Вечер, когда тьма отступила

      Сегодня у Криденса один из его «плохих дней». Может быть, он просто забыл выпить ту чудесную настойку Ньюта, а может, она и вовсе перестала действовать, но сегодня воспоминания о людях, которых он считал родными, людях, предавших его, особенно ярки. Он сидит на кровати, скрестив и поджав под себя ноги, и обнимается с подушкой, взгляд его направлен куда-то вниз, в пустоту.       Мебели в лондонской съемной комнатушке Ньюта всего ничего: помимо кровати только столик и пара стульев. Почетное место в самой середине комнаты занимает настежь распахнутый чемодан. Из него раздается грохот, теплый желтый свет слегка подрагивает, доносится пара непечатных выражений под аккомпанемент звона битого стекла, и наступает тишина. Слышен тяжелый вздох, а затем из чемодана показывается рыжая макушка. Ньют вылезает из своего волшебного мира на свет божий, закатывая повыше рукава белой рубашки и отряхивая брюки, и одного беглого взгляда ему хватает, чтобы оценить состояние Криденса: весь этот шум его ничуть не потревожил, он так и продолжает смотреть в одну точку, теперь еще и еле заметно покачиваясь вперед-назад.       — Что-то случилось, Криденс?       Парень отрывает взгляд от плинтуса и видит волшебника, обращающегося к изголовью кровати слева от своего реального собеседника: Ньют очень редко смотрит прямо в глаза. «Профессиональная деформация», — проносится у Криденса в голове. Эту фразу можно услышать от Тины, когда та рефлекторно выхватывает волшебную палочку, заметив чье-то чересчур резкое движение. Она говорит это, будто извиняясь, иногда даже неловко разводит руками.       Ох, Тина, смелая, умная, замечательная девушка, Криденс всякий раз ощущает себя ничтожеством, когда она находится рядом с Ньютом. Парень благодарен ей за всё, что она для него сделала, но всякий раз замечать ее влюбленный взгляд, обращенный к Скамандеру, просто невыносимо. Конечно, Тина лучше Криденса, она сильная, цельная личность, а не какой-то разбитый мальчишка, с которым вечно приходится нянчиться. Если бы Ньют выбирал, он выбрал бы ее… Именно это волнует сегодня Криденса больше всего остального. Но ведь не может же он сказать об этом вслух. Поэтому вместо ответа он просто утыкается носом в подушку.       — Криденс, — снова зовет Ньют, опускаясь на колени перед кроватью и осторожно протягивая руки к парню, — Криденс, ты ведь знаешь, всё хорошо. Всё плохое осталось в прошлом, посмотри, сколько прекрасных друзей ты завел, какие успехи делаешь в изучении травологии, я горжусь тобой…       Скамандер продолжает говорить что-то теплое и утешающее, подаваясь на каждой фразе вперед всем корпусом и щекой; он все еще смотрит в сторону, от чего складывается ощущение, что именно щекой он и разговаривает. Про себя Криденс ухмыляется этой мысли, делает глубокий, решительный вздох и легко целует разговорчивую щеку. Он знает, что тысячу раз об этом пожалеет, и корит себя за никуда не исчезнувшую чрезмерную доверчивость. Ньют мгновенно замолкает и наконец-то поднимает свои широко раскрытые глаза на Бербоуна. Тот лишь зажмуривается и рывком касается губами губ волшебника. Пару долгих секунд Криденс гадает, что будет дальше, затем ощущает теплые мозолистые руки на своем лице и чувствует немного неуверенное движение губ… Да, съемная комнатушка Ньюта почти пуста, света в ней не так уж много, но нигде Криденсу не было так уютно, как здесь, ведь здесь его понимают без слов, а лучшей награды за свою смелость, чем тепло и объятия, он и не мог представить. За окном наступала ночь.