Изумруд

Юрий улыбался, пряча лицо в шарфе, когда подошел к кафе. Отабек его ждал, а потом, кивнув в знак приветствия, придержал двери Юрию. Когда они оставались вдвоем, то Юрия как будто кто-то менял: при большом количестве народа он держался холодно и даже агрессивно, а вот с ним он всегда держался приветливо. Чем же казах заслужил эту смену масок? Алтын всегда заказывал себе эспрессо без сахара, и Юрий даже однажды пошутил, что кофе как нельзя лучше описывает парня — такой же крепкий и не всем по зубам. А вот сам он любил чай. И ничего удивительного, говорил он тем немногим, кто его знал и проводил вместе с ним время. Когда еще была жива бабушка, она всегда заваривала внуку мятный чай после изнурительных тренировок, чтобы и он, и его мышцы расслабились. Нигде больше Плисецкий не пробовал такой вкусный чай, но от установившейся за года привычке пить чай после тренировок он так и не смог отказаться. Когда они вот так не запланировано собирались, то иногда просто занимались своими делами: Отабек любил читать, а Юра зависал в недрах Интернета. И им, кажется, было комфортно просто чувствовать присутствие друг друга рядом. Но вот сегодня Отабек не хотел читать, поэтому, опершись на руку, смотрел в окно, где люди спешили по своим делам, утыкаясь носами в теплые шарфы. Было даже приятно сидеть в теплом месте, пить горячий напиток и никуда не спешить. В этом был свой кайф. Из наблюдений за людьми Отабек перешел за наблюдением всего одного человека. Юрий Плисецкий, даже утыкаясь носом в телефон, делал смешные рожицы и, скорее всего, даже не знал об этом. Иногда Алтыну хотелось взять телефон и сфотографировать пару смешных моментов, а потом посылать ему в ходе переписки вместо смайлов. Неплохие бы даже стикеры получились. Отабек уже не впервые ловил себя на мысли, что нагло пялится на русского фигуриста. Он будто хотел зафиксировать в своей памяти каждую клеточку его тела. Это было странно. И когда казах об этом думал, то отдергивал себя и радовался, что никто не застукал его за этим делом. А если бы Юра оторвался от своего телефона (Господи, этому парню нужно взять брак с ним!) и спросил, что это он делает, то стал бы Отабек врать? Сказал бы правду, даже бровью не поведя. Но вот проблема — Юра не замечал изучающего взгляда. И без угрызений совести Алтын продолжал. — А тебе никогда не напрягало, что твои волосы закрывают половину лица? — спросил Отабек после нескольких минут рассматривания белокурых и немного отросших волос. Юра и правда был немного похож на девочку с этими нежными чертами лица. А волосы как бы подчеркивали женственность. Интересно, кожа у него такая же гладкая? В мыслях брюнет чертыхнулся. — Да нет, — пожал плечами Плисецкий и отложил телефон. Жест этот был красноречивей слов. Он говорил: «Я слушаю тебя». Да и вопрос его ничуть не смутил, ведь многих интересуют его волосы, и парень слышал вопросы и куда страннее. — А ты мог бы и откинуть их. Юрий почувствовал, как холодная рука (у Отабека они почему-то всегда были такими) коснулась лба и откинула прядь волос, нависающую над глазами, назад. Глаза фигуриста напоминали огоньки, которые могли освещать путь в темную пору. Они были ярче травы. Никто никогда не отрицал красоты Юрия, но совершенно другое дело, когда и вторая половина лица была открыта. Парень словно менялся. И становился красивее в несколько раз. Как можно прятать все это под челкой? Отабек непроизвольно долго, как для простого жеста, задержал руку. Щеки начали предательски краснеть, а мысли путаться. И все стало хуже, когда взгляд упал на губы. Они были такими же прекрасными, как и все в фигуристе. И они так и манили, нашептывали всего несколько слов… Алтын резко отдернул руку, когда в голове загорелась подпись: «Поцелуй их». Огромными, жирными, красными буквами. Черт! — О-отабек? — В голосе Юры слышались неуверенные нотки, а сам он почувствовал, что щеки заливал румянец. — Прости, мне нужно уйти. Положив деньги за чай и кофе, брюнет поспешил покинуть здание. Плисецкий был в немом шоке от произошедшего, но совсем не от того, что сделал Отабек (а что он, впрочем, сделал?), а от того, что почувствовал, когда холодные пальцы прикоснулись ко лбу. Неужели там может находиться так много нервных клеток? И парень не сразу понял, что казах ушел, а поэтому пришлось бежать за ним и радоваться, что бежит не за мотоциклом. В голове шумело, одна мысль чередовала другой. А главное: Отабек был зол на себя, что струсил и так позорно, словно подросток, убежал. И поэтому он не сразу услышал, как кто-то его зовет. И только когда его плеча коснулись, Отабек увидел запыхавшегося Юрия. Тот склонился и пытался отдышаться, пытаясь усмирить еще и мысли. — Ну и быстро же ты ходишь, — попытался отшутиться русский фигурист. — Почему ты ушел? — Я подумал, что мое дальнейшее присутствие будет тебе неприятно, ведь… — Отабек запнулся, не зная, как правильно выразиться. А вдруг Плисецкий отвернется от него после услышанного и не захочет больше даже дружить? — Ведь что? Лицо Отабека, как и в любых ситуациях, ничем не отличалось. Складывалось впечатление, что, когда его «собирали», работники забыли поместить функцию «эмоции». Или же до нее было сложно добраться. И поэтому, произнося следующие слова, Отабек будто говорил о буррито, который съел сегодня вместо завтрака. — Ведь я хотел поцеловать тебя. Отступать было некуда, а учиться врать поздно. Лицо Отабека просто не могло передать всех тех бушующих, словно океан во время шторма, эмоций. Глаза Юрия округлились, но всего на мгновение. Этого хватило Алтыну, чтобы понять свою глупость. Русские, насколько он знал, не очень хорошо относятся к подобному. То почему Отабек решил, что Юра чем-то отличался от массы? И чем он раньше думал? Отабек не собирался оправдываться или же начинать плакать, как девочка-подросток, чьи чувства отвергли. Об этом всем он подумает у себя в номере. Не прощаясь, он развернулся и продолжил свой путь. Его плеча опять коснулись. Он попал в матрицу? Ему дают второй шанс все исправить? Кто-то нажал кнопку «переиграть»? Но ничего подобного не произошло. В этот раз Отабек не разворачивался. Его самого развернули. А потом он почувствовал мятный вкус на своих губах. И сбитое дыхание. И руки, касавшиеся лица. А глаза у Юрия действительно напоминали два изумруда.