Из снов в реальность

      — Ах, если бы я была принцессой… — доносится до ее слуха жеманный голосок из динамиков телевизора, который мать забыла выключить, а она сама поленилась идти в смежную комнату, решив, что негромкий звук ее не отвлекает. О да, несбыточная греза любой современной девочки и девушки — блистать на балах в окружении кавалеров, штат вышколенной прислуги, потакающий всем капризам, и прекрасный принц, который непременно станет королем…       Эферия никогда не мечтала быть принцессой — она слишком хорошо знала, что скрывает роскошная обертка, дальше которой отчего-то не хотят глядеть.       На самом деле быть принцессой — это быть птицей в золоченой клетке. Церемониал королевского дворца; стая стервятников, ошибочно называемая двором; долг и обязанности принцессы; постоянный самоконтроль — это хорошо прокованные прутья. А в качестве позолоты выступает некоторое влияние пола — ведь в Империи всегда по-особому относились к девушкам королевской крови… в особенности, если они обладают даром магии — и те немногие возможности и привилегии, доступные не наследующей трон принцессе.       Об этих снах, снящихся ей с самого раннего детства, Эферия никогда никому не рассказывала — что-то шептало, что это ее личное, самое сокровенное. И, если честно, она предпочла бы в этих снах видеть себя простой горожанкой. Впрочем, была у этих снов и одна неоспоримая положительная сторона…       К нему хотелось потянуться — взъерошить и без того растрепанные волосы, ласково провести ладонью по щеке и — почему-то — шутливо чмокнуть в нос, тут же озорно улыбнувшись, хоть сердце, учащенно забившееся при взгляде на конвоируемого королевской стражей парня, шептало об ином.       Стражники даже не позволят ей сделать к нему хотя бы шаг, так что Эферия просто посылает застывшему при взгляде на нее юноше теплый взгляд и нежную улыбку, тая в глубине души надежду, что они еще встретятся и что новая встреча будет более располагающей к общению.       Лет с двенадцати-тринадцати Ланосте, к тому времени не раз виденный во снах, стал для Эферии эталоном, с которым все более расцветающий подросток сравнивала всех мальчишек, что пытались привлечь ее внимание. Предполагаемых кавалеров становилось все больше и больше с каждым годом — постепенно теряющая подростковую угловатость фигура, вместе с красивым лицом и кошачьей грацией (кто бы только знал, что это умение пришло к ней из сна, а не дано от природы) заставляли представителей сильного пола чуть ли не терять голову от пепельной блондинки с красно-коричневыми глазами. Другое дело, что сама девушка изящно уклонялась от всех попыток пригласить ее на свидание. Они все… Они были просто не он.       «Он тебе просто снится, Рия. Сон, греза, мечта — вот кто твой Ланосте. Настолько идеальный парень только во снах и мечтах может встретиться,» — пыталась убедить Эферия саму себя, но раз от раза давала вежливый отказ на все предложения сходить в кино или кафе, прогуляться или даже встречаться, сказанные прямо и сходу. У этого чувство юмора не очень, этот — блондин, третий ростом не вышел, четвертый… Все было не так, всегда находилось что-то, что отталкивало девушку даже от очень хороших парней, пытающихся ухаживать с самыми серьезными намерениями: и если поначалу это радовало ее родителей, всерьез опасавшихся «тихого омута», то сейчас это только тревожило их, вынуждая беспокоиться за дочь. Она и сама понимала, что это все глупо и неправильно — но все равно подсознательно пыталась искать.       В день, изменивший ее жизнь раз и навсегда, Эферия катастрофически опаздывала: сначала мать вспомнила, что так и не нашла нужную ей вещь и девушке пришлось помочь с поисками; затем позвонила подруга, с новыми уговорами выбраться на прогулку с друзьями, и которой в итоге пришлось довольно грубо отказать, после того как та проигнорировала вежливый отказ, замаскированный печальным вздохом о делах (Эферия просто не забыла, что поддавшись на уговоры в прошлый раз, она увидела в компании незнакомого парня, оказавшегося одногруппником этой самой подруги и очень желавшего навязать ей свое общество); и в конце Эферия ухитрилась опрокинуть на себя чашку с остатками кофе и была вынуждена переодеться.       По улице она шла очень быстрым шагом, жалея, что под руку первыми попались именно светлая блузка с длинной юбкой, а она слишком торопилась, чтобы в голову успела прийти мысль потратить на минуту больше времени на выбор одежды, но иметь возможность часть пути пробежать. А теперь уже поздно, с сожалением понимала девушка, спускаясь по облицованным плиткой ступеням. Слишком торопливо спускаясь и на самой нижней ступеньке потеряв равновесие. Сердце успело испуганно сжаться, но ожидаемое падение не состоялось.       Эферия поднимает глаза, уже собираясь проговорить слова благодарности, как тут же забывает об этом, чувствуя, как сердце сначала пропускает удар, а затем начинает биться в бешеном ритме.       — Ланосте?.. — теряется девушка, удивленно смотря на спасшего ее от падения на мостовую парня.       — Вы совсем не смотрите под ноги, принцесса, — его губы изгибаются в так хорошо знакомой ей улыбке, — а если бы я не успел вас поймать?

***

      Ланосте сам не знал, что его заставило назвать девушку из его снов, встреченную в реальности, именно так. Возможно, это была реакция на узнавание и радость в ее взгляде?.. Он был счастлив от того, что наконец-то встретил ее — и совершенно растерялся, не зная как себя вести с девушкой из своих снов.       И только когда Эферия порывисто его обняла и уткнулась ему в шею, Ланосте выдохнул, неожиданно осознав, что задержал дыхание — и тут же выкинул эту догадку из головы, обнимая девушку за талию и крепко прижимая к себе, испугавшись, что она растает как предутренний сон.       Когда-то давно Ланосте пытался разобраться в странных снах, снящихся ему с самого детства: он был не на шутку поражен, когда узнал, что его сны от первого лица, больше всего похожие на хаотично перетасованные, вдобавок, регулярно повторяющиеся, серии очень длинного фэнтезийного сериала — это нечто необычное. А он сам, как ни странно, не видел за сомкнутыми веками ничего кроме него.       Возвращаясь к попыткам понять, почему и отчего… Парень просто решил не заморачиваться — сны, в конце концов, были интересными и в чем-то даже познавательные, а единственным объяснением, к которому он пришел, перерыв уйму книг, это то, что ему снится прошлая жизнь. Но не может же быть, что у него в прошлой жизни была абсолютно такая же внешность!.. Пусть эта теория и давала объяснения, отчего его навыки из снов, как то же фехтование, так легко осваиваются во время бодрствования, но считать тот мир возможно где-то существующим Ланосте просто не мог. Не аниме же это, чтобы в жизни у людей от рождения были самые дикие цвета волос…       Чем старше он становился — тем больше сходства находил между своим отражением в зеркале и тем лицом, что смотрело на него из зеркал во снах. И тем чаще задерживал свой взгляд на светловолосых девушках, бессознательно надеясь отыскать принцессу, что отреклась от всего ради него. Его принцессу, подарившую ему несколько коротких лет беспредельного счастья и так похожего на него ребенка. Ребенка, которого он во сне не смог защитить от семьи его матери…       Они с трудом отстранились друг от друга — но он тут же взял ее за руку, сжав их пальцы в замок — и посмотрели друг другу в глаза.       — Хоть не побитый, как тогда, — неожиданно произнесла девушка, закончив разглядывать его лицо.       — Не так уж сильно и побитый был, — усмехается Ланосте в ответ, тоже припомнив их первую встречу из снов. А потом задал беспокоящий его вопрос: — Ты куда-то спешишь?       — Уже нет, — Эферия улыбнулась той светлой улыбкой, что всегда заставляла его замирать.       — Тогда как насчет прогулки, плавно перетекающей в первой свидание?       — Которое завершится знакомством с родителями? Они тебе обрадуются, кстати.       — Так обрадуются, что предложат нам пожениться, пока ты не передумала? — смеется Ланосте в ответ. — Тогда сына назовем Шикмуон — он терпеть не мог имя Юджериан, чего ребенка расстраивать?       Им двоим действительно словно бы дали второй шанс. Ланосте был намерен полностью использовать его, прожив эту жизнь с любимой и действительно став своему ребенку отцом, а не меньшим злом, которое его сын едва терпел, искренне считая, что он его бросил, с легкостью передав Кансиолам после гибели матери.       В этот раз все действительно будет совсем иначе.