немного раскрыл свою душу. Майкрофт: «Какие у вас ещё отталкивающие свойства?» — значит, он хочет узнать об альфе, присматривается. Это радовало, по сравнению с остальной реакцией на него. «Признаю, что я довольно стеснительный» — смущаясь, разоткровеничался Берти, поудобней усаживаясь в кресло в ожидании сообщения. Майкрофт: «Да, я помню, как вы мямлили, но это неожиданно для альфы» «Я девять дней думал, уговаривал себя заговорить с вами, перед нашим первым разговором»       Как-то неожиданно вышло так, что они проговорили до самого закрытия кафе. Иногда его приходилось ждать по десять минут, а то и больше, но Альберт всюду таскал с собой телефон и проверял экран, боясь пропустить сообщение и проигнорировать его. Майк в свою очередь, рассказал, почему он не отвечал альфе весь день. Причина была проста — он не знал, как ответить и не знал, не розыгрыш ли это его работников, но, поговорив с Томом, выяснил в чем дело. Он и подкидывал идеи по ответам. Оно и понятно, не мог же Майк сам проявлять столько интереса к его персоне. В девять вечера двадцать минут Майк ему написал: Майкрофт: «Том ушел домой»       Альберт, сообразив, что омега вряд ли напишет ему без присутствия друга, собрал всю волю в кулак и нажал на зеленую трубку в углу экрана и стал молчать, пытаясь найти идеи для разговоров. — И как я у вас записан? — почти выдохнул он, сдерживая улыбку на лице. На том конце около минуты молчали, а потом внезапно выдали: — Сколько самонадеяности. С чего вы решили, что я записал ваш телефон? — было слышно, что он нервничал, да и голос дрожал, но он старался держать себя в руках. — Действительно, я слишком многое напридумывал себе. — разочаровано пробормотал Альберт, думая о том, что хочет сказать какую-то смущающую глупость, например: «у тебя мягкие губы», но даже для Капитана Очевидности это был плохой комплимент. Опять повисло неловкое молчание, в поиски интересных мыслей или слов, Берти практически паниковал. «Надо же что-то сказать! Давай, думай!» — говорил он себе, но молчание прервал Майки. — Том рассказал мне, что вы интересовались шрамом… — сказал он, как будто требуя от альфы объяснений, — Он проболтнулся о том, что все вам выдал… Даже как-то порекомендовал вас. Альберт нервно засмеялся, не понимая интонацию омеги. — Надеюсь, вам не было так же смешно. — укорознительно ответил Майкрофт. — Нет, конечно. Это…совсем не смешно. — он почувствовал себя настоящим дураком, который не знает слов и как составлять из них предложения. — И что вы скажете, в этом случае? — спросил Майк. — В этом случае…я скажу…что вы все равно красивый. — засмущавшись от такой своей откровенности, ответил Берти. И опять тишина. Альберт даже подошёл к зеркалу, чтобы посмотреть на своё смущенное гупое лицо, в ожидании неизвестного вердикта на том конце сети. — Что случилось с вашей рукой? — он перевёл тему, как будто не хочет разговаривать о своей красоте или он просто не знает, что на это ответить. — Очень мило, что вы спросили, — как бы между прочим, сказал он, отметив в голове внимательность омеги, в глубине души, принимая это за беспокойство. — Я обжегся, когда пытался приготовить кофе. И Майкрофт засмеялся. Так мило, с щепоткой усталости и поднимающегося настроения. — Да вы просто сделали мой вечер, Альберт! — все ещё смеясь, ответил омега. Как бы он хотел увидеть его такого, смеющегося и улыбающегося, но видно не скоро это будет, или просто не судьба. Но от такого его голоса тоже хотелось смеяться и радоваться.       Ещё час они проболтали друг с другом, Альберт все пытался его рассмешить, рассказывая про его флирт с омегами и про их реакцию. И ему это удалось, к счастью обоих. Он даже слышал разные интонации его смеха, а это уже кое-что для его новой мысленной энциклопедии «Майкрофт», в которую он будет складывать все отличительные, замечательные и не очень, черты этого странного, но приятного кофейного автомата.       Как странно. Часто мы не задумываясь говорим о разных вещах. Не думаем, что это может обидеть собеседника, или какую именно реакцию это у него вызовет. Точнее, думаем, иногда, когда по нашему мнению с нашими эмоциями все ясно и мы хотим подарить такие же эмоции собеседнику. Альберт не любил говорить по телефону, потому что в моменты молчания, он не знает, какую реакцию он вызвал на лице у оппонента. Но понял, что ему нравится говорить по телефону с Майкрофтом, хоть и в паузы надо сидеть и гадать о том, не обидел ли он его ненароком. Зато не надо изображать полное спокойствие на лице, когда хочешь глупо улыбаться или нахмурится.