Традиции бессмертны (прямо как ты и я)

Саймон уставился на потолок в своей спальне пустым взглядом. Снаружи, то есть за стенами его мрачной темницы под названием отель Дюморт, стремительно кружился снег, покрывая все вокруг толстым холодным шаром, смешиваясь с грязью на дороге и превращаясь в отвратительные комья, через которые он настойчиво пробивался каждое утро, пока был жив, чтоб добраться до автобусной остановки. Саймон вздохнул. Наверняка, деревья в Таймс-сквер сейчас блестели на утреннем солнце, сияя своей трогательной снежной чистотой, чего Льюису, конечно же, больше не удастся увидеть. А на крыльце его дома — настоящего дома — навалено так много снега, что приходится время от времени разгребать его, чтоб иметь возможность войти, а из запотевших окон доносится смутный мягкий свет от ханукии*. От накативших воспоминаний о важном празднике, который он не может провести со своей семьей, на глазах Саймона выступили слезы, но он приказал себе не плакать — вряд ли вид тонких кровавых струек поднимет ему настроение. При других обстоятельствах он бы сейчас помогал матери готовить **мацу и ***кугель (и под помощью он имеет ввиду втайне стаскивать лакомые кусочки ещё до того, как мама поставит их на стол). Он бы приставал к Ребекке, доставая своими расспросами о том, что она собирается подарить ему в каждый из восьми дней и смеялся бы над её раздраженными ответами («Я подарю тебе только один подарок, Сай. Тебе придется пробираться сквозь восемь шаров обертёрточной бумаги, когда придет время»). ****Барух ата ад-ад-ад… — Проклятье, черт побери, черт побери! — Саймон сжал руки в кулаки и в отчаянии ударил по стенке кровати. Видимо, он не рассчитал своей новоявленной вампирской силы, потому что кровать чуть подогнулась и опасно заскрипела. — Что ты так вопишь? — Рафаэль проскользнул в комнату Саймона как всегда бесшумно. Обычно Льюис игнорировал это, но сейчас он пребывал в слишком паршивом расположении духа. — Убирайся, — прошипел он, отворачиваясь и утыкаясь лицом в подушку. Его голос прозвучал приглушенно, но Саймон точно знал, что Сантьяго услышал бы его в любом случае. — Не так разговаривают с лидером клана, Льюис, — холодно произнес Рафаэль. — Не так утешают расстроенных людей, Сантьяго, — в тон ему ответил новообращенный и медленно развернулся к старшему вампиру, встречаясь взглядами. — А я и не должен утешать тебя, — вампир приблизился и присел на край кровати Саймона. — Что не так? — Ты скучаешь по Рождеству? — после короткого молчания поинтересовался Саймон. — Нет. Его ответ застал Саймона врасплох. Он резко сел и изумленно уставился на лидера клана. — Что? Губы Рафаэля изогнулись в ухмылке. — Когда же ты наконец поймёшь, кем ты являешься? Клан — твоя семья и, не смотря на то, что ты как бы мертв, ты все еще можешь наслаждаться своими примитивными праздниками. Это помогает некоторым. Да, вампиризм лишает нас многого, но празднование не входит в этот список. — Но я даже не могу произнести «Б…Б-б-о…», — он закашлялся, горло обожгло болью, которая неизменно появлялась каждый раз, когда он пытался сказать вслух имя Создателя. — «Бог»? Я бы и не стал ожидать этого, учитывая, что обращен ты был совсем недавно, — пожал плечами Рафаэль, поднимаясь с постели. — Пойдем, я хочу показать тебе кое-что. Саймон неохотно встал с кровати и последовал за старшим вампиром. Он вел его по незнакомым коридорам, в которых ему не доводилось бывать прежде. Когда они вошли в небольшую комнату, Рафаэль прикрыл за ними дверь, а Саймон неверящим взглядом вперился на то, чего он точно не ожидал увидеть в вампирском логове. Прямо посреди комнаты стояло высокое Рождественское дерево, украшенное множеством ёлочных игрушек и сияющая тысячами разноцветными огнями. А рядом с ней на небольшом столике стояла — о Бо… О, чёрт! — ханукия, полностью подготовленная к празднику. Вся комната была украшена в духе Рождества и Хануки и Саймон готов был рыдать, когда заметил звезду Давида на одном из украшений Рождественского дерева. — Что?! — его высокоинтеллектуальный вопрос был встречен выразительно поднятой бровью. — Как…я не…чёрт, как?! Рафаэль затих. Его насмешливое выражение лица сменилось на какое-то торжественное, а самоуверенная ухмылка и вовсе исчезла с лица. — Моя семья не была богатой, но мы каждый год следовали одной особенной традиции, даже если мы не могли позволить себе подарки, — тихо произнес он, плавно подходя к Саймону, что застыл рядом с звездой Давида. — Каждый из нас добавлял одно новое украшение к праздничному дереву. Моя мать говорила, что таким образом мы запоминаем все хорошее, произошедшее с нами за весь год. — Похоже, она была очень мудрой женщиной, — осторожно сказал Саймон. — Так и есть, — просто ответил Рафаэль, протягивая руку к серебряно-синему шару. — Каждый год я прошу всех добавить по одному украшению. На первом этаже есть большое дерево в общей комнате, но это, — он кивнул в сторону ели, перед которой они стояли. — Для тех, кому нужно какое-то время побыть в одиночестве, — Рафаэль отвел взгляд. — Я повесил сюда звезду Давида за тебя, потому что ты не смог бы прикоснуться к ней. Ты можешь повесить его тоже, если хочешь. Саймон с благодарностью принял синий шар. Он выглядел почти так же, как и остальные, но младшему вампиру показалось, что он был абсолютно особенным. Он подошел к сплошь покрытому украшениями дереву и повесил свой шар прямо возле звезды Давида. На лицах обоих вампиров появились мягкие улыбки. — Спасибо, Рафаэль, — Саймон закусил губу. — Не хочешь ли… Когда Ханука настанет, придёшь ли ты зажечь свечи со мной? Я-я… Я ведь даже не знаю, смогу ли прикоснуться к ним… Рафаэль снова повернулся к нему лицом. Он положил руку на плечо Саймона и кивнул. — Я приду. Саймон вздрогнул. Он не смог вовремя одернуть самого себя, как вдруг резко притянул Сантьяго к себе и крепко обнял его, утыкаясь лицом в место между его шеей и плечом. Рафаэль потрясенно замер, но в следующую секунду он притянул младшего вампира еще ближе, нежно прижимая его к себе. — Спасибо, — прошептал Саймон. — Ага, только не расплачься, а то еще испачкаешь мою рубашку. Саймон издал нервный смешок, потому что в глазах в самом деле неприятно защипало. А Рафаэль расплылся в самой нежной улыбке, которую в будущем он, конечно же, будет отрицать, и принялся ласково поглаживать спину Саймона, успокаивающе покачиваясь на ногах.