Тюльпаны

Мацуи не был на улице уже давно. Он даже с постели теперь не вставал. И тем не менее, он отлично знал, что весна наступила. Мацуи закрыл глаза и прислушался. За окном сквозь несмолкаемый птичий щебет звонко звенела капель. Ему даже показалось, что он слышит, как с глухим стоном где-то трескается лед. Сосредоточившись, Мацуи сумел представить, как вода стекает с сосулек, как тяжелые капли скапливаются на конце, сверкая в лучах яркого солнца, а потом обрываются и летят вниз с головокружительной высоты, разбиваясь на мелкие брызги. Он даже почувствовал запах талого снега, и от волнения у него на секунду перехватило дыхание. Мацуи глубоко вздохнул и открыл глаза. Так жаль, что врач запретил открывать окно в его палате, опасаясь, что он может простудиться. Теперь ни один из долгожданных запахов весны сюда не проникнет. Он продолжал предаваться своим грустным размышлениям, когда услышал звук приближающихся шагов. Дверь отворилась, и сердце в его груди радостно ёкнуло. На пороге появился Цай, наполовину скрытый за огромной охапкой тюльпанов, беспорядочно торчащих в разные стороны из стеклянной банки, которую он прижимал к груди. Ярко-красные венчики цветов покачивались в такт его шагам, и вода в банке искрилась на солнце, разбрасывая вокруг радостные блики. Мацуи с восхищением смотрел на тюльпаны. - Какие красивые! - Нравится? - Цай с нежностью посмотрел на Мацуи, отчего тот залился легким румянцем, и поставил банку с цветами на тумбочку рядом с кроватью. - Еще как! Они словно пламя! А кстати, почему все, что ты мне даришь, красного цвета? – поинтересовался Мацуи, намекая на подаренную ему недавно Цаем красную бандану, которая в данный момент гордо красовалась у него на голове, скрывая отсутствие волос, принесенных в жертву химиотерапии. - Потому что красный цвет – это цвет жизни. И я тебе уже об этом говорил, глупенький, - Цай склонился над постелью и потянулся к его губам. - Тогда в следующий раз принеси мне огнетушитель, - грустно пошутил Мацуи и отдался во власть поцелуя, стараясь растянуть удовольствие, и как можно дольше не отпускать губы любимого. Потом, обняв его за шею, притянул к себе и, уткнувшись носом в его волосы, стал жадно втягивать ноздрями воздух. - Ты чего? Так сильно соскучился? – Цай крепко прижал к себе Мацуи и почувствовал, как сильно колотится его сердце. - Тихо, не дергайся. На тебе должны были остаться весенние запахи – прохладного свежего ветра, слякоти, талого снега. Знаешь, как мне здесь всего этого не хватает? Мац разжал руки и бессильно опустился на подушку. Потом с мольбой посмотрел на Цая и произнес: - Ты ведь можешь приоткрыть окно? Совсем ненадолго? Цай с сомнением покачал головой. - Ты ведь простудишься, Мац. А простужаться тебе сейчас нельзя, ты же знаешь. Мацуи посмотрел на Цая так жалобно, что у того сжалось сердце, и с отчаянной мольбой в голосе снова попросил: - Цай, пожалуйста! Лучше простудиться, чем чувствовать себя заживо погребенным в этом склепе. Без права на весну, - он заметил, что Цай колеблется, и добавил: - Хотя бы полминутки – мне это очень нужно! Цай сдался. Накрыв Мацуи одеялом так, что на поверхности остались только глаза и кончик носа, он распахнул окно, позволив шальному весеннему ветру ворваться в палату, принеся с собой море запахов и звуков. Замерев от восторга, Мацуи глубоко втянул в себя струйку свежего воздуха, и его лицо озарила радостная улыбка. Это было именно то, чего он так хотел. Божественный, ни с чем не сравнимый запах весны! Он почувствовал, что его переполняет счастье и подумал: «Я хочу жить! Безумно хочу! И я не умру - разве можно умирать весной?" И тюльпаны закивали на ветру своими огненно-красными головками, словно соглашаясь с его мыслями.