Приходи ко мне

*** Верхний этаж с видом на небо. Мы будем ласкать эти звёзды своими глазами. Проснулась звезда, так похожа на солнце, Что веками светило над нами, Обжигая лучами. Ханна раскрыла все окна в баре и мысленно улыбнулась, когда в зал вместе со свежим воздухом впорхнули солнечные лучи, ещё не успевшие скрыться за тучами. Конец августа у неё всегда сопровождался душевным подъёмом и новыми надеждами. В июле она отдыхала от учёбы, а в августе начинала ждать учебного года и новых впечатлений, которые он обещал принести. Девушка горько усмехнулась при мысли, что этой осенью она не вернётся в Хогвартс, а значит, и надеяться ей больше не на что, но, заслышав звук открывающейся двери, заставила себя улыбнуться, отправляя все обиды и печали подальше. Ханна привычно заняла место за прилавком и, узнав посетителя, улыбнулась уже искренне. Светло-каштановые волосы, добродушное лицо и глаза красивого орехового оттенка — Невилл Лонгботтом. Ханна окинула его взглядом и невольно обратила внимание на признаки усталости: сгорбившиеся плечи, нарочито вежливую улыбку и отчего-то виноватые глаза. Однако нельзя было не заметить, что Невилл вытянулся и возмужал. — Рада тебя видеть, — промолвила Ханна, — что будешь брать? Невилл улыбнулся. — Сливочного пива, пожалуйста. Открывая бутылку и доставая чистую кружку, Ханна исподтишка наблюдала за однокурсником и думала, заговорит ли он сам или ей стоит взять инициативу в свои руки. Уж больно несчастным выглядел Невилл... — Спасибо, — поблагодарил Лонгботтом, с интересом оглядываясь вокруг. — Давненько я сюда не захаживал. Уверен, это ты навела здесь чистоту и всё изменила. — Пытаешься быть вежливым и сделать мне приятно или и вправду заметил перемены? — ответила Ханна вопросом на вопрос, с невинным видом хлопая ресницами. — И то и другое, — ответил Лонгботтом, чуть расслабившись и улыбнувшись ещё шире. — Как видишь, я теперь помощница дяди Тома. Он помогает мне увидеть всю «красоту» работы в баре. Завалил меня работой по уши, хотя и удивляется, что я всё успеваю, — зачем-то соврала Аббот. Пока Невилл разглядывал картины, висящие на стенах, Ханна поспешно отвернулась к прилавку. Руки автоматически взялись за тарелки, которые не нужно было вытирать, а на глазах выступили слёзы. Почему ей хотелось плакать, Ханна не понимала. Может быть, это было связано с ложью, ведь она всегда ненавидела враньё и сама врать не умела. А может, Ханна отвыкла от искреннего общения с людьми, ведь с посетителями ей лишь и нужно было, что поддерживать беседу о курсе галлеона, политической обстановке и погоде. — У тебя какие-то неприятности? — неожиданно для Ханны тихо спросил Невилл. Она обернулась, не успев смахнуть слёзы с глаз, а Лонгботтом потупился и ещё тише, почти шёпотом, промолвил: — Прости за мою бестактность. И снова эти сутулые плечи и виноватые глаза. Ханна поёжилась и постаралась сделать вид, что он не нарушил границы её личной жизни. Границы, через которые никому не было дозволено переходить. — Нет-нет, всё в порядке, — ответила она, желая перевести разговор на другую тему, но, к собственному удивлению, добавила, показывая на колдографию в рамке позади себя: — каждый день думаю о маме. О том, как бы она радовалась моим успехам, воцарившемуся миру, окончанию войны... Она ждала этого, но ушла раньше, чем мы победили. Невилл ссутулился, как-то резко помрачнел и склонил голову набок, словно размышляя, стоит ли ему высказать то, о чём он подумал. Через миг он принял решение и заговорил, пряча взгляд. — Мои родители в Мунго. Авроры, которых пытками довели до безумия во времена первой войны. Уже столько лет прошло... Я иногда думаю, что лучше бы они погибли. По крайней мере, я бы знал, что им хорошо там. Так что… Я понимаю тебя. — Ты никогда не говорил о своих родителях, — потрясённо ответила Ханна. Столько лет они знали друг друга, столько времени проводили вместе в злополучные военные годы, и Невилл ни разу не заикнулся о том, что пострадал от Пожирателей больше, чем вся АД вместе взятая, — кроме Гарри, разве что... — Я не хотел, чтобы все вокруг смотрели на меня сочувствующими взглядами и жалели. От этого только хуже. К тому же у меня было много времени, чтобы привыкнуть к тому, что о родителях лучше помалкивать, — сказал Невилл, блуждая взглядом по сторонам. — Неужели ничего нельзя сделать? — робко спросила Ханна, понимая, что правдивый ответ на этот вопрос будет горьким. — Я пытаюсь, — ответил Невилл, наконец подняв голову, выпрямившись и внимательно посмотрев в её глаза. — Каждый день роюсь в библиотеках, стараюсь варить зелья, которые могут помочь. Пока всё безрезультатно, но я не сдаюсь. Ханна непроизвольно потянулась к руке Невилла и сжала его ладонь, очнувшись, только когда он вздрогнул и растерянно моргнул. Захотелось отпустить его руку и убежать, но что-то удерживало её от этого. То ли его пристальный взгляд, то ли непонятные чувства, которых Ханна никогда прежде не испытывала. — Ты не думаешь, что это лишь пустые надежды? — спросил Невилл через несколько секунд, показавшихся обоим долгими. — Надежды никогда не бывают пустыми, Невилл. Если ты не сдашься, то чего-то обязательно добьёшься. Твоим родителям безумно повезло, что у них такой сын, — произнесла Ханна с мягкой сочувствующей улыбкой, мысленно отметив, что руку её собеседник не отдёрнул. — Спасибо тебе, Ханна, — ответил Невилл, наконец убирая ладонь из её руки и выкладывая на прилавок горсть мелочи. — За что? — с еле заметным разочарованием в голосе вымолвила девушка. — За понимание. Невилл грустно улыбнулся и направился к выходу, а Ханна растерянным взглядом наблюдала за его удаляющейся спиной и судорожно пыталась придумать хоть что-то, чтобы он не уходил, а задержался здесь. Впервые в жизни ей захотелось, чтобы этот неуклюжий, стеснительный — и самый стойкий и храбрый из всех её знакомых человек — остался рядом. И почему она раньше не замечала его? Почему раньше у неё не возникало желания узнать его поближе? — Невилл? — поддавшись порыву, окликнула его Ханна, когда он был уже у самой двери, и тихо проговорила, столкнувшись с вопросительным взглядом: — Приходи ко мне, если захочется пообщаться. Я буду рада. Юноша лишь кивнул, и Ханна невольно вздрогнула от раздавшегося звона колокольчиков. Она вздохнула, с внезапно нахлынувшим сожалением подумав, что Невилл больше не вернётся. Но когда-нибудь будет, будет Жара даже лютой зимой. И когда-нибудь станет, станет Это время добрей. И быть может быть будем, будем Мы любить под счастливой звездой. И быть может быть станем, станем Мы друг другу нужней… * * * Тысячи лет так мы и жили. Время терпело, небо чернело над нами. Устала Земля от войн во Вселенной. От них она стала холодной, Как ночная луна. В Лондон пришла осень. Город опустел, словно все его жители скрылись от серых будней, забившись в свои норы до самой зимы. Посетителей в «Котле» было всё меньше, дожди лили не переставая, а ночи становились холоднее и мрачнее. Ханна замечала, что апатия навалилась на неё с новой силой. Она перестала засыпать без зелья, больше не считала нужным натягивать на лицо беззаботную улыбку и плакала каждое утро, собираясь на работу. Хотелось только, чтобы кто-то обнял, прижал к себе и сказал, что всё пройдёт, но никого рядом не было, и даже дядя Том затих и перестал сыпать бесконечными анекдотами, пытаясь заставить племянницу хоть немного посмеяться. В один из самых невыносимых дней Ханна, повинуясь какому-то внутреннему чувству, отправилась на прогулку и сама не заметила, как ноги принесли её в парк. Таких же смельчаков, спокойно прогуливающихся по парку в холодную пору, было немного. Все спешили поскорее добраться домой и укрыться в спасительном тепле шерстяных пледов и чьих-то ласковых рук. Ханна огляделась: повсюду голые серые деревья, лужи и вечные тучи над головой — словом, ничего нового. Она расположилась на одной из скамеек, поджав ноги, и поплотнее укуталась в свою куртку. Время тянулось, редкие прохожие мелькали перед глазами, не привлекая внимания, и Ханне не хотелось думать ни о чём. — Здравствуй, — прозвучал знакомый голос совсем рядом. Девушка подняла взгляд и невольно улыбнулась. И снова судьба свела её с Невиллом Логботтомом. Тот же унылый взгляд и вымученная улыбка — некоторые вещи не меняются. Ханна отметила, что её сердце застучало быстрее при виде Невилла. После их последней встречи она долгие недели вздрагивала от звона колокольчиков, оповещающего о приходе нового посетителя, зачем-то надеясь, что Невилл всё-таки появится. Ханне меньше всего хотелось навязываться, и поэтому она не искала встречи с бывшим однокурсником. Только и он, кажется, не искал встречи с ней. — Садись, — кивнула Ханна на скамейку вместо приветствия. Когда Невилл расположился рядом, ей сразу стало теплее и спокойнее. — Ты больше не приходил в «Котёл», — заметила она, — а я тебя ждала. — Я думал, что тебе и своих проблем хватает, и не хотел надоедать, — пробормотал Невилл еле слышно. Знал бы он, что Ханна хотела именно этого — чтобы он приходил к ней каждый день и надоедал как можно больше. Какой он всё-таки до смешного скромный... — Как успехи? — спросила Ханна, искренне надеясь, что ответ Невилла будет не таким, как она ожидала. — Всё бессмысленно, — промолвил Невилл хриплым голосом. Ханна судорожно вздохнула и с сожалением подумала, что к некоторым счастье не приходит так легко и быстро, как ко всем остальным. Неужели такие люди, как Невилл и его родители, не достойны его? Слишком много пострадало невинных. Слишком многие до сих пор страдают. — Почему ты спросил, есть ли у меня неприятности? В тот день… — этот вопрос мучил Ханну с тех пор, как он покинул её кафе. Долгая пауза. И следом тихое: — У тебя глаза были грустные. Мне слишком знаком этот взгляд. Воцарилась тишина, но она не доставляла неудобства. Напротив, было приятно чувствовать, что в этом мире есть кто-то, кто тебя понимает. Кто так же страдает, несмотря на окончившуюся войну, и не будет говорить бессмысленных слов, потому что знает, что толку от них нет никакого. Невилл позволил себе приобнять девушку, а Ханна устало опустила голову на его плечо. В кои-то веки тишина не тяготила её. Когда Невилл был рядом, ей не хотелось плакать. Ханна и Невилл ещё долго просидели в тёплых объятиях друг друга и решили разойтись по домам только ближе к ночи, когда стало невыносимо холодно. — Приходи ко мне, пожалуйста, — попросила Ханна на прощание. — Приду, — пообещал Невилл, беря её руки в свои. Ханна поняла, что на этот раз Невилл сдержит обещание, и улыбнулась. Невилл улыбнулся в ответ и, после недолгого раздумья, потянулся к её губам. Но когда-нибудь будет, будет Жара, даже лютой зимой. И когда-нибудь станет, станет Это время добрей. И быть может быть будем, будем Мы любить под счастливой звездой. И быть может быть станем, станем Мы друг другу нужней…