Шесть шагов

Асфальт влажно блестит, дождь льет, как из ведра. Небо темное, низкое. Сэм идет по дороге, одежда насквозь вымокла и мокрой тряпкой прилипла к телу. Вдоль трассы тянется редкий лес, капли воды с силой бьют по деревьям, отчего листья тревожно шелестят. У обочины искрится неоновой подсветкой одинокий билборд. На белом баннере крупным печатными буквами выведено «Не уходи». Сэм подходит к нему и разглядывает. Странно, обычно на них шрифтом помельче пишут что-то типа «сбрось скорость» или «55 миль/час», но огромное пространство занимает только эта надпись. «Не уходи». Неожиданно темноту рассекает свет фар, и мимо него на бешеной скорости проносится машина. Сэм вздрагивает и просыпается в тесном номере мотеля. На соседней кровати мирно сопит в подушку его брат, соорудивший кокон из нескольких одеял, с трудом отвоеванных у администратора. Сэм опускает ноги на ледяной пол и, зябко передёрнув плечами, босиком идет в душ, плещет в лицо водой. Когда он возвращается, Дин сидит на кровати с початой бутылкой старины Джека в руках.  — Здесь чертовски холодно… — Словно оправдывается старший и внимательно смотрит на брата: — Плохой сон? — спрашивает нарочито безразлично. — Да нет, — Сэм улыбается, — хрень какая-то, я уже и не помню. — Типа, как в том идиотском клипе, который крутили на заправке? — Ага. — Сэм берет со стола стакан и протягивает Дину: все равно уже не заснуть. — Иди сюда, — зовет тот, приглашающе похлопывая рукой по одеялу, — ну же. Сэм садится рядом, забирается с ногами на кровать, берет свою порцию виски.  — Они не возвращают предоплату, — мрачно сообщает Дин, — отопление, возможно, починят через несколько дней, а ставить обогреватели им запретила пожарная инспекция. Сэм отпивает и морщится: — Ты в это веришь? Думаю, всем на всё насрать, а радиатор они зажопили. — Мудаки херовы. — Дин делает большой глоток, будто в знак протеста. — Я попробую раздобыть завтра немного деньжат, и мы свалим из этой дыры. Дин охает, получая болезненный тычок под рёбра. — Сэм, давай отдохнем, давай смотаемся куда-нибудь! — мерзким голосом передразнивает младший брат. — Классно проводим время, а? Просто какое-то «Послезавтра». — виски приятно согревает тело и развязывает язык. — Я скоро напишу книгу 1000 и 1 способ выжить в промерзшем мотеле. А потом книгу о борьбе с алкоголизмом. — он выразительно смотрит, как брат прикладывается к бутылке. Дин хрипло смеется, забирает у Сэма стакан. — Ложись-ка здесь, принцесса, мне твой хладный труп не нужен. Живой ты гораздо полезнее. — Конечно, кто же будет таскать тебе кофе по утрам? — Сэм возится, затем всё же укладывается, прижавшись к спине брата, и, перекинув через него руку, засыпает. Дин еще долго лежит без сна, стараясь не потревожить Сэма неловким движением и навсегда запечатлеть в памяти ощущение теплого дыхания на шее. Все происходит мгновенно: машину резко заносит, она вылетает с дороги и с оглушительным грохотом врезается в дерево. Сэм бежит туда, кубарем скатываясь в кювет. Это импала, но их по Штатам немало — успокаивает себя Сэм, и это работает ровно пару секунд, пока он не видит номер. Лобовое стекло выбито, а на капоте в окружении осколков лежит, — нет-нет-нет! — Дин. Голова его — сплошная рана, лицо залито кровью. Тело изломано, вывернуто под немыслимым углом. С такими травмами не живут. — Проносится в голове у Сэма. Дин не дышит, Сэм четыре раза проверил пульс. Билборд издевательски подмигивает светодиодной лентой, раскрашивая цветом мокрые дорожки на Сэмовых щеках. Сэм просыпается от того, что его грубо встряхивают за плечи. Это Дин, его пальцы оставляют на коже Сэма болезненные синяки, а на дне глаз брата плещется страх. — Сэмми, Сэм! Смотри на меня, ну же, давай! Всё хорошо, хорошо… Он облёгченно выдыхает и вдруг крепко прижимает Дина к себе. — Эй, полегче! — возмущение наиграно: Сэм кожей чувствует, как брат расслабляется в кольце его рук. — Может, скажешь, в чем дело? Я не мог разбудить тебя пару минут. Ты орал, как долбанная банши, всю округу перепугал. Нам даже в стенку стучались. — Мне… Я видел, как ты погиб. Разбился сам, и Детку угробил. — Сэму не удаётся удержать внутри истеричный смешок. Всё это кажется абсурдом, чьим-то чертовски жестоким розыгрышем. — Ну и ну. Ты что несёшь, мелкий, я же очешуенный водитель! —Дин успокаивающе хлопает Сэма по спине. Тот облегчённо выдыхает и утыкается лбом в Диново плечо. Сэм не ложится вторые сутки. Дин пока что молчит, только смотрит недовольно. Когда Сэм пытается отключиться за лэптопом, брат хватает его за руку и тащит к кровати: — Нет, приятель, так не пойдет, давай-ка, Рапунцель, пора баиньки… — тон мягкий, но Сэм улавливает в голосе Дина железные нотки. — Я в норме… — вяло сопротивляется он. — Я вижу! — огрызается Дин. — Пиздуй в кровать, мелкий. И чтоб я тебя не слышал. Понял? Сэм не отвечает, а только ловит брата за руку и притягивает к себе. Укладывается, демонстративно пристраивает Динову ладонь под щекой, по-кошачьи притирается. Дин застывает. — Что это на тебя нашло? — Когда проснусь, хочу увидеть тебя. — безапелляционно заявляет Сэм. — Если ты сегодня моя нянька, будь любезен. Дин обреченно вздыхает, осторожно вытягивает из-под Сэма руку и ложится рядом, лицом к лицу: — Когда проснешься, первым делом увидишь меня. Спи уже. Прежде чем провалиться в сон, Сэм успевает уловить Диново бормотание: «Будто ему пять лет, ну как так можно, а?» Дождь хлещет по щекам, искореженная импала тускло поблёскивает, Дин мертв. — Здравствуй, Сэм. — Он оглядывается и видит позади себя Кастиэля. — Кас! Как ты… Кас, помоги!.. Ангел продолжает стоять на месте, чуть склонив голову на бок. — Кас?! — Я не могу, — качает он головой. — Это будущее, Сэм. То, что произойдет. Присядь, поговорить нам нужно. — Поговорить? — Сэма трясёт, он дико озирается по сторонам. Этот чёртов ангел! — Поговорить?! Да ты охуел?! Дин мертв, а мы сядем и мило пообщаемся?! — Ах да, прости. — Кастиэль делает рукой движение, будто вкручивает лампочку, и они оказываются посреди какого-то парка. У Сэма ноги подгибаются и он оседает на скамейку. — Ты посылал эти сны. — утвердительно. — Да. — Кас садится рядом — Мне было видение. Я видел, как твой брат умирает. И решил показать тебе. — И… когда это случится? Почему? — у Сэма голова идёт кругом, на языке — миллион вопросов. Ангел прерывает его нетерпеливым жестом.  — Знаешь, Сэм, я всегда верил в Отца. В его сострадание и всепрощение, в то, что вы, люди, его любимые чада. — Кас, что всё это зна… — Но у Него своеобразное чувство юмора. — Продолжает тот, будто не слыша Сэма. — Дать вам мораль, нормы, понятия «хорошо-плохо», а затем установить противоположные правила игры. Это очень жестоко, не находишь? Сколько лет назад Моисей узнал от Бога эти десять заповедей, которые вы, люди, безуспешно пытаетесь соблюдать? Смотри — но не трогай. — Кас шумно выдыхает воздух, качает головой и продолжает. — Возможно ли, что мораль — корень любого зла? Защищая то, что правильно, поддерживая так называемое «добро» люди могут оправдать такое количество зла, что уму непостижимо. Или уничтожить самих себя, пытаясь вогнать свои чувства в рамки. Взять, к примеру, любовь. Такая страшная божественная шутка. Вложить ее в родных друг другу, от одной плоти и крови, людей, и наблюдать, как они медленно сходят с ума в попытках совладать с собой, сгорают без своей половины, мучительно. Ибо названо это грехом. Да-а, Он — большой шутник… Сэм смотрит на него, не желая вникать в Касовы пространные размышления.  — Ты к чему?.. Кастиэль, словно выныривая из своих мыслей, смотрит на него в упор:  — Я просто хочу, чтобы, когда время придет, ты сделал верный выбор, Сэм. Сэм распахивает глаза и видит Дина, сидящего с газетой в руках и закинувшего ноги на столешницу. «Перетащил стол» — мелькает в голове. Брат не остался с ним, но сделал все, чтобы, проснувшись, младший увидел его. — Вставай, мелкий! — Дин весело улыбается — У нас есть работа. Дело оказывается на редкость простым, но братья этому даже рады. Мертвый озлобленный парикмахер, кромсающий бритвой бородатых мужиков, которые были похожи на любовника его жены, — ей он тоже перерезал горло, — благополучно упокаивается, лишь слегка задев Дину плечо и испортив его любимую куртку. Старший долго матерится, а потом предлагает зайти в бар и пропустить по стаканчику — залечить раны. Сэм не отказывается, хоть ему в этот раз лечить нечего. Возвращаются в мотель они уже под утро, пьяные, весёлые. Дин беззаботно размахивает бутылкой виски, купленной в каком-то захудалом круглосуточном магазинчике из тех, где никогда не спрашивают удостоверение личности. Воздух на улице влажный, спертый, ощутимо пахнет озоном. Будет гроза. — Сэмми, давай быстрее, щас ливанет! — подгоняет он младшего. Парни наперегонки несутся к зданию. Они оба не понимают, как шуточная перепалка перерастает в поцелуи. Вот братья, сцепившись, катятся по полу номера в борьбе за последний глоток виски, ногами и руками цепляясь за немногочисленную мебель, и вот Сэм вырывается, зайцем перемахивает через кровать, с победным воплем прикладывается к бутылке, и тут же падает вниз, подрезанный старшим. Сэм закашливается и фыркает. — Ты все выжрал, сволочь! — Дин давит на него, не дает подняться, пристально вглядывается в лицо. — Делись! — И при­жима­ет­ся ртом к его губам. Сэм цепенеет, но потом вдруг расслабляется, будто дает разрешение. Они целуются, словно дерутся: сталкиваются зубами, языками, перехватывают инициативу. Не хватает воздуха, Сэм задушено всхли­пыва­ет, а брат и не думает останавливаться, языком скользит по горлу.  — Что ты делаешь, что ты делаешь… — шепчет Сэм, глаза темные, шалые — а сам брата к себе притягивает. Футболка на младшем задралась, обнажая светлую полоску кожи, и Дин припадает ртом к его животу, ведет губами вверх, через ткань прикусывает твердую горошину соска, вырывая у Сэма низкий, совершенно бесстыдный стон. И это отрезвляет. Они отскакивают друг от друга, словно коты, в которых плеснули водой. Сэм пятится от брата, тот поднимается с пола, садится на кровать, и роняет голову на скрещенные руки. Понимание вдруг накатывает жаркой волной. Сэм стирает пот со лба. Пальцы мелко подрагивают. Не сорваться-не сорваться-не сорваться. — Как давно? — только и спрашивает. Старший молчит. Сэм с нажимом повторяет: — Как давно, Дин? — Не помню… Не знаю… — голос у брата глухой и тихий, опустошённый. — Всегда. — Добавляет он растерянно. — Черт, Сэмми, это должно было умереть вместе со мной. Я не должен был… срываться. Прости! Прости… — Дин запускает пальцы в короткие волосы, трет переносицу. Воздух вокруг сгущается, открытое окно не спасает от духоты. Сэм чувствует, что задыхается. Он не может видеть брата таким. Слабым, беззащитным, раздавленным тем непосильным грузом, который он столько времени носил на себе. — Я… мне нужно уйти. Дин, прости, я не могу, я…- он хватает сумку, запихивает в неё лэптоп и пару футболок, потом плюёт на сборы и решительно направляется к двери. Старший поднимает голову, в глазах безумный коктейль — страх и отчаяние, две порции, пожалуйста. — Останься. Сэм, пожалуйста, я сдохну, если ты сейчас сбежишь. Не уходи. — Сэм никогда прежде не слышал, чтобы брат умолял. Младший упирается рукой в косяк, дышит загнанно и тяжело. Время тянется омерзительной патокой. Тик-так, вдох-выдох. — Не уходи. — повторяет Дин. Перед Сэмовыми глазами маячит чертов билборд. «Такая страшная божественная шутка — любовь». Он словно в замедленной съемке ставит наспех собранную сумку на пол, разворачивается, застывает на мгновение и делает шаг. Прощай, маленький двухэтажный дом в тихом городке. Второй. Прощай, девушка с волосами цвета спелой пшеницы, которая стала бы ему женой. Третий, четвертый. Прощайте, чёртова нормальная жизнь, стабильная работа, собака, детский смех и уютные вечера с семьей у камина. Пятый. В голове хаос, и Сэм понимает, что, если не остановится сейчас, то навсегда сожжет мост, ведущий в ту жизнь, о которой он так мечтал когда-то. И ему ничуть не жаль. Страшная шутка — любовь. Шестой. Сэм наклоняется к брату, обхватывает его лицо ладонями и говорит прямо в губы: — Не уйду. Город застилает пеленой дождя. Кастиэль стоит под окнами мотеля, не обращая внимания на ливень, и, внезапно сложив пальцы в неприличном жесте, улыбается и показывает небу фак.