Light me up

— Шерлок… Тихий голос во тьме крадётся из самых далёких ее уголков, проникает туманом изо всех щелей. Он медленно подбирается по паркету к ногам, плавно поднимается вверх, выше, по бедру, по груди, лёгким холодком к самому уху: — Шер-лок. «Будь осторожен с тем, чего желаешь. Твои желания рискуют исполниться». Вены горят, и одного неловкого движения достаточно, чтобы взорвать тонкую кожу, выпустить пожар наружу. Пальцы сжимаются в кулак, ещё немного — и судорогой сведёт каждое сухожилие. «Не тяни, пожалуйста. Поджигай». Он приходит из мрака пламенем или рассветом, появляется из бесконечной бездны, освещая каждый угол комнаты заревом, которое грозится поглотить все вокруг. — Ты слишком погряз в игре с дьяволом, Шерлок. Теперь я хочу не только твою душу, но и тело. Ты готов к этому? «Готов, потому что в этой игре проиграть невозможно». — Только не в этой. Ставки слишком высоки для нас обоих. «Хочется вспороть твои вены, пустить багровые реки, упиваясь металлическим запахом, и попробовать кровь на вкус. Хочется разорвать тебя, проникнуть под кожу, заполнить каждую клеточку, подчинить себе, заставить кричать, извиваться и молить. Вы никогда не умоляли, мистер Холмс? Тогда я буду первым». — Ты дьявол, Джим, — механически повторяет Шерлок. — К счастью, ты тоже не ангел, дарлинг, — с наигранным облегчением вздыхает Джим. Цепкие пальцы впиваются в горло, по телу проходит дрожь, сквозь стиснутые зубы вырывается хриплый выдох. На бледной шее расцветают маки — следы от грубых поцелуев покрываются росой, щетинятся мурашками, и с каждым новым прикосновением вздохи все громче. — Я хочу вытащить тебя из клетки, в которую ты сам загнал себя. Отбрось сомнения и предрассудки и признай, что химический дефект поглотил и тебя, — доверительно шепчет Мориарти. — Давай, любовь моя, это не так сложно. — Я… Хватка на горле становится сильнее, и невозможно противиться. Шерлок захлебывается и плывет, все барьеры рушатся. — Ну же, — злое и настойчивое прямо в ухо, и Шерлок сдается: — Я хочу тебя. — У-у-умница. Плечи горят огнём, спина выгибается, выставляя напоказ красные рельсы следов, и каждое прикосновение — губ, пальцев, дыхания — отдаётся болью. Пряной и томной, надломленной и острой, болью, граничащей с удовольствием. «Я стану твоей маленькой смертью. Я сожгу тебя яростью влюблённого, упорством Сизифа, страстью Орфея. Согласен быть моей Эвридикой, сладкий? Ради тебя — в ад и обратно». Джим глумится и издевается, но сейчас Шерлок согласен на все, лишь бы он не останавливался. Троя пала, Карфаген в огне, потребовалась лишь одна искра — и он сам уже переступает через обломки, слепо шагая навстречу своей гибели. Почему никто не предупредил его, что любить — это так сладко-больно? Почему он не знал, что с Джимом может быть так — каждое движение, словно по минному полю. Он рискует подорваться ещё на первом шаге, но без колебаний отдает себя на растерзание. Джим клеймит его и вылизывает оставленные им же следы. Он сцеловывает созвездия, выступившие на ресницах, ловит каждое движение и не отводит взгляда, заставляет смотреть в ответ. Вплетает, склеивает, сшивает — Шерлок уже не музыкант, а инструмент в руках виртуоза, он подчиняется мелодии, послушно выводит симфонию стонов, не давая ни одной фальшивой ноты. Он весь — оголенный нерв, где каждое прикосновение вызывает цепную реакцию по всему телу. — Я вскрою тебе вены и выпущу всю кровь, до последней капли, а затем наполню тебя своей тьмой. Полностью, без остатка. Чтобы ты помнил, что значит — довериться дьяволу. «Потому что ты противоядие для этого мира, погрязшего в собственной тупости, Шерлок. Ты панацея для всех вокруг, кроме меня. А для меня ты — сладкая белладонна, мой первородный грех, моя смертельная слабость». — Ты — это я. Капельки пота замирают ледяными фигурами на коже, а затем тают и расплываются. Не отрывайся, только не прекращай поцелуи, иначе — конец. — Да, пожалуйста, Джим, сделай это. «Поджигай». Пелена дурмана плещется в расширенных зрачках и оседает на теле, оставляя за собой покалывание крошечных осколков. Разве так бывает? Разве можно так — до дрожи, до хрипа, до следов ногтей на внутренней стороне ладоней — так неистово одновременно ненавидеть и… любить? — Со мной можно все. Шерлок боится повернуть голову. Боится, что постель рядом окажется пуста, а все произошедшее — побочным наркотическим эффектом. Весь его мир только что перевернулся с ног на голову, и он не готов к тому, что это может оказаться всего лишь фантазией. В ответ рядом с ним слышится тихий смех — Джим умеет читать его мысли. — Сон ли это — узнаешь по завтрашним шрамам. А сейчас засыпай, дарлинг. Сейчас я рядом.