Весна в Мохнатом Доме и её последствия

— Уааауу!.. Уау!... Уауаууу!.. Пожар? Милиция?! Караул!!! Сонный и ничего не соображающий, я подхватился, словно укушенный огромным шершнем, и тупо уставился в стену. Неужели опять какой-то болван поставил свою машину у меня под балконом... а другой идиот хотел по-тихому слить бензин из бака?! Нет, скорее всего, просто кот сиганул на капот! И машина орёт дурным голосом — недотрога, видишь ли! А что, и я сейчас добавлю — сброшу с балкона кирпич: пусть знает, дюжину вурдалаков ему под капот, как парковать свой джип под окнами у людей, желающих просто поспать! Хотя нет, машинка-то тут при чём, разве она виновата, что хозяин — балбес? Чудовищные завывания эхом отдавались в моих ушах, мешая включить хоть какое-то логическое мышление. Поэтому я никак не мог решить, что лучше предпринять: сигануть в окно, как есть — в костюме натуриста, с криками «Спасите-помогите!», или послать виновников шума, сто дюжин вурдалаков им под одеяло, к Тёмным магистрам, вытащить из Щели Между Мирами парочку бананов, заткнуть уши и снова завалиться спать? Наконец я всё же нашарил бутылочку бальзама Кахара, а вместе с нею — и тот гипотетический тумблер, что отвечал за включение логики. И она, умница такая, послушно включившись, любезно мне подсказала, кто я и где я нахожусь. Какой балкон? Какой автомобиль? И Последний День Года, который вымотал меня накануне; и моя любимая бутылочка с лучшим тонизирующим напитком всех времён; а также столь просторная спальня, весь пол которой покрыт нежным меховым ворсом, могут быть никак не там, где есть джипы и бензин. А только тут, в Ехо. Сообразив это, я расслабился. Отхлебнул бальзама, уставился в окно — уже гораздо более осмысленно, — и принялся размышлять, насколько это было возможным под звучный аккомпанемент непрекращающегося воя. Это не пожарная сигнализация, коей в моём «дворце» отродясь не было — да и дымом не тянет; за окном темно — подозреваю, меня разбудили чуть ли не сразу после того, как я завалился спать, ещё и небо посветлеть не успело! И не полиция это. Наши коллеги с другой половины Дома у Моста не имеют привычки гонять на амобилерах с сиренами. Они и что такое сирена-то не знают. Неужели снова какая-нибудь иллюзия, вроде нашей милой Базилио, завелась в стенах моего Мохнатого Дома?.. Голосистая такая иллюзия. Звучная. И это она так поёт! А что, каждый имеет право на свободу голоса и самовыражение. Только вот самовыражаться в пять утра у меня дома — это перебор. Надо бы как-то повежливей ей это объяснить... — Аааоооууу... Дикие звуки тем временем сменили тональность, перейдя на октаву ниже; теперь они звучали тише и вкрадчивей... судя по всему, приближаясь к двери в мою спальню! Идеи насчёт уроков вокала как-то незаметно улетучились, уступив место простой и понятной панике, незатейливой, как грабли... — Ыыаууу!.. «Шурф, спасай меня!!!» — мой Зов прозвучал не менее страстно, нежели басовитый вопль у самой двери. Магистры знают, почему я решил обратиться именно к Лонли-Локли, а не к доброму дяденьке Джуффину, к которому всегда бежал, как несмышлёный индюшонок под крылышко к заботливой мамочке-наседке. Хотя в последнее время я стал ужасно самостоятельный, так-то. Повзрослел всё-таки, хотя некоторые вышеупомянутые личности и предрекали, что произойдёт это не ранее, нежели через сотню лет, если вообще случится когда-нибудь!.. — Макс, ты звал меня. Что произошло? Длинный, худющий Лонли-Локли в скабе до пола, неясно белеющей в предрассветных сумерках, внезапно возник в центре помещения. По некой непостижимой ассоциации это зрелище живо напомнило мне мультик про Карлсона и жуликов, знаете, тот момент: «Чего вы орёте? Кругом люди спят! Спокойствие, только спокойствие...» — Я бы посоветовал тебе проделать некоторые дыхательные упражнения, они помогут обрести спокойствие, — неожиданно сказал мой друг, и я истерически заржал, сложившись пополам. Завывания за дверью изумлённо притихли. Подождав, пока я отсмеюсь, Лонли-Локли шагнул ко мне. Я спросонок вытаращился, удивлённо моргая: плечи моего нехилого друга укутывал шикарный серебристый воротник... грешные Магистры, что только в сумерках не причудится!.. Я старательно протёр глаза: воротник снова зашевелился и... сверкнул на меня парой ярко-зелёных огоньков. — Гнать тебя хворостиной через пять дюжин нор! — с облегчением выругался я; меня одолел дурной смех, подозрительно похожий на истерику. — Я ведь мог и заикой стать из-за вас, чудовищ таких: кто орёт, кто шевелится и глазами светит... Лис укоризненно качнул кончиком пышного хвоста: дескать, ты сам, дружище, кого угодно испугаешь своими воплями. Лонли-Локли провёл рукой по серебристой шерсти своего живого «воротничка» и невозмутимо спросил: — Так от чего тебя спасать? Я растерянно покрутил головой. За дверью по-прежнему царила настороженная тишина; ну и чем я должен был объяснять Шурфу моё вторжение в его сон в самое сладкое предрассветное время — учитывая, что при его-то нынешней должности возможность поспать — весьма редкое удовольствие! — Прости, дружище, что разбудил... — начал я, но тут снаружи вновь осмелели: — Яооууу!!!! — взвыла неведомая сирена с новой силой. Наверное, второе дыхание открылось. Лис поставил уши торчком и подобрался, напружинившись, словно собирался прыгнуть. — Аааа! — заорал я, бессознательно вцепившись в Шурфову скабу. Полагаю, мой вопль прозвучал не хуже потустороннего — того, что по ту сторону двери. — Оно там! Ты слышишь? — Слышу, конечно, — утвердительно кивнул Шурф. И вежливо поинтересовался: — Могу ли я попросить тебя отпустить мою одежду? Ещё немного, и она порвётся, — казалось, состояние куска ткани беспокоило этого невероятного товарища более, чем вурдалачий хор за дверью. По крайней мере, он даже бровью не повёл — в самом буквальном смысле слова! Зато положил свободную руку мне на плечо, и мои страхи под этим тёплым, тяжёлым грузом тут же рассеялись. Ну, почти рассеялись. Всё же мой неподражаемый друг — самое надёжное создание в этом мире!.. — Впрочем, если тебе это необходимо для душевного спокойствия — держись, пожалуйста, — милостиво разрешил он. — Спасибо, дружище, — меня вновь начал разбирать истерический смех. Рано, ох, рано я начал гордиться тем, что якобы повзрослел! Сижу тут, цепляюсь за большого дяденьку Шурфа, как маленький! Я героически усилием заткнул смех поглубже в недра своего организма и почти серьёзно просветил друга: — Я проснулся... А оно орёт! Шурф внимательно выслушал эту ценную информацию, плавным движением осторожно снял лиса с плеч и опустил рядом со мной, а затем одним столь же плавным, широким шагом переместился к двери. Взялся за ручку... — Стой! — заорал я, перепугавшись, — а вдруг сейчас оно его сожрёт?! И нас всех заодно! Ведь мой друг оставил дома свои перчатки! Ещё бы, не спит же он в них. Да и вообще, с тех пор, как Мастер Пресекающий стал носить вместе с бело-голубыми одеяниями почётное звание Великого магистра, его грозное оружие мирно хранится в шкатулке, в сейфе Управления... Впрочем, он и без перчаток что угодно неуместное может пресечь. Но вот в случае с этим чудовищем — ох, не знаю!.. А всё из-за меня, болвана, вытащил друга из постели!.. Конечно же, Шурф открыл дверь. И конечно же, из-за двери метнулась огромная, мохнатая тень. Она сверкнула парой сине-жёлтых огней, огромных, как фары амобилера, одним плавным прыжком взмыла в воздух и по дуге влетела прямо в комнату. Лис встопорщил усы, метнулся в угол и засел там, светя изумрудными искрами в глазах. Я, не успев толком ничего сообразить своим чугунком, героически метнулся наперерез, пытаясь в полёте прищёлкнуть пальцами... и уже далеко не столь героически совершил посадку на мягкое место, сбив с ног и Шурфа, и этот мохнатый клубок темноты. Лис не вытерпел нападения на друга и, серебристой полосой мелькнув из своей засады, приземлился в самый центр кучи-малы. Белоснежный кончик туманно-серого хвоста мазнул меня по носу; мягкие лапки с царапучими коготками ощутимо соприкоснулись с моим животом... Я взвыл не хуже давешнего чудища, и мы феерично покатились по мягкому ворсу, размахивая руками, ногами, усами и лапами... Мягкие тяжёлые лапы второго мохнатого чудища упёрлись мне в грудь так, что дышать стало трудно; лис по сравнению с этим монстром казался пушинкой! Зато рядом укоризненно вздохнул целый и невредимый Шурф. Хвала Магистрам, хоть оттащил своего зверя, мне и так пришлось нелегко, в буквальном смысле!.. При неверном сереющем свете утра, ещё не решившего точно, начинаться или ещё помедлить, казалось, что меня окружают смутные пятна, похожие на облака: светлое, стройное перистое, туманно-серое и тёмное, пышное грозовое. Вот в нём сверкнули две ярко-синие молнии! И не успел я зажмуриться, как раздались урчащие громовые раскаты. — Фр-рр, фррр-рр... Я даже вздохнуть смог от невероятного облегчения, несмотря на придавившую меня пушистую тяжесть. — Элла! Так это ты, девчонка хвостатая! — Урр-р, — ответило пушистое, но увесистое «облако» кофейного цвета. — Напугала меня, как... как... — я никак не мог подобрать подходящего приличного эпитета. — Как вурдалак, выскочивший из-под одеяла? — помог мне Шурф. Я воззрился на него, отвесив челюсть чуть не до земли. Кажется, я даже услышал стук; или это что-то крупное с вахари упало!.. Мой друг, серьёзный и сдержанный, как английский джентльмен, шутить изволит! Но в серых сумерках я так и не исхитрился разглядеть, была ли улыбка на его лице, или мне просто почудилось. — Прости, дружище, — слегка виновато сказал я. — Вытащил тебя из сладкого сна... А ведь ты, небось, ещё больше моего вымотался со всеми этими документами! Этих грешных табличек в Иафахе не то что горы, а целые Эвересты! Такой уж я паникёр. Зато со мной не скучно. Ну где ещё можно всласть поваляться на полу в компании мягких, приятных, пушистых котов?! Сеанс кототерапии расслабляет не хуже дыхательных упражнений!.. — Не котов, а кошки, — педантично поправил Шурф. Он, сидя по-турецки на полу, одной рукой гладил лиса по голове, а другой рассеянно щекотал Эллу за ушком. Звери, уютно умостившись у его ног, блаженно щурили глазищи, а кошечка размером с сенбернара ещё и мурлыкала, словно маленький трактор. Словно это и не она пару минут назад устроила концерт. — А кстати да, где же кот? — покрутил я головой. — И что это её за хвост укусило ни свет ни заря, чтобы так вот орать? Неужели Друппи стал гоняться за кошками? Раньше я такого не замечал, они отлично ладят! — Друппи с Дримарондо сегодня ночуют в своём доме, — сообщил Шурф. — А вот где ночует Армстронг... Впрочем, ничего удивительного в поведении твоих котов я не нахожу. Весна!.. Я обалдело уставился на него и не поверил тому, что мои глаза узрели в жемчужно-серых рассветных сумерках: Шурф мечтательно улыбался. — Так вот в чём дело!.. — шестерёнки в моей голове со щелчком встали на место. — Мартовские коты в Ехо, вот это да!.. — я расхохотался и сел на пол. Элла укоризненно посмотрела своими васильковыми глазищами на неуёмное веселье «царя зверей Мохнатого Дома» и принялась невозмутимо вылизывать шёрстку. — Мартовские?.. — переспросил Шурф, приподняв бровь. Справившись с новым приступом смеха, я пояснил: — В моём Мире март — первый месяц весны... месяц — это период времени длиной в... — я на миг задумался, — две с половиной дюжины дней, дружище, предвижу твой вопрос!.. Так вот, в марте природа сходит с ума, в хорошем смысле... Трава прёт из-под земли, птички чирикают, коты рассаживаются на ветках, как птицы, а по ночам орут и дерутся! — Вот-вот, — кивнул Шурф. — Забираются на деревья и дерутся. Скорее всего, твой кот просто удрал из дому... — В поисках достойного противника для весенней драки! — подхватил я. И тут же обеспокоился: — Как же он будет бродить по городу, среди амобилеров и людей? Соперника себе вряд ли разыщет — это я один такой чокнутый, скотину дома держу; да ещё и заблудится!.. Но почему вдруг им взбрело в голову? Сколько вёсен прошло с тех пор, как я завёл этих милых котят, и они вели себя примерно!.. — Лет десять? — уточнил Шурф. Я кивнул. — Всё верно, теперь они уже не котята, а... — Взрослые зверюги! — жалобно воскликнул я. — И что мне теперь делать? — Ничего, — пожал плечами мой мудрый друг. — Природа сама всё сделает. — Ага, сама, — протянул я. — Как же! А я буду слушать вопли одной зверюги в ожидании, пока найдётся вторая? Элла, обрадованная своевременным напоминанием, с готовностью подтвердила: — Ааааууу!.. Я заткнул уши, дабы не слышать этих утробных звуков, и риторически вопросил: — Ну и где я тебе найду кавалера в четыре утра, а?! Видишь, наш сбежал, каналья такая, вурдалачье племя! И где теперь его искать, морду хвостатую? — Я бы начал с твоего сада, — посоветовал Шурф. А правда ведь. Вдруг этот авантюрист усатый не успел убежать далеко в поисках родной фермы и потенциальных противников?.. Я распахнул створки окна, поёжившись от влажной утренней прохлады. В комнате головокружительно запахло мокрой листвой, свежестью и каким-то цветом, похожим немного на сирень, чуточку на черёмуху и едва уловимыми акациевыми нотками... От такого весеннего коктейля у кого угодно крышу снесёт! Еховский тёплый март походил скорее на наш апрель, а возможно, и на самое начало мая. Я подавил желание немедленно убежать в сад в одной скабе и восторженно писать стихи, умостившись в мокрой траве под деревом шотт. Так вот что это цветёт и пахнет, кружа мою сумасшедшую сонную голову!.. Я с трудом сосредоточился, внимательно обшаривая взглядом сад. И конечно, не смог ничего разглядеть в таинственных влажных зарослях. Разочарованно вздохнув, я перевёл взгляд выше. Густые ветви раскидистого дерева протянулись к самым стенам Мохнатого Дома. Среди узких листьев серебристо мерцали пышные гроздья мелких цветочков и... два огромных фонаря! Я испугался, моргнул... пара синих семафоров светила в густой кроне как раз напротив окна. Где-то я уже сегодня видел такие же васильковые огни! — Армстронг! Ах ты, котяра драный!!! Ну-ка, слезай с дерева! — я расхохотался от облегчения. Так вот где этот блудный котище! Чёрная шерсть сливалась с тенями, таившимися в глубине кроны шотт, и сияющие в темноте два огромных сапфира были зрелищем для неслабонервных. — Оооуу, — приятным баритоном ответил «блудный кот», не двигаясь с места. Элла грациозно взлетела на подоконник. — Мррр? — игриво спросила она, увидав «эти глаза напротив». Дескать вот я, твоя принцесса, приди и спаси меня из этой высокой башни! — Аууу... — печально, но весьма звучно ответствовал рыцарь. Не понимаю, как до сих пор сюда не сбежались все обитатели Мохнатого Дома и близлежащих кварталов? А вот чиффа, этот прохвост любопытный, даже ухом не повёл. Понял, видимо, что эта ситуация вполне безопасна и его не касается. Шурф неслышно подошёл сзади, выглянул в сад поверх моей макушки и мгновенно оценил ситуацию: — Макс, похоже, тебе придётся снимать кота с дерева. — Ещё чего, ни свет ни заря за котами по деревьям лазать! — возмутился я. — Может, мне ещё спеть на кошачьем серенаду для дамы его сердца? Или подраться вместо него с гипотетическими соперниками? — Разве ты не слышишь? Он ведь не может сам спуститься, — пояснил мой друг. — Я слышу только ужасные звуки, похожие на завывания вернувшихся в Ехо мятежных магистров, — проворчал я, — и, если так будет продолжаться ещё час-другой, то городскому Приюту Безумных грозит пополнение в лице моих соседей из близлежащих кварталов... — Твои животные выросли в городских условиях, и, если деревенские коты запросто лазают по деревьям вверх-вниз, то эти просто не умеют, — терпеливо объяснил Мастер Понимающий Котов. И неожиданно добавил: — Сложно поверить, что ты действительно не слышишь. Я, например, отлично понимаю Тумана. Твой кот только что пожаловался ему, что попросил тебя на Безмолвной Речи... Вот это новости, изумился я. Туман, значит?!.. Так вот как зовут эту серую хитрюгу! Болтают они, видишь ли, между собой. А ведь с Хуфом, пёсиком Джуффина, и я так мило общался — так почему же за всё это время не установил контакт со своим зверьём? Наверное, всё некогда было! Или это только Хуф такой магически продвинутый, весь в своего могущественного хозяина?... А сколько интересного Элла с Армстронгом и Друппи могли бы порассказать! Армстронг, между тем, подтвердил слова Лонли-Локли печальным завыванием; кажется, у него получилось что-то похожее на «Ай-яй-яяяаай!..» Моё сердце дрогнуло, и я, сердито пробурчав что-то вроде: «С вами не соскучишься», сказал чиффе: — Слушай, Туманчик, передай этому скалолазу, что я ему помогу. Чтобы я не орал на весь сад, ладно?.. — Лис внимательно уставился на меня... и мне показалось, что он едва заметно двинул своими огромными, как у пустынной лисички фенька, ушами... Согласился, наверное. А затем я перекинул ногу через подоконник, чтобы отправиться по стопам блудного животного. А точнее, по толстой ветке, почти касавшейся стен дома. — Ты что?! — сильная рука сгребла меня за шкирку, как котёнка. — Третий этаж, Макс! Я виновато съёжился, будучи поставлен обратно на пол. — Конечно, существует заклинание, смягчающее падения, а также поддерживающее равновесие и даже помогающее взлететь, — спокойно продолжил Лонли-Локли, — однако, могу предположить, что ты и не собирался ими воспользоваться!.. Я покаянно вздохнул и шёпотом сообщил: — Скажу тебе больше — я даже их не помню, эти заклинания!.. Как по мне, гораздо легче и безопасней просто залезть на дерево! По крайней мере, это я проделывал не раз... в отличие от ваших заклинаний!.. И мы отправились в сад, стараясь производить по пути как можно меньше шума. То есть мой друг и любопытная туманная морда ступали так неслышно, словно коты... но вот бархатные лапки Эллы топотали так, будто по ступенькам спускался по меньшей мере менкал! При этом она ещё и мяукала, а я страшным шёпотом уговаривал вредную девчонку вести себя потише... На первом этаже из-за угла коридора мохнатым белым облаком на нас неожиданно выскочил Друппи. Очень увесистым облаком, надо сказать! Чиффа и кошка синхронно выгнули спины дугой и встопорщили усы; один зафыркал, другая зашипела!.. — Откуда ты тут взялся?! — успел изумиться я, прежде чем оказался придавленным к полу. Псина решила, что это такая новая интересная игра, и на радостях бросилась обниматься и целоваться. Шурфа Друппи благоразумно обогнул, а вот мне с размаху поставил на грудь лапищи, и я грохнулся — спасибо, что в моей царской резиденции даже коридоры застелены пышными кеттарийскими коврами! — прямо под ноги сонной, растрёпанной Базилио, выглянувшей на шум из своей комнаты. Я успел заметить её круглые от испуга зелёные глазищи и торчащие в стороны рыжие косички, прежде чем обзор был закрыт влажным угольно-чёрным языком Друппи. — Мы пришли, чтобы поесть, — с достоинством объяснил Дримарондо, степенно выходящий из-за угла. Пару минут ушло на то, чтобы отбиться от слюнявых восторгов благородной степной овчарки, успокоить взъерошенный зоопарк, объяснить перепуганной девчушке, что к чему, и попросить Дриманрондо немного отложить утреннюю трапезу... В конце концов наша пёстрая и разношёрстная, в буквальном смысле, компания выбралась-таки во двор. Мы обогнули угол Мохнатого Дома, гуськом прошли по узкой садовой дорожке, мощёной жёлтыми и оранжевыми камнями; а затем пробрались по колено в густой росистой траве к дереву шотт, на котором восседал котяра. Мои друзья полукругом расположились под деревом, как зрители в цирке — ясно, кто будет главным действующим лицом будущего представления!.. Я вздохнул и направился к дереву. Чиффа уселся рядом с невозмутимым Шурфом, Дримарондо деликатно расположился с другой стороны; Элла умостилась в ногах у тихонько хихикающей Базилио, а Друппи никак не мог угомониться и нарезал круги вокруг всей компании, вынюхивая что-то в мокрой траве. — Кис-кис-кис... — неуверенно позвал я. Какое там. «Киса» и не думал спускаться. Шурф поднял бровь. — Любопытно!.. Так подзывают кошек у тебя на родине? — А как же ещё? — удивился я. — Фермеры обычно зовут их «коть-коть-коть»... Я не смог сдержать смех. Глядя на моё веселье, Базилио тоже тихонько засмеялась, прикрыв рот рукой. — Чему ты удивляешься? — пожал плечами Шурф. — Вот даже в твоём Мире, Макс, кошек зовут по-разному!.. И не только «кис-кис», как ты привык, либо «пс-пс» — по-гречески или по-голладски... Я снова фыркнул. Шурф, абсолютно не смущаясь поведением слушателей, продолжил: — Арабские народы подзывают кошек звуками «кыш-кыш»... Тут уж я заржал в голос. — Да от такого зова киска, наоборот, сбежит! — А арабские кошки этого не знают... и приходят на зов. И французских котов ты не подзовёшь, сколько бы раз ни повторил своё «кис-кис»... они откликаются только на «мину-мину-мину». — Ого! — я прозрел. Похоже, Шурф мог бы найти общий язык и мило пообщаться с кошкой из любой страны и любого Мира — на японской ли, английской или Безмолвной речи! А может, и не только с кошками... Вон с лисом запросто болтает! — А откуда ты, дружище, знаешь всё это, а? Я вон сколько в Мире живу, а только «кис-кис» выучил! — Однажды ты достал мне книгу из твоего Мира, — пояснил Шурф, — под названием «Любопытные факты о животных». Разумеется, я внимательно изучил её — всегда полезно и познавательно узнать нечто новое, тем более об устройстве других Миров. — А я и не помню такой книги, — признался я. — Сэр Шурф, а можно ещё? — робко попросила Базилио. — Так интересно!.. — Конечно, — отозвался мой друг. — Наиболее интересно звучит японский вариант: «ойде-ойде»... Польских кошек зовут «кича-кича», и только в Индии с ними говорят на их же языке, произнося «мяу-мяу»!.. Дримарондо невозмутимо внимал нашему диалогу — наверное, сравнивал филологические различия стран и Миров... Но Армстронг не откликнулся ни на какой вариант, всё так же восседая на ветке. Ещё разок вздохнув, я шёпотом, чтобы чуткие ушки Базилио не уловили, а Лонли-Локли не принялся конспектировать, вспомнил все лисьи норы графства Шимара (Джуффин был бы доволен моим знанием его исторической родины!), — и полез по стволу шотта, влажному от росы. Ноги и руки скользили; вдобавок, до высоты с полдюжины метров на стволе не имелось ответвлений и развилок. Я цеплялся пальцами за трещины в грубой коричневато-зелёной коре, с тоской вспоминая о джинсах и свитере: всё же скаба — не самая подходящая одежда для лазания по деревьям! По дороге к верхушке я вспомнил все навыки древолазания с тех давних пор, когда был мальчишкой и все каштаны, яблони и клёны в округе были моими друзьями... а заклинание полёта или чего-то-там-ещё подходящего, конечно же, опять забыл. Спрашивать же Шурфа, чей силуэт смутно белел внизу, рядом с тоненькой фигуркой Базилио, я не хотел, хотя он, уверен, с радостью помог бы мне. Но ведь хоть что-то я могу сделать сам! Хотя бы снять с дерева своего кота. Когда я был примерно на полпути до цели, эта грешная скаба таки зацепилась за не менее грешный сучок. Я осторожно потянулся рукой к подолу, дабы отцепить ткань, и, конечно, едва не сорвался в заросли мокрых колючих кустов с розовыми цветочками, радостно ожидавших меня внизу. В животе что-то ёкнуло и замерло, и я тоже замер, боясь шевельнуться... а потом взмолился про себя: «Дружище шотт, помоги, а? Я же не буду рвать твои ветки и листья, я осторожно!.. Мне бы только этого котяру снять!» Вы можете не поверить, но откуда-то под моей ногой, опасно болтавшейся в пространстве, возникла крепкая ветка. Такое впечатление, что дерево любезно подставило её, дабы выручить лезущее по нему надоедливое существо... Я с чувством погладил шершавый ствол шотта и полез выше. Дальнейшее восхождение проходило успешно, словно я взбирался не по стволу высоченного дерева, а по стремянке. И вот — ура! — я восседал на веточке, аки птичка, рядом с чёрной пушистой тварью. «Ты похож на самого драного весеннего кота с захолустной фермы!..», — вспомнил я красочную характеристику, данную мне Мелифаро в те славные времена, когда я только познакомился с Теххи... На миг давняя печаль сжала моё сердце. Жаль, что серебристое облачко беззаботно летает где-то в далёких Мирах: уж эту картину Теххи бы оценила!.. И Мелифаро тоже — сюда бы мою Дневную Половину, ох и повеселился бы! Мы с Армстронгом, чинно сидящие на ветке, составляли оригинальную парочку. Подобравшись к котяре поближе, я протянул руку к густой пышной шерсти: — Не бойся, котик, пойдём с дядей Максом вниз! «Котик» размером почти с леопарда взглянул на землю и тоскливо мяукнул. — Что, страшно, да? — ласково спросил я. — Но раз уж ты сюда забрался — значит, и слезть сможешь! — Так как мои аргументы не действовали, я добавил ещё один, самый весомый: — Там, внизу, тебя девочки ждут! Котяра укоризненно взглянул на меня своими огромными светящимися глазищами. Дескать, кому ты голову морочишь, хозяин! Какие «девочки»?! Там только эта вредная девчонка Элла, которая и без того меня достала! — Давай, — гнул я свою линию. — Пойдём... — Я тебе свежей индюшатинки дам! — донёсся снизу звонкий возглас. Это Базилио решила помочь в нелёгком деле сманивания Армстронга с заоблачных высот на грешную землю. — Яяяууу! — ответил котяра тонким голосом — даже обещание вкусной еды не могло победить страх высоты. — Оооо... — басом ответила снизу Элла. — Бу! Бу! Бу! — жизнерадостно подтвердил Друппи. Я мимоходом подивился ещё одной милой, но удивительной мелочи этого Мира, услышав столь оригинальные звуки вместо привычного «Гав». Надо будет спросить у Шурфа, как лают собаки в других Мирах, в частности, моём — он наверняка знает!.. А Друппи, оказывается, наконец-то поднял свой мокрый нос от травы и увидел кота. Не знаю, что за мысль посетила его лохматую голову — обитая рядом в Доме, мои звери отлично ладили! — но сейчас, видимо, сидящий на дереве котяра воспринимался им как добыча, которую нужно хорошенько облаять! Само собой, это не внушило коту желания поскорее спуститься вниз. Дримарондо молча наклонил голову набок, созерцая всё это безобразие... Сразу видно, у кого учился! Хоть тресни, я не мог разобрать, что там говорили мои звери — видимо, чтобы понять их Безмолвную Речь, следовало быть таким чутким медиумом, как Шурф... хотя по интонации и так всё было ясно, без слов! «Боюююсь!!!» — вопил Армстронг; «О Грешные Магистры, когда это кончится?...» — вопрошала Элла. А Друппи говорил: «Как весело! Давайте ещё!» — Несомненно, это весьма увлекательное времяпровождение, однако смею напомнить о завтраке, — вежливо сказал Дримарондо, посверкивая круглыми янтарными огоньками глаз. Видимо, разговоры об индюшатинке разбудили аппетит этого умника. Но Армстронг, видимо, ждал, что миска сама приползёт к нему на дерево, как в детском стишке. — Ах ты, комок чёрной шерсти! — возмутился я. Схватился за свою встрёпанную голову, потом — за кошачий загривок, и попытался отодрать зверюгу от ветки. Но мощные когти крепко вцепились в кору. Я оставил попытки и мысленно извинился перед шоттом, а то ещё сбросит нас обоих, дабы неповадно было! «В пригоршню, что ли, его забрать? — размышлял я под сочувствующими взглядами зрителей. — Точно! Это идея! Но ведь эта морда вцепилась в дерево, как матрос в обломок шлюпки!.. Что, если шотт уменьшится вместе с котом? О нет, тащить в пригоршне дерево — это будет слишком!» — идея перестала казаться мне такой уж гениальной. Тогда я решил обратиться к специалисту по котам, а именно — к простому деревенскому парню, выросшему среди этой скотины... Подозреваю, он в детстве, годков так в 20-30, ещё и верхом на них катался. Моё воображение тут же изобразило картину акварелью: озорник Мелифаро, до неприличия молодой и такой же шкодливый, с улыбкой до ушей и восторженными воплями, несётся по сельской улице верхом на пушистой спине чёрно-рыже-белой кошатины, поднимая клубы пыли и не обращая внимания на мамины возмущённые возгласы... Фыркая, я послал зов Девятому Тому: «Хорошее утро, душа моя! Ты не спишь?..» «А ты как думаешь, Ночной Кошмар?! — сонно пробурчал Мелифаро. — Уже нет, стоило объявиться тебе! Вот почему некоторым дикарям не спится в самое сладкое время?.. У вас в степях заведено вставать ни свет ни заря, дабы успеть добыть немного свеженького навоза на завтрак?..» «Это у Вас в селе, похоже, заведено лазать по деревьям ни свет ни заря, — предположил я. — И на пару с пушистой скотиной сидеть на веточках, болтая ногами, хвостами, прочими конечностями и хором распевая серенады!..» «Никогда таким не занимался, — с достоинством ответствовал Мелифаро. — Постой, чудовище, ты хочешь сказать?..» — на этом месте Безмолвная Речь моей Дневной Половинки прервалась: я мог бы поклясться, что он трясся от безмолвного же смеха. «Именно, — подтвердил я. — У твоих подарочков наконец-то случился приступ весеннего сумасшествия. И десяти лет не прошло, Его Величество уже заждался питомцев... А теперь эта хвостатая бестия орёт на весь Дом, а её кавалер прохлаждается на дереве... Ради всех Магистров, выручай — объясни мне, как сманить эту скотину вниз?» Мелифаро хохотал так, что до меня даже по Безмолвной Речи, как известно, с трудом передающей эмоции собеседника, долетели отголоски его неуёмного веселья. «Хватит ржать! — возмутился я. — Мне аж сюда слышно с твоей Удивительной улицы!» «Чудовище, сейчас мы с Кенлех гостим в моём фамильном поместье, — уточнил этот несносный тип. — Так что диапазон моего веселья, как ты выражаешься, намного шире!..» Я не выдержал и заржал в голос, так, что чуть не свалился с ветки. Зрители внизу испуганно ахнули — точнее, возглас издала Базилио, Друппи оглушительно гавкнул, Элла басовито мяукнула, чиффа звонко затявкал, а Шурф молча шагнул к дереву — видимо, собирался меня ловить, если что. Хорошо, что я успел ухватиться за пушистый чёрный хвост, прочный, как корабельный канат. Армстронг взвыл, как сирена, весь его вид выражал крайнее возмущение: «Да, я понимаю, что мой хвост крепко приделан ко мне, но это не повод за него тянуть!» Ого. Кажется, я начинаю понимать своё зверьё! «Дай мне проснуться, Макс, и я что-нибудь придумаю... Часика через два- три!» — соизволил сообщить Мелифаро. «Ага, проснуться, выпить кувшинчик камры, принять дюжину-другую ванн... то есть бассейнов!» — не удержался я. Но знаток деревенских традиций уже дал отбой и исчез из моего сознания. Мне совершенно не улыбалось сидеть на своём неудобном насесте ещё два-три часика. Не прельщала даже перспектива первому поприветствовать утреннее солнышко, как наблюдателю, расположившемуся в самой верхней точке. Руки устали цепляться за мокрые ветки и порядком потрёпанный кошачий хвост; спина ныла от неудобного положения... Как бы ни лояльно отнёсся к визитёру шотт, а всё же я боюсь высоты! «Шурф, — в отчаянии безмолвно воззвал я, — ты не знаешь, случайно, заклинания для отцепления котов с веток?» И едва не свалился-таки с ветки от неожиданности: Лонли-Локли, до этих пор спокойно стоявший посреди нашей суеты, стремительно шагнул к дереву и... дальше мне показалось, что он, словно огромная белая птица, взлетел на ветку рядом со мной. Полы светлой одежды взметнулись и снова сложились, как крылья. Я так и не понял, применил ли он заклинание полёта или так ловко и легко залез по стволу, едва касаясь дерева? Но факт: мой изумительный друг восседал на ветке рядом со мной так легко и непринужденно, будто сидел на не высоте полдюжины метров, а на бархатном сиденье в оперном театре. Спина Лонли-Локли оставалась идеально прямой, и притом он совершенно ни за что не держался! Туман подбежал к шотту и поставил на ствол передние лапки, тихонько повизгивая: наверное, хотел забраться следом. Я потрясённо замер, боясь шевельнуть и вздохнуть: а ну как сдую это светлое виденье с ветки?.. — Макс, зачем ты так долго задерживаешь дыхание? Я же не пушинка, — снисходительно сказал Шурф, мягко улыбаясь краешком рта. — Уверяю тебя, даже если ты будешь так шумно сопеть, как обычно, мне ничего не угрожает. Я хорошо умею держать равновесие... «Ага, такой бы, наверное, по палубе шикки в шторм прошёл и не покачнулся, если бы мог отправиться в плавание», — подумал я. Но всё же выдохнул и расслабился. Рядом с Шурфом, наверное, и на крыше небоскрёба я бы смог беззаботно болтать ножками!.. Мой друг на миг сосредоточился, глядя вниз — и я с изумлением увидел, как чиффа, перестав царапать кору и попискивать, чинно уселся под деревом, обернув лапы хвостом. Только его влажный нос, выразительно чернеющий на фоне туманно-серой шёрстки, по-прежнему был направлен в сторону Лонли-Локли, подобно чуткой стрелке компаса. — Как ты его успокоил?.. — не удержался я. — Просто сказал ему, что я в безопасности, — просто пояснил Шурф. Думаю, моя челюсть, отвисшая аккуратным балкончиком, придала садовой композиции «Шотт и Компания» куда более декоративный вид... Мне бы с моими зверями такое взаимопонимание! А тем временем Шурф плавно опустил свою руку между ушей Армстронга, подержал немного — неподвижно; он не гладил и не чесал кота между ушей, а просто положил на чёрную макушку ладонь с длинными пальцами, наверняка тёплую и тяжёлую... И произошло нечто невероятное: пушистый трусишка отлепился наконец от ветки, и грациозно проскользил по ней, словно канатоходец под куполом. Но почему-то не обратно в окно, а... Шурфу на ручки. Уселся там и замурлыкал, а мой неподражаемый друг невозмутимо обхватил мохнатую тушку своими длинными руками. Я представил, каково это — сидеть на веточке с такой-то тяжестью на коленях, и чуть сам не свалился. Хорошо, что скорость реакции и сила рук Лонли-Локли выручили — он просто схватил меня за шиворот, как котёнка! — Спасибо, — переведя дух, выдохнул я. — Надо было сразу позвать меня, — откликнулся он. — Я думал, тебе просто нравится сидеть на дереве! На этот раз я чуть не навернулся от смеха. — Шурф, я поражаюсь твоему умению ладить со всяким зверьём, — отсмеявшись, осторожно продолжил я. — Но нам бы спуститься отсюда... — Погоди, — слегка повернув голову в мою сторону и продолжая гладить Армстронга, — ответствовал мой друг. — Видишь, ему нужно ещё немного времени, чтобы успокоиться и отдохнуть. — Научишь? — жалобно попросил я. — Хотел бы я так понимать их, как ты! У меня же полон дом зверья, да ещё непослушного к тому же! — Если бы хотел, то и понимал бы, — невозмутимо отвечал наш сэр Истина. — Ты ведь просто не ставил себе такой задачи, правда?.. Это на самом деле очень легко. Вот прислушайся. Ага, легко, — подумал я. Так же легко, как болтать на Безмолвной Речи — поначалу это умение давалось мне не легче, нежели свободный разговор на иностранном языке... то-то всем был повод повеселиться! Хотя нет, Шурф никогда надо мной не смеялся. Только вместе со мной, но не надо мной... Лонли-Локли раз за разом, терпеливо и спокойно показывал и разъяснял мне всё, чему я желал научиться: хоть прятать предметы в пригоршню, хоть Смертные Шары пускать... Так что я вздохнул и старательно прислушался. Сначала мои не самые чуткие уши различили только щебет какой-то самой ранней пташки в вершине шотта. Она так мелодично и звонко приветствовала солнце, только-только покрасившее верхние ветви деревьев и флюгер на смотровой башенке в оранжевый цвет, что я невольно заслушался... И неожиданно вдруг услышал, как тихонько шелестят узкие листья шотта под лёгким утреннем ветерком; как шумно дышит Друппи внизу; как фыркает лис, умывая лапкой нос; как шуршит о мохнатую стену Дома открытая ставня на окне моей спальни. Мне показалось, что мои уши стали торчком на макушке, превратившись в локаторы, как у чиффы. Я продолжал вслушиваться в Мир, и дальнейшие открытия оказались просто потрясающи. Слуха коснулось лёгкое журчание, на грани слышимости — и я обалдел, сообразив, что это шумит древесный сок, струящийся от корней шотта к кончикам его веток. Откуда взялось это знание?.. Уж кое-кто точно бы сострил, что это просто садовник справляет малую нужду за деревом, а я, романтичная натура, всё выдумываю! Но я старательно отогнал глупые мысли, чтобы не спугнуть чудо, доверившееся быть услышанным. ...Совсем рядом с нами, на соседней ветке, распустился молочно-серебристый цветок. Капля росы сорвалась вниз и щёлкнула по носу чиффу; Базилио тихонько засмеялась... Дримарондо почесал лапой ухо. Где-то далеко, за два-три квартала, проехал амобилер. А ещё дальше о мозаичную набережную лениво плескались бодрящие волны утреннего Хурона... Их разбудила солнечная дорожка, дерзкая и яркая, озорными сверкающими бликами простелившаяся по воде от противоположного берега до зарослей камыша на ближнем берегу... — Макс, — лёгкий шёпот коснулся слуха, и рука столь же легко тронула моё плечо. — Разве ты собирался слушать Хурон?.. Я потряс головой, очнувшись. — Ты, как всегда, делаешь потрясающие успехи, — серьёзно заметил мой друг. — Не сомневаюсь, ещё немного — и ты услышал бы, как планеты нашей системы крутятся вокруг солнца... — продолжал Лонли-Локли, убирая с глаз прядь влажных тёмных волос — в кои-то веки внезапно разбуженный Великий Магистр заявился ко мне без тюрбана! Он по-прежнему восседал на ветке в белой скабе, намокшей от росы, которую стряхивал на нас проснувшийся шотт. Весьма освежающий душ получился! Вот и чёрная шерсть кота на кончиках слиплась, словно ежиные иголки. — А они крутятся? — рассеянно вопросил я, протягивая руку к влажной шерсти Армстронга. — Конечно, — подтвердил Шурф. — Если хочешь, я принесу тебе из Библиотеки труд по астрономии эпохи королевы Вельдхут; там как раз приводятся исследования на эту тему... Но я уже его не слушал. Потому что, стоило положить руку на спину котяры, меня затопила волна переживаний. Я видел сразу двумя парами глаз: близорукими своими — и зоркими кошачьими, слышал его чуткими шерстяными ушами, осязал бархатными подушечками ладошек и пяточек... Я ощущал тысячи запахов, ярких и слабых, большей частью незнакомых... ох, а ведь Нумминорих всегда так чует Мир!.. Мысль мелькнула и пропала, смытая потоком ощущений; от избытка чувств я чуть с дерева не свалился — в который раз... В глазах у меня двоилось, в ушах шумело; я боялся высоты — и вместе с тем чувствовал блаженное спокойствие на коленях у этого надёжного человека; и дружеское расположение к этому вот, второму, такому смешному и беспокойному — и в то же время «своему»... Так это же он меня таким видит!.. А ещё некая неведомая сила гнала меня куда-то бежать, бродить, блуждать по этому огромному Городу, по его разноцветным крышам — туда, вдаль, где нет шумных чудовищ на колёсах; где расстилаются просторные бирюзовые луга, а в высокой траве нежатся рыжие, чёрные, полосатые, серые, пятнистые коты!.. А ещё я хотел кушать и... кошечку!.. Что?! На этом месте я обалдело потряс головой и рассмеялся. А потом виновато улыбнулся, обращаясь к Армстронгу: — Ох, дружище!.. Нелегко тебе приходится! А я-то всегда думал: хорошо собакой быть, хорошо быть кисою... никаких тебе проблем: и покормят, и напоят, и на службу ходить не надо!.. — Уррр, — ответил котяра, прищурив глазищи. Думаю, он тоже меня понял... Мне стало уютно и спокойно — или ему?.. — Знаешь, дружище,- сообщил я Шурфу, — это было нечто. Погляди, у меня ещё хвост не вырос? Лонли-Локли деловито заглянул за мою спину... Затем покачал головой на полном серьёзе ответил: — Ещё нет. — Ну ты даёшь! — восхитился я. — Говоришь так, будто это возможно! — С тобой, мне кажется, вообще всё возможно, — невозмутимо ответствовал этот потрясающий парень. — А, учитывая твою феноменальную способность к сопереживанию... я не удивился бы, если бы ты и вправду превратился в кота. — А я уже превращался в кота! — расхохотался я, вспомнив своё приключение на острове Муримах, когда я украл ветчину у самого Гурига... и последующий фееричный спуск с верхушки дерева в чём мама родила!.. — Я тебе потом расскажу! Шурф покачал головой с заметным изумлением. В его светло-серых глазах читался лёгкий укор: ещё бы, со мной произошло нечто из ряда вон, а он ничего не знал... — Прости, дружище, — сказал я. — Такой вот я полный сюрпризов... — и развёл руками. Странно, но я уже не испытывал необходимости вцепиться в ветки, боязнь высоты куда-то ушла, и я надеялся, что надолго!.. — Ты лучше скажи, у тебя тоже так?.. Ну, когда ты общаешься с животными, ты тоже видишь и чуешь, как они? — Нет, — Шурф снова изумился, в который раз за это удивительное утро! — Я просто слышу их Безмолвную Речь, как и при общении с людьми. — Даа, это только у сумасшедшего сэра Макса всё не как у нормальных людей! — весело заключил я. Через пару часов, когда мы всей компанией (кроме котов, которые изволили отдыхать в моей спальне, и псов, умотавших гулять), сменив промокшую в росистом саду одежду на сухую, с наслаждением распивали уже третий кувшин камры и закусывали свои волнения коржиками, в гостиную ворвался зелёно-рыже-золотой вихрь и закружил по комнате. Он бесцеремонно схватил мой надкушенный коржик с сиреневой корицей, отхлебнул из крошечной глиняной чашки, поднял ветер полами изумрудного лоохи, расшитого золотистыми узорами... Этот весёлый ветер разметал по комнате салфетки со стола, они запорхали причудливыми гигантскими мотыльками. — Постой, радость моя, — сказал я, отбирая обратно коржик. — Золотой и зелёный — это я помню. Но когда ты успел перекраситься в рыжий?.. — А я и не успел. То есть и не собирался! — Красочный торнадо, наконец-то притормозил, и я обалдел. Потому что Мелифаро, как и полагается, одетый в лоохи цвета листвы на солнце и салатовую скабу, держал в охапке здоровенного рыжего котяру! Лохматого, как хиппи, с мордой отъявленного хулигана, разодранным ухом и нахальным жёлтыми глазищами. — Дырку в небе над твоей фермой, зачем ты припёр в мой Дом эту зверюгу? — через дюжину секунд ко мне вернулся дар речи. — На какой мусорке ты нашёл это чудо природы? У меня своей скотины хватает! — Ну как — зачем! — удивился Мелифаро. — Ты же сам сказал, что Элле нужен кавалер, а твой, то есть её, вместо того, чтобы ухаживать за девушкой, предаётся мечтаниям на верхушке дерева! Вот я и принёс тебе Рыжика. Между прочим, он лучший кот во всём Угуланде! Каждое лето в окрестностях появляется не меньше дюжины рыжих котят... — Да не тараторь ты, Дневная Грёза!.. — я обессилено сполз на ковёр, едва в силах говорить от смеха. — Говоришь, лучший ловелас на твоей улице?.. Предводитель разношёрстного стада твоих котов? А что, кошки в Ехо тоже без ума от рыжих, так?.. Причесать бы этого кавалера... «Кавалер» скользнул по мне своим янтарным взглядом и плавно проструился вниз рыжим водопадом. Мелифаро взгромоздился на стол и немытыми лапами стащил из вазы печеньку, при этом нагло отхлёбывая камру из моей кружки. Хорошо хоть, инстинкт самосохранения не дал этому стихийному бедствия стянуть чашку Шурфа: Лонли-Локли и так укоризненно покосился на возмутителя спокойствия. А похитить чашечку Базилио, тихонько хихикавшей на диванчике, полагаю, этому деревенскому парню не позволяла врождённая галантность. Рыжая морда в это время умывалась под столом, как будто у себя дома! Даже присутствие дикого зверя чиффы, выставившего из-под дивана свой любопытный нос, не смущало грозу угуландских ферм. В жизни не видел такого нахальства. Жаль, что псы умчались по своим делам; они бы показали, кто тут хозяин! — Тащи сюда свою хвостатую девчонку! — скомандовал Мелифаро, прожевав свою порцию. — Будем знакомиться! — Э, не пойдёт, — возмутился я. — Где это видано, чтобы девушки сами к кавалерам ходили? Экие вы нахалы! — Ладно, — покладисто согласился «нахал». — Раз девушка не идёт к нам, то мы с Рыжиком пойдём к девушке! — И потом, — добавил я, — вы немного отстали от времени. У девушки уже есть кавалер. Он всё-таки соизволил спуститься с небес на землю... Мелифаро отмахнулся: — Тютя, а не кавалер! Идём! Зря я, что ли, котяру припёр аж из своего семейного гнезда? Видел бы ты, кошмарище, как на мой амобилер глазели жители Ехо, когда я продефилировал по улицам Старого Города, одной рукой держась за рычаг, а второй запихивая это рыжее чудовище под сиденье. Представь, что мне пришлось перенести, чтобы выручить друга!.. — Он не тютя! — решительно возразил я. Но честно представил. И ржал ещё минуты три, прежде чем указать направление: — Кажется, Элла в моей спальне. Отдыхает после бурной ночи, посвящённой весенним песням... — Отлично! — обрадовался мой неугомонный приятель — Спальня — самое подходящее место! И они с Рыжиком гордо двинулись в указанном направлении. Я потопал следом, снедаемый любопытством: как пройдёт свидание?.. Вся компания, включая не только чиффу и столь же любопытную рыжую девчушку, но и бесстрастного Лонли-Локли, дисциплинированно двинулась следом. Туман цокал коготками по полу; Базилио тихонько смеялась... — Чшш-ш! — обернувшись, предупредил я народ. — Ну кто же на свидания толпой-то ходит? — А нам интересно, — краснея, робко прошептала Базилио. — Как Элла встретит Рыженького?.. — Кстати, там твою рыжую бестию ожидает не только девушка, но и соперник, — счёл я своим долгом ещё раз предупредить Мелифаро. Но разве этот вихрь можно затормозить, когда он что-то задумал? Скоро любопытство нашей милой иллюзии было удовлетворено самым полным образом. Мелифаро открыл дверь в спальню и засунул туда свой нос: — Просыпайся, киска, я привёл тебе классного парня!.. «Киска» недовольно приоткрыла свои сонные синие глазищи... и тут же уши её прижались к голове, хвост распушился, как ёршик, Элла вздыбила спину дугой и грозно зашипела. Армстронг, дремавший неподалёку, прижал уши к голове. Хвост его заметался из стороны в сторону. — Эй, ты чего?! — изумился Мелифаро, пытаясь удержать Рыжика, который упёрся всеми четырьмя лапами в пол и буксовал, не желая продвигаться в комнату. Базилио испуганно ойкнула, схватившись тонкими ручонками за свои рыжие косички с синими лентами; чиффа благоразумно ретировался за надёжную спину Шурфа, но продолжал оттуда высовывать чёрный кончик носа; даже я попятился от греха подальше!.. — Ты только посмотри, какой красавчик!.. — Девятый Том пытался впихнуть в комнату рыжую морду, которая отчаянно сопротивлялась. — Перестань, дубина, ты же меня сейчас исцарапаешь!.. Узрев «красавчика», Элла приняла боевую стойку — я залюбовался разъярённой «девушкой»: шерсть распушилась, так что кошка казалась больше раза в два; глаза горят, хвост трубой, спину дугой... Экое страшилище! Армстронг на её фоне слегка затерялся, да ему и не потребовалось отставить в драке свои права. Потому что Рыжик при виде такой красавицы громко мяукнул и с удвоённой силой стал вырываться из рук Мелифаро. В конце концов даже деревенский парень не смог совладать с этой первобытной силой, и котяра унёсся вдаль по коридору, буксуя на поворотах. — Так-то, — ухмыляясь, сказал я. — Знай наших! Меня окружают исключительно приличные девушки, с первым попавшимся незнакомцем встречаться не станут! — Я одной рукой погладил взъерошенного Армстронга, а второй почесал за ухом немного утихомирившуюся Эллу. — Успокойся, девочка, мы тебя не отдадим этому хулигану! Я её хорошо понимал: притащили какого-то незнакомого парня с улицы, нечёсаного, немытого — знакомься! Да я сам бы на её месте сбежал. А она вот какая молодчина! «Прости, киса, — виновато произнёс я про себя, ну не мог же я просто так выпереть своего друга, он ведь для нас старался!..» И с изумлением уловил в своей голове далёкий ответ, прозвучавший с некими странными интонациями, словно бы его обладатель растягивал слова, делая особый нажим на звуки «р», «с» и «ш»: «Макс-сс — дррруг... Фаррра- пррриятель... Р-рррыжий — вррредина!» Я расхохотался. «Фара», значит? Надо будет рассказать «деревенскому парню», как его ласково-уменьшительно именует зверьё! А что, Мелифаро, должно быть, довольно сложно произнести, учитывая наши физиологические и лингвистические различия... — Подумаешь, — буркнул Мелифаро, покосившись на меня и разглядывая свои исцарапанные руки. — Какие мы нежные... Ох уж эти городские! Тоже мне, принцесса нашлась! Шурф молча провёл ладонью над его пострадавшими конечностями, и царапины исчезли, как будто это и не Мелифаро сражался с ополоумевшим котярой пять минут назад. — Спасибо, Лонки-Ломки, — буркнул несносный тип. Лонли-Локли глубоко вздохнул и покачал головой. Однако оставил сие заявление без комментариев. — Котика жалко, — пискнула Базилио. — Он, наверное, так испугался!.. — Ещё бы! Я и сам испугался! — подтвердил я. — Не переживай, сейчас найдём котика... И мы отправились бродить всей толпой по бескрайним просторам Мохнатого Дома. Дорогу показывала Базилио: она успела тут освоиться лучше всех. А я то и дело удивлялся, обнаруживая за поворотом коридора то уютный холл с мягкими креслами и огромным арочным окном в сад; то таинственную кладовую, закрытую на замок; то витую лестницу, ведущую вниз и вверх, освещённую разноцветными пятнами света из круглых витражных окошек... В это утро я открыл для себя, что в моём дворце имеется Розовая Комната, выходящая окнами на восток, и Лазурная Гостиная с окнами на север; а ещё Западная Золотая Комната — видимо, лучи заходящего солнца красят её стены в солнечные тона!.. А ещё — огромный зал, где во время бытности Мохнатого Дома университетской Библиотекой студенты читали книги... «Давай устроим здесь зал для танцев! — шепнула мне Базилио. — Я так давно мечтаю научиться танцевать!..» «Давай! — согласился я. — А почитать гораздо уютней в шоколадной гостиной, там, где мы пьём камру, правда?..» Котика мы обнаружили после долгих совместных поисков в дальней Зелёной комнате на втором этаже. Котяра забился за штору. Из угла на меня светили два огромных жёлтых фонаря. Жестом я остановил своих спутников, блуждавших со мной вместе по этажам, и зашёл в комнату сам. — Не бойся, Рыженький, — как можно ласковее сказал я. — Ну, что поделаешь, бывают такие вот дикарки! Лучше езжай к своим сельским девчонкам, они тебя знают и любят!.. Рыжик осторожно высунул кончик полосатого хвоста из-за шторы. На хвостище толщиной с корабельный канат чередовались рыжие и белые кольца. Самый кончик, трогательно беленький, нервно подёргивался. Но целиком котяра показываться не спешил. — Иди, сюда, рыжая ты мордашка, я тебе рыбки дам, — продолжал я. Но рыбки после такого потрясения было явно недостаточно. Вздохнув, я протянул руку к рыжей макушке: полоса шерсти на голове и спине кота изумляла столь насыщенным огненным цветом, что, казалось, это пламя вот-вот обожжёт ладонь! Положим, ожог мне всё же не грозил, а вот царапины — запросто, учитывая то, что этот милашка сделал с «Фарой» в приступе испуга... А одновременно с рукой я потянулся к перепуганному рыжику чем-то ещё неосязаемым: мыслью? Намерением?.. Я старательно думал самыми простыми словами: «Рыжик — друг. Макс — друг. Рыба!..» И чуть не фыркнул, осознав абсурдность этой фразы. Но вовремя сдержался, чтобы не спугнуть котяру. «Максс... Рыжий... дрррузья?..» неуверенно прозвучал в моей голове чужой голос, бархатный и осторожный, как кошачьи лапки. Я кивнул, подтверждая, и положил руку на высунувшуюся из-за штор большую лохматую голову. Котяра пригнулся, но не сбежал. Я осторожно почесал его макушку, и Рыжий, зажмурив свои медовые глазищи... раскатисто замурлыкал! — Ух ты! — обрадовано и удивлённо сказал я вслух. — Какой ты звонкий! Урчишь, словно трактор!.. «Трракторрр?..» — удивлённо переспросил Рыжик. «Не обращай внимания, дррружок, — весело сказал я, старательно копируя интонации своего потрясающего собеседника. — Это такая ферр-рмеррская шш-штуковина!..» Мило беседующими в таком роде нас и застал Мелифаро, не вытерпевший и заглянувший в комнату. Рыжик подобрался и приготовился то ли снова удирать, то ли зашипеть. — Прости, дружок, — ласково сказал кошачий приятель, двигаясь по комнате не в пример осторожно — в сравнении со своим обычным способом передвижения!.. Бесшумно и грациозно, словно танцуя, он приблизился к Рыжику и присел на корточки: — Я тебя больше не потащу в этот город, полных чудовищ! Айда со мной, домой. Рыжик подумал немного и, видимо, простил «приятеля». Но вышел на свет, настороженно озираясь: а вдруг сейчас из-за шторы выскочит «эта сумасшедшш-шая кош-шшечка»?! — Что, Ночной Кошмар, не только ты умеешь ладить со зверьём? — весело подмигнул мне Мелифаро. — До сегодня и не подозревал в себе этого таланта, — вздохнул я. Всё же Безмолвная Речь, да ещё с четвероногими собеседниками, требует от меня значительных умственных и душевных усилий! — Кстати, знаешь, как звери тебя именуют, душа моя? — Я выдержал эффектную паузу, прежде чем торжествующе выпалить: — Фара!!! Ой, не могу!.. Наверное, у тебя ночью глаза светятся, как фары амобилера... — Сам такой! А тебя, чудовище, вообще величают Фангарха!.. — не остался в долгу Мелифаро. — Молчи уж, — беззлобно сказал я. — Садись верхом на твоего скакуна и вперёд! — Что, сэр Мелифаро даже камры не попьёт? — удивлённо спросила Базилио, заглядывая в комнату. — Вот так всегда: я этому царю дикарей котов таскаю, а он даже камрой не угостит! — пожаловался нахал. Я даже не нашёлся, что ответить на такую наглость, только открыл рот и снова закрыл. Дюжины дней сменяли друг друга... Мои коты вели себя мирно; Армстронг, как обычно на лето, полинял и стал стройным, а вот Элла, хотя и сменила тёплую зимнюю шубку на лёгкую летнюю шёрстку, кажется, сделалась ещё больше и пушистее. Хотя с этими огромными котищами никогда не можешь знать наверняка!.. Однажды утром, придя со службы и завалившись в спальню с твёрдым намерением обнять подушку, я обнаружил, что там уже занято. Все мои одеяла были утащены в угол и трансформировались там в уютное гнёздышко. Хотя нет, не гнёздышко, а целое гнездо размером с жилище птицы Сыйсу. Я на цыпочках подкрался поближе... на моей подушке кофейным облаком возлежала Элла, а рядышком с ней копошились маленькие пушистые клубочки. Чёрный, шоколадный, белый и... пятнистый, трёх-... нет, четырёх-, пяти-цветный!.. Создавалось такое впечатление, что художник, раскрасивший хвостатых братишек и сестрёнок, вытер кисти о шёрстку четвёртого котёнка! Я восхищённо замер. Вот этот, чёрненький — комок темноты, да и только! — будет вылитый папаша! Шоколадный — очень красивый, чуть темнее, чем мама. А вот откуда белый? Может, у них бабушка или дедушка на ферме — обладатели такого снежно-белого меха? Никогда не был силён в хитросплетениях генетики! Ну а пятнистый — вообще потрясающий. Если в моём Мире трёхцветная кошка приносит счастье, то представьте, сколько всего хорошего может принести пятицветный кот в Ехо! Тут из-под тёплого бока кошки вылез пятый котёнок. Рыжий! Я едва сдержался — так велик был соблазн удивлённо заржать. Но я героически промолчал, а затем тихонько спросил у кошачьей мамы: «У тебя такие красивые детки! Можно... мы посмотрим? Пожалуйста!» «Мррр... Смотррри», — милостиво разрешила Элла. Котята, как по команде, уставились на меня. Пять пар сапфиров сверкнули в полутьме спальни. «Макс, ты не знаешь, где Элла? — раздался в моей голове встревоженный голосок Базилио. — Её со вчерашнего вечера никто не видел, я во всех комнатах искала, даже в смотровой башенке! Даже завтракать не пришла, представляешь?» «Представляю, — сказал я, улыбаясь. — И, вообрази, даже знаю. Приходи сюда, кое-что покажу». Через пять минут, которые потребовались Базилио, чтобы добраться из Лазурной Гостиной в мою спальню, мы вдвоём с ней любовались пушистыми хвостатыми комочками. Уже сейчас здешние котята были размером с кошачьего подростка в моём Мире. Вырастут — будут здоровенными, как мама с папой! И пусть растут, я их никому не отдам — подождёт Его Величество Гуриг, пока котята станут взрослыми, самостоятельными и будут сами решать, у кого они хотят жить. Тут я вспомнил, что следует пригласить ещё кое-кого на это знаменательное семейное событие! «Шурф, — шёпотом позвал я. — Иди сюда, посмотри!» «Что у тебя, Макс?» — отозвался он. «Что-то очень хорошее, — Безмолвным шёпотом пообещал я. — Тебе понравится!» Через несколько секунд Великий Магистр уже стоял справа от меня и легонько улыбался, а слева к моему плечу прислонилась растрёпанная головка Базилио с двумя торчащими в стороны косичками. — Поздравляю Вас, леди Элла, — церемонно сказал Шурф, и в этот раз даже у меня не возникло желания заржать — насколько я проникся торжественностью и уютом этого момента. Пока мы умиротворённо созерцали пушистое разношёрстное счастье, через окно в комнату ввалился папаша. Он внимательно оглядел нашу компанию, заключил, что мы вполне безопасны, не спеша подошёл к Элле, мурлыкнул и улёгся этаким чёрным полукольцом, обнимая собой всех детишек. И снова вопросительно мяукнул: «Вот я, пришёл, посмотрю за ними, хочешь отдохнуть, милая?» Элла потёрлась головой об его большущую чёрную башку, тихо фыркнула и важно направилась ко мне. «Где моя большая миска с рыбой и мясом?» — этот вопрос я понял без разговоров, Безмолвных и слышимых. Скромный праздничный стол по такому замечательному случаю был накрыт прямо в спальне: ради долгожданного события я был готов вытерпеть и крошки в постели, и даже рыбные косточки под одеялом. Потом попрошу Шурфа, пусть научит меня заклинанию уборки за секунду без пылесоса и веника! А пока что мы чинно расселись перед мисками, расставленными прямо на полу: у кого — с мясом и рыбой; у кого — с пирожками. В распахнутое окно влетел кувшин камры, заказанный мною в «Обжоре», и второй кувшин — с тёплым молоком, и вечеринка, а вернее — утренник, начался. А ещё один заказ я отправил в поместье семьи Мелифаро, где мой друг снова гостил с Кенлех, проводя жаркие деньки позднего лета за городом. Там была свежая камра, пироги, молоко и большая рыбина для Рыжика. Пусть и наши друзья попразднуют! То-то удивится Мелифаро, когда к нему в окно влетит поднос с этаким натюрмортом... небось, тут же пришлёт Зов, чтобы поинтересоваться, с чего бы это Чудовище предлагает ему отведать рыбки с молоком — неужели так питаются все в Пустых Землях? Но это уже будет совсем другая история!..