Подарок

Прошло уже чуть больше года с момента, когда Алтын увез его от фанаток на своем байке, и они здорово сблизились за это время. Теперь их общение не ограничивалось обычными «Давай!» перед прокатом программы, поддержка друг друга стала частью их дружбы. У Плисецкого появился в жизни человек, который относился к нему как к равному. В итоге Отабек оказался не таким хмурым и серьезным, каким мог быть на первый взгляд, а Юра стал немного мягче и сдержаннее в своих приступах раздражительности и эмоциональных всплесках. Но все же кое-что не давало русскому фигуристу покоя… Юра не мог определить тот момент, когда что-то пошло не так. Где был тот переломный миг, после которого сердце начало пропускать удары при очередной мимолетной встрече взглядами? Новые чувства душили Юрия, одновременно заставляя трепетать и разрывать душу на куски. Он старательно пытался их спрятать, засунуть куда подальше, во все темные углы своего сердца, которое, кажется, уже и вовсе не принадлежало ему. Как он мог допустить, чтобы то, чем он так сильно дорожил, оказалось на грани исчезновения? Ведь не было никакой гарантии, что они с Отабеком останутся друзьями, если Юра раскроет свои чувства. Если после признания Бека отвернётся от него, то не будет больше того доверия, понимания, возможности поделиться своими переживаниями и просто посмеяться над очередной глупой шуткой. Он может потерять единственного, кого мог смело назвать другом. Единственного, кто был по-настоящему добр к нему. Каждое утро теперь начиналось у Юры по одному сценарию: едва открыв глаза после сна, он нащупывал телефон в складках одеяла и отвечал на простое «Доброе утро!» от Бека, а потом долго пялился в это сообщение, глупо улыбаясь и представляя обожаемые темные глаза. Когда он успел в него так сильно влюбиться? Теперь Юрий анонимно мониторил практически все фан-странички, посвященные казахскому фигуристу, так как в инстаграме самого Алтына было слишком скупо с фотографиями, а про какие-то подробности личной жизни и подавно можно было забыть. Отабек не из тех, кто выставляет что-то на всеобщее обозрение. Про себя Плисецкий не раз успел заметить, что ведёт себя как больной на голову сталкер, только все равно не мог оставить эту глупую слежку за Отабеком. Хоть друзья переписывались практически ежедневно, но виделись, к сожалению, не так часто, как хотелось: короткие встречи во время соревнований, какие-то спортивные конференции, банкеты, официальные мероприятия, редкий случай покататься на том самом байке и побродить по городу только вдвоем, а еще расставания в аэропортах и на вокзалах. Почему-то именно при последнем варианте Юре было сложнее всего сдерживать свои чувства. Это было подобно балансировке на обрыве пропасти — удержаться на самом краю, стоя на замёрзших от холодного одиночествах разбитых ногах, или пойти на поводу у сердца и сорваться в бушующую пропасть чувств, не думая о последствиях? При каждой подобной разлуке ему хотелось обнять Отабека, да так крепко, чтобы переломать несколько ребер! Алтын тогда загремел бы в больницу, и Юрий приходил к нему в палату с пакетом апельсинов, они подолгу болтали ни о чем, не заботясь о том, что под окнами пищат безумные фанатки и куча прессы. Плисецкий хотел, чтобы Отабек принадлежал ему и только ему… Зима неумолимо приближалась к своему окончанию, и на календаре уже маячило красной датой первое марта. Не то, чтобы Юра совсем не любил свой день рождения, но торт со свечками ему уже не дарили, и особой детской радости праздник не приносил. Это должен был быть обычный день, без особых излишеств, правда, сегодня с самого утра все пошло не так, как обычно: Плисецкий лениво потянулся, лежа в постели и, не открывая глаз, наощупь достал свой телефон. Со стопроцентной уверенностью он собирался открыть традиционное сообщение от Алтына, но… — Какого хрена? — Юрий резко сел на кровати. Он жадно всматривался в мобильник, стараясь найти хоть малейший след какого-либо оповещения от друга на экране, но тщетно. Поздравления от знакомых, фанатов, тренеров, дедушки, от Виктора и его Кацудона, даже занудный оператор связи отправил ему смс-ку, но не Бека. Руки начали трястись не то от злости, не то от разочарования, в горле пересохло и появился горьковатый привкус, а глаза начали наполняться влагой. — Что ты ведешь себя, как ванильная девка, придурок! — в гневе сам себе влепил затрещину Юрий, швырнул телефон куда-то в складки одеяла и снова плюхнулся спиной на постель. — Может, забыл, или не успел еще… Делов-то! Какая вообще разница? Чего я так парюсь? Плисецкий быстро замотал головой. «Размечтался о принце на черном байке! Ты Ледяной тигр, а не Русская фея!» Он злился сам на себя за то, что так отреагировал, ведь пообещал, что перестанет грузиться по поводу Алтына. Они просто друзья, хорошие друзья, не более. Приступ самобичевания прервал дверной звонок. Юрий не был намерен открывать и просто затих в ожидании, когда незваный гость уйдет, но кто-то по ту сторону двери оказался более настырным. Трель звонка не прекращалась, к ней время от времени присоединялись глухие удары по двери, и это начинало раздражать. И без того напряженные нервы Плисецкого не выдерживали, кажется, что вулкан, сидевший внутри него, вот-вот был готов взорваться. Юра подорвался с места, вбегая в коридор, резко открыл двери с криком: «Я сейчас кому-то за щеку натыкаю!» и застыл в смущенном недоумении. — С днем рождения. Это был Отабек собственной персоной из плоти и крови. Живой. Настоящий. Не веря своим глазам, Юра даже ткнул пальцем в щеку друга и, убедившись, что это не галлюцинация, залился краской аки маков цвет. «Твою мать, я же в одних труселях! С какого перепуга он приперся?» Казаха данные обстоятельства, видимо, совершенно не смущали. Он молча протянул небольшой пакет Юрию в руки и повторил: — С днем рождения. Тебе вроде нравится такое, судя по трусам… — Заткнись! — Плисецкий выдернул злосчастный подарок и быстро зашагал обратно в квартиру, буркнув напоследок: — Заходи давай. Хоть внешне Юрий и выглядел раздраженным, но в душе был на седьмом небе от счастья из-за приезда друга, к тому же с презентом Отабек тоже угадал: толстовка с тигриным принтом — лучшего и не пожелаешь! День, кажется, начинал налаживаться, и это не могло не радовать. В сердце появилась маленькая тлеющая надежда, что раз специально к его празднику приехали из другой страны, то, возможно, его чувства к Алтыну имеют право на жизнь. «Может так и поступают друзья? Или…» Сегодня был ясный и погожий день, снег кое-где успел уже растаять, но все еще белел одинокими островками на сером асфальте. В воздухе витал запах весны и свежести, он смешивался с гулом машин, шумом туристических групп и первыми криками мартовских кошек. Погода и настроение было самое оно для езды на байке, но на этот раз железный конь казахского героя остался дома, в родном стойле. — На самолете быстрее получается просто, — пожал плечами Отабек. — Я же на один день только. — Так ты вечером уже назад? — Угу. Билет на семь. — Вот блин… Юрий немного разочарованно вздохнул, всего лишь дня, проведенного вместе, ему будет мало. С каждым разом было все сложнее отпускать Бека, а сейчас, когда он специально прилетел в Питер ради того, чтобы поздравить Юру с праздником, чувства обострились, будто на свежие порезы насыпали ложку соли. Как канатоходец, Плисецкий балансировал между собственными дикими желаниями: сохранить все как есть или плюнуть на все и поцеловать Алтына так сильно, чтобы аж искры из глаз посыпались. Но он слишком боялся потерять то, что между ними сейчас. Раньше у Плисецкого никогда не было друзей, и теперь он дорожил тем единственным пуще выстраданной золотой медали. Казалось, что Отабек был так близко и одновременно так далеко от него. «Глупо было ожидать, что он сможет вырваться на подольше, и на том спасибо! Надежда на что-то большее? О чем я вообще думал?» Они гуляли по улочкам и паркам, заходили в кафе и ловко прятались от вездесущих фанатов и прессы. Все было как-то похоже на тот самый день, когда началась их дружба, даже погода была подобной, и Юру словно прошибло током. Короткий электрический заряд, пробравший каждую клеточку тела, как это было во время тренировки на водопадах. Подобно озарению, сошедшему свыше. Чувство… Это странное чувство, которое мучило его так давно, заставляя сдерживаться, оно ведь и тогда уже было, в день, когда Алтын спас его. Неужели он с самого начала был влюблен в Отабека? С самого первого дня, когда он задал тот глупый вопрос про друга? Внутри все смешалось, превращаясь в ядовитую смесь: радость и горечь попеременно сменяли друга друга, заставляя сердце больно сжиматься. Юре постоянно казалось, что судьба пытается сыграть с ним в русскую рулетку, где признание в своих настоящих чувствах равносильно выстрелу пули — либо пан, либо пропал. — Чё-ё-ё-ёрт! — Что-то не так, Юра? — Нет. — «ДА! Я хочу своего лучшего друга!» — Просто осознал, насколько я в дерьме… Алтын недоумевающе приподнял бровь. Ему было немного непривычно наблюдать за таким Юрием — немного печальным, но все таким же уверенным в себе. Это были не те обычные вспыльчивые эмоции русского хулигана, на этот раз глаза солдата сверкали по-особенному. Плисецкий всегда знал, чего хочет, и двигался к своей цели несмотря ни на что, прилагая все усилия! Это качество не переставало восхищать Отабека. Чего только стоит его поездка за Никифоровым в Японию? Но сегодня казах узнал своего друга с новой стороны, еще один маленький кирпичик высокой стены, которой Юрий оградился ото всех, был разрушен. — Жрать охота. Идем в кафе? Я сегодня угощаю, праздник же… — предложил Плисецкий, входя в ближайшую булочную. — Только если там будет торт со свечками… — не удержался от подкола Бека. — Мне семнадцать, а не семь!!! — Ну не злись, не злись. Я шучу. Они просидели в кафе несколько часов, общаясь, шутя и вспоминая, сколько всего произошло с ними за этот год. Юра все-таки задувал свечки на своем именинном пирожном, они вновь пили теплый чай с лимоном и не обращали внимания на окружающих. Все было так замечательно и весело, моментами даже проскакивала мысль о том, что это похоже на настоящее свидание, до тех пор, пока… — КЕШIКТIМ! — внезапно выкрикнул Алтын, когда посмотрел на часы в телефоне. — Опоздал! Я опоздал на самолет. — Что? Невозможно! Уже семь? — Юра в уме начал судорожно перебирать варианты, как он может помочь другу. Отабек горько усмехнулся и показал на циферблат часов на стене кафешки — половина девятого: — Счастливые часов не наблюдают, или как там говорится? — Дурак! Нашел куда пословицу впихнуть! — «Идиот! Еще бы ляпнул что-то про влюбленных!» — Надо решать, что делать. — Та… Не думай об этом. Найду номер в какой-то гостинице, переночую и завтра поеду в аэропорт. —А может… Это… — впервые в жизни Плисецкий так разнервничался, покраснел и начал запинаться в словах. «Что ты мямлишь как баба, Юра? Собрал сопли в кулак и сказал ему! Это же просто дружеский жест, ничего такого!» — Ты все-таки мой гость… Так что… — М? — Переночуешь у меня дома! — выпалил Юрий на одном дыхании. — Это не обсуждается, понял? Его лицо было красным, а взгляд таким сосредоточенным, будто он собрался на войну, а не предлагал помощь другу. Его забавный вид изрядно рассмешил казаха. — Чего ржешь, как идиот? Хватит! Перестань, я говорю! — Хорошо, считай, уговорил. Странные искорки заблестели в глазах Отабека, теплые и мягкие, сердце Юры в этот момент ёкнуло, и он быстро отвел взгляд.

***

Это было впервые, когда кто-то из друзей оставался у Юры дома на ночевку (хотя и друзей у него особо не было никогда), а если учитывать, что этот «друг» является тайным объектом воздыхания и постыдных мыслей в душе, то ночь обещала быть напряженной. Нервы были натянуты, а сердце в груди Юры колотилось так быстро, будто он сейчас собирался выступать с вольной программой на кубке мира. Переживания мешали сосредоточиться, и руки немного дрожали, отчего ключ зашел в замочную скважину двери не сразу. — Тебе помочь? Горячее дыхание Бека обожгло Юре кожу шеи сзади. Слишком близко, слишком неожиданно, слишком легко потерять над собой контроль… — Ты дебил? — Юрий подскочил с перепугу, как кот, что неожиданно увидел огромный зеленый огурец позади себя. — Нахрена подходить вплотную? Алтын нахмурился, не понимая, что сделал не так. Хоть он и не подавал виду, но уже давно начал замечать определенную закономерность в резких перепадах настроения Юры, и причины этому чаще всего были связаны с его близким присутствием или неосторожными выражениями. Атмосфера в доме Плисецкого накалялась с каждой следующей минутой. Мало того, что Отабек будет спать с ним в одной комнате, на одной кровати, так еще и любая футболка Юрия была ему жутко мала, и прекрасно сложенное тело не желало прятаться от взгляда русского фигуриста. Теперь желание росло, сбивая с ног с разгону все остатки здравого рассудка. Юра ощущал, как его тело начинает реагировать на одно присутствие казаха в его комнате. «Дело дрянь! При таком раскладе я всю ночь со стояком буду торчать, у него такой невозмутимый вид, словно все в порядке вещей. Вот говнюк!» Титанических усилий стоило Плисецкому оторвать взгляд от Бека и начать рассматривать свои избитые коньками ступни. Чем он вообще думал, когда предложил ему остаться на ночь? У него, конечно, большая сила воли, но в этой ситуации она решила выйти покурить на балкон. — Го дрыхнуть, — буркнул Плисецкий, стараясь не встречаться глазами с Алтыном, плюхнулся на кровать и отвернулся, укутавшись в одеяло с головой. Он лежал тихо, тщательно изображая из себя вмиг уснувшего человека, хотя чувствовал, как немного прогнулась кровать под Отабеком, когда тот укладывался рядом, слышал тихое «Спокойной ночи!» и какое-то неразборчивое ворчание на казахском. Юрий старался не думать, абстрагироваться, поскорее уснуть, но голову уже заполнили ванильные образы: Бека предлагает ему прокатиться на байке, Бека укутывает его в свой тёплый шарф, они вместе катаются на льду, а вот он обнимает Юру, бережно прижимая к себе, и страстно целует, они лежат рядом в постели, и Отабек нежно прикасается к его обнаженному телу и… «А-а-а-а-а! Твою мать, твою мать, твою мать! Я так больше не могу! Это меня просто убьёт! Я не выдержу с ним целую ночь!» — Бека… — хрипловато позвал друга Юра, но в ответ получил молчание. — Бека? Плисецкий осторожно повернулся и увидел, как казах мирно сопит, забывшись сном. Слабый свет фонарей освещал его красивые строгие черты и блестящие темные волосы. Юра внимательно рассматривал любимого, ощущая как сердце глухо отдаёт ударами о грудную клетку: длинные ресницы, словно бархат, смуглая кожа, ровный строгий нос и чуть приоткрытые манящие губы. Они словно звали прикоснуться к себе, насладиться таким желанным поцелуем, выпустить свои чувства наружу. Как загипнотизированный, Юрий смотрел на Бека, не в силах оторвать взгляд и совладать со своими тайными мечтами. «Всего лишь один раз, пока он спит. Никто не заметит и не узнает. Я просто украду его…» Не думая о последствиях, Юра приблизился вплотную и накрыл губы Алтына легким, почти невесомым поцелуем, но внезапно ощутил, как чужие руки обхватили его за талию, крепко прижимая к себе. Русский был настолько шокирован, что даже не смог отреагировать. Разум туманился, и он ощущал, что начинает таять в объятиях друга, поддаваясь и углубляя поцелуй. Он чувствовал, как Бек нежно прикасается к его спине, гладит волосы, легонько покусывает губы, и это взрывало все внутри, заставляя едва сдерживаться и тихо постанывать. Когда воздуха стало почти не хватать, они отстранились друг от друга, тяжело дыша. Раскрасневшийся Юрий боялся смотреть другу в глаза, все ещё пребывая в состоянии аффекта. «Какого хрена сейчас было? Мы что, целовались? Или это был сон?» — Ты что творишь, идиот? — в порыве эмоций Плисецкий отвесил затрещину казаху, но скорее не из-за злости, а потому что был испуган до чертиков. Бека совсем опешил от такого поворота событий. Юрий вел себя сегодня предельно странно, и пощечина стала последней каплей в бескрайней степи казахского терпения. Алтын крепко взял за плечи Плисецкого, притянул к себе так, чтобы между ними оставалось минимальное расстояние, и прошипел: — Да что с тобой сегодня не так? Ты же первый меня поцеловал! — испуганный Юрка краснел, брыкался и пытался вырваться, но выходило плохо. Он впервые видел Бека таким злым, и это пугало. — Ведёшь себя странно: то делаешь вид, будто я тебе безразличен, то смотришь такими глазами, что я готов душу за них продать! Объясни, что ты все-таки чувствуешь ко мне, Юра! Повисла неловкая тишина, которая давила со всех сторон, словно тяжелые стены ледовой арены падали сверху на Юру, придавливая своим весом и не давая возможности дышать. Он ощущал, будто сорвался в пропасть и падает вниз, не зная, как далеко ему ещё до скалистого дна, об которое разобьется его сердце. Любимые темные глаза смотрели на него с такой серьезностью, что, казалось, проникают глубоко под кожу, в самую душу, выискивая там ответы на свой вопрос. «Почему? Зачем я это сделал? Не смотри на меня так, Бека! Мне впервые настолько страшно и стыдно… Не хочу, чтобы ты видел меня таким. Умоляю, пусть все это будет просто ночным кошмаром!» Тело Юрия предательски задрожало, и на глаза начали наворачиваться слезы. Отабек понял, что немного перегнул, ослабил хватку, но не выпустил Юру из рук: —Прости… Я знаю, как это сложно, ведь сам не мог вначале разобраться, что чувствую к тебе. — «Что? Мне не послышалось?» — Ещё тогда, в лагере Якова, когда я впервые увидел тебя, то не мог выбросить из головы твой образ и эти прекрасные глаза. — Отабек нежно коснулся волос Юры, заправляя длинную челку за ухо. — Наверное, именно в тот момент они появились — мои чувства к тебе. — Бека… — Голос Юры дрожал, а из глаз капали слезы. Неужели все это время, все это гребанное время они ходили вокруг да около? — Я… Слова застряли в горле. Он так давно и долго думал над своим признанием, а теперь не может даже произнести эти заветные слова, зная, что его чувства взаимны? Что за дичь! Не в силах выразиться словесно, Плисецкий обвил шею казаха руками и, притянув к себе, снова начал целовать. Нежно и страстно, не отдавая себе отчета о том, что делает, аж до искр в глазах, до помутнения рассудка, иногда покусывая губы, перебирая темные пряди волос, касаясь мягкой кожи, ощущая покалывание по всему телу и дикое физическое влечение. Отабек отвечал ему с не меньшим напором, лаская и плавя тело возлюбленного, как раскалённый металл. Они оба были на грани, чтобы сорвать завесу дозволенного, но вдруг Алтын резко отстранился. Он смотрел на недоумевающего Юрия все ещё затуманенными глазами, слабо улыбаясь. — Ты хочешь, чтобы меня посадили за развращение малолетних? — Бека, ты дурак! — Плисецкий залился краской пуще прежнего и стукнул «друга» в грудь, смущенно пряча взгляд. — Потерпи ещё немного, и все будет, обещаю. — Отабек легонько чмокнул любимого в висок, бережно прижимая к себе. — Я не выдержу так долго притворяться твоим другом. — Юра выглядел растерянно. — А кто сказал, что мы теперь просто друзья? — глаза Алтына хитро блестели, Плисецкий понял, что этот год обещает быть интересным и особенным в его жизни. — Юра… — М? — С днём рождения. Они счастливо нежились в объятиях друг друга, засыпая, и Юрий думал о том, что он наконец-то заполучил самое главное Золото в своей жизни.