Пораженный.

Душистый запах ели проникал в комнату сквозь открытую форточку. Вместе с ним врывались и утренние солнечные лучи, пытавшиеся разбудить все вокруг. В их свете золотилась пыль. Открываю глаза, а взору предстает лишь белая поверхность. — Что… Где? — Тихо спросил я у самого себя. Ответа, соответственно, не последовало. Я приподнялся на локтях. Резкая боль тут же ударила в мозговой центр. Попытавшись ее не замечать, огляделся. Белые стены, белый потолок, белый кафель. Все это невозможно ослепляло. В дальнем углу комнаты стоял шкаф, рядом с ним небольшая тумба. На ней умещались всевозможные пробирки, баночки, инструменты… Недалеко красовалась плотно закрытая входная дверь. Из противоположной стены проникал свет, а значит там находилось окно. Рядом с ним стояла кровать, в которой находился я. Рядом стояла капельница, из которой зловеще капала какая-то жидкость. Я понял, что это. Больница, палата. Вокруг стояла оглушительная тишина. Не успел я ею насладится, как из-за двери послышались громкие возгласы и шаги. Я попытался привести себя в состояние сна или легкой дремоты, чтобы спокойно и без разбирательств послушать разговор, который будет проходить здесь. Я не сомневался, что он пройдет именно тут. Дверь открылась и в комнату вошло сразу несколько человек. Сейчас они все молчали. — И как он? — Голос раздался из дальнего угла. — Все хорошо, — ответил тому мужской басистый голос, раздавшийся чуть ли не над ухом. По сути дела это был врач, который сейчас прислушивался к моему дыханию, проверял на наличие признаков жизни. Сейчас. Я решил, что нужно сейчас. Не решившись на отчаянные, поспешные шаги, я начал постепенно открывать глаза, как будто просыпался от долгого сна. Разомкнув веки, пару раз моргнул, зажмурился и снова открыл глаза. Врач склонился прямо надо мной. — Доброе утро, молодой человек. Как вам спалось? — Произнес он, глядя на меня. — Эм… Э-э-э… — смущенно протянул я. — Нормально. Врач на секунду ушел в задумчивость, а после спросил: — Вы помните, что с вами произошло? Помните, как вы сюда попали? — Я…Я стоял на поле. На поле колосьев… — отчаянно пытаясь вспомнить детали того вечера, выдавил я. — Вас нашли в поле, после сильнейшей грозы. Вы помните, почему там оказались? — Продолжал допрашивать меня врач. — Нет. — Сказал, как отрезал. — В таком случае. Позвольте, я расскажу вам. — Начал он, садясь на койку. Признаюсь, пока доктор задавал мне вопросы я откровенно разглядел его. Смуглая кожа на лице, придававшая ему какую-то деталь иностранца была явно не молода. Лоб покрывали веснушки и морщины. Густые, похожие на две гусеницы, брови сдвигались и раздвигались. Виски покрывали седые волосы, слоившиеся из-под шапочки. Европейский нос с легкой горбинкой обрамляли «Гитлеровские» усы. Губы его слегка растрескались, напоминая испещренную ямками землю. — Вас нашли на Орлином поле*, после достаточно сильной для нашего региона грозы.Вы лежали без сознания, среди неубранных колосьев. По нашим предположениям, причиной этого являлась молния, ударившая прямиком в вас. Приношу искренние соболезнования. — Окончил свой рассказ врач. И тут я действительно вспомнил. Я стоял там, посреди этих проклятых колосьев пшеницы, среди тумана. Посреди этого ветра, грома, ливня, туч, грозы… — Дам слово одному человеку. — Быстро произнес врач и, встав с кровати, отошел. К койке подошла молодая женщина, одетая в полицейскую униформу. — Я хочу замолвить важное слово. — После нескольких секунд молчания произнесла девушка. — Рассматривая ваше личное дело, мы обнаружили, что среди ваших родственников остался только отец, да и тот не в важном состоянии. По решению правоохранительных органов, было принято передать в вас в Государственное Управление по делам несовершеннолетних детей, оказавшихся в затруднительной ситуации семейного характера*. — с этими словами она развернулась и отошла в другой конец комнаты. Я отлично понимал, что это означает. Они собрались сдать меня в Детский Дом. При этом они забрали родительские права у моего неблагополучного отца. От всех этих новостей, внезапно навалившихся на мою спину, шла кругом голова…