Сказка

      Отзвуки перепалки Отабек слышит еще в холле седьмого этажа, на подходе к номеру, занятому Плисецким. Тонкие деревянные двери, выкрашенные в лаконичный бордовый, попросту не в состоянии сдержать сочный бас Якова и пронзительный, несмотря на простуду, голос Юрия. Когда до Отабека доносится очередное витиеватое русское ругательство последнего, он останавливается, растерянно сжимая в руках термос. Стоило ли вообще приходить? Больной явно не в духе и едва ли настроен принимать гостей. Возможно, стоит выждать время и заглянуть попозже… Отабек колеблется с полминуты, но потом всё же решает продолжить движение и уже спустя пару секунд стучит в дверь, пронумерованную старомодной бронзовой табличкой с цифрами. Перспектива попасть под руку вспыльчивому Плисецкому не порадует никого, но волнение за здоровье друга перевешивает собственные интересы. Он ходил сам не свой с того самого момента, как узнал, что Юрия буквально на руках унесли с утренней тренировки, на которой у юного русского дарования внезапно закружилась голова и подскочила температура. И хотя всё оказалось банальной простудой, по окончании собственной тренировки Отабек сразу направился проведать друга.       Это можно назвать долгом дружбы, так он себя успокаивает, хотя в глубине души понимает, что переживания обусловлены чувствами несколько иного свойства.       Голоса за дверью стихают так внезапно, словно кто-то резко повернул рубильник и отключил в помещении звук. Совершенно машинально пригладив волосы (как и перед каждой встречей с Плисецким), Отабек старается изобразить вежливую улыбку. Улыбается он нечасто и не всем, поэтому иногда лицевые мышцы, растягивающие губы, кажутся ему проржавевшими стальными канатами. На сей раз улыбка почти удается, по крайней мере яростно распахнувший дверь Яков мало-помалу трансформирует суровое выражение лица в подобие приязненной мины.       – Отабек Алтын, – произносит тренер, заменяя констатацией факта положенное приветствие. Гостя устраивает и это.       – Здравствуйте, – Отабек обращается к нему на английском. Русский он помнит хуже международного языка и боится сморозить горбуху перед этим дородным мужчиной. – Я зашел проведать Юрия.       Если Якова и удивляет осведомленность противника его протеже, то он это никак не показывает. Слегка поведя покатыми плечами – движение, заметное лишь если присматриваться нарочно, он отходит в сторону, пропуская гостя в номер. – Разувайся и проходи, он в спальне.       В голосе тренера слышится усталое раздражение. Судя по всему, их с Юрием спор длится уже довольно продолжительное время. Сбросив кроссовки, Отабек под пристальным взглядом Якова проходит вглубь номера и деликатно останавливается на пороге просторной спальни.       Юрий стоит спиной к входу, перед открытым шкафом, раздраженно ковыряясь на полке с одеждой. На нем смешные пижамные штаны с кошачьими мордочками и почему-то красная олимпийка. Плюс шерстяные полосатые носки и забранные в неряшливый хвостик волосы.       – Где, блин, мои джинсы, Яков?! – Юрий слегка хрипит и то и дело откашливается, словно что-то застряло у него в горле. – Кто рылся в моих вещах? Я точно помню, куда и что клал! Если ты спрятал их в надежде, что я не попаду на тренировку, то ты просто ста… – бросив случайный взгляд в установленное на дверце шкафа зеркало, он замечает мнущегося у дверей Отабека и осекается. – Я думал, это обслуживание номеров.       Плисецкий одновременно взвинчен и растерян. Когда он оборачивается, Отабек замечает на щеках друга нездоровый румянец. Юрий же, увидев сочувствие на его лице, шмыгает и вызывающим жестом вытирает нос.       – Что там у тебя? – кажется, отсутствие формальных приветствий - одна из русских традиций.       Отабек вспоминает о термосе в своих руках.       – Суп. Его варила мне бабушка, когда я простужался. Обычно помогало.       При упоминании супа лицо Юрия сменяет цвет с бледного на зеленоватый, подросток издает странный горловой звук. Отабек почти уверен, что сейчас того либо вырвет, либо он разразится потоком брани, но его друг выдавливает неискреннее «спасибо» и машет рукой, мол, поставь где-нибудь там. Гость покорно пристраивает термос с наваристым бульоном на журнальный столик.       Юрий кусает губы, засунув руки в карманы ветровки и исподлобья следя за его действиями. Неловкая тишина заставляет обоих чувствовать себя на редкость глупо. Доносящийся из коридора бубнеж Якова, разговаривающего с кем-то по телефону, обстановку не разряжает. Отабек начинает сожалеть о своем приходе.       – Почему ты так странно одет? – спрашивает он, чтобы сказать хоть что-нибудь, потому что Юрий явно и не думает изображать гостеприимство.       – Я собираюсь пойти тренироваться, – Плисецкий смотрит с вызовом, прищурив глаза и сохраняя свою идеальную танцевальную осанку. Он остается грациозным даже истекая соплями и будучи облачен в столь нелепый костюм. – А Яков пытается мне помешать.       Отабеку тренировка кажется чертовски плохой затеей, но говорить об этом вслух он не решается, опасаясь вызвать у Юрия новую вспышку гнева, которая точно не отразится положительно на здоровье друга. Поэтому он что-то невнятно бормочет, отведя взгляд в сторону и прикидывая, стоит ему попрощаться и уйти или же остаться, чтобы как-то помочь тренеру удержать разбушевавшегося Плисецкого. Исходящие от Юрия волны раздражения, пронизывающие комнату насквозь, навязчиво намекают на первый вариант, и Отабек почти решает ретироваться от греха подальше, когда Яков появляется в поле зрения, облаченный в длинное пальто и объемный шарф.       – Ты куда это? – Юрий смотрит на тренера с подозрением, словно тот затеял против него заговор.       – Нужно уладить последние формальности перед выступлением. А тебе доктор прописал постельный режим, так что не высовывайся из спальни, – Яков рубит фразы на части, он лаконичен, но ослушаться его указаний придет на ум лишь совершенно бесшабашному типу.       Юрий недовольно поджимает губы и молча идет к кровати, по которой живописными тканевыми холмами разбросаны одеяла и подушки. Отабек смотрит на тренера с уважением. Приструнить такого сорванца одной фразой – вот что значит старая школа. Даже спорить не стал, просто повиновался!       Только вот сам Яков явно не удовлетворен такой покорностью. Понаблюдав за тем, как Юрий с каменным лицом закутывается в одеяло, тренер вздыхает и поворачивается к Отабеку.       – Не сочтешь за труд посидеть с ним? Иначе Юрий ускачет на каток раньше, чем я выйду из здания.       – Чего?! – Плисецкий гневно таращится на Якова, потом переводит взгляд на гостя. Весь его вид говорит «согласишься – и ты покойник». Тренер явно попал в точку, высказав предположение о фальшивом послушании Юрия. Тот наверняка собирался улизнуть на тренировку, отделавшись от навязчивой заботы.       Отабек колеблется, глядя то на безэмоциональную физиономию Якова, не выражающую ничего, кроме легкого нетерпения, то на точеное бледное личико друга, принявшее поистине убийственное выражение. Готов ли он бросить себя на амбразуру ради здоровья Плисецкого?       – Конечно, я побуду здесь до вашего возвращения, – его голос звучит бесстрастно, он провожает Якова до входной двери, стараясь игнорировать обжигающий взгляд Юрия, в котором сквозят укор и детская обида. Когда тренер выходит из номера, Отабек еще какое-то время топчется в прихожей, готовясь отразить возможные нападки. Выдохнув, как перед прыжком в студеное озеро, он возвращается в спальню.       Юрий ожидаемо не в кровати. Он вновь потрошит шкаф, разбрасывая разноцветные шмотки вокруг себя и намеренно игнорируя чужое присутствие.       – Тебе стоит отдохнуть, – осторожно замечает Отабек, приблизившись ровно настолько, чтобы нельзя было огрести изящной бледной ручкой по физиономии. – Так ты быстрее поправишься и сможешь вернуться к тренировкам. Время еще есть…       – Времени нет, – Юрий шипит совсем как разгневанный камышовый кот, не отрываясь от своего занятия. – Конечно, сам-то ты не вылезаешь с катка. Некогда мне разлёживаться. А, есть, – он победно хмыкает и оборачивается, зажав в кулаке скользкую ткань тренировочных легинсов. – Сойдет и это. С дороги, Отабек, мне нужно переодеться.       – Нет, не нужно, – гость отступает назад, пока не загораживает собою выход из спальни. Он превосходит друга ростом и силой, поэтому без особого труда оттесняет его к центру спальни.       – Выпусти меня! – Юрий заводится с пол-оборота, повышает голос и опасно сужает глаза, пытаясь обойти Отабека и проскользнуть в дверной проем.       – Тебе необходим сон.       Плисецкий почти рычит, но тот не сдается. Упрямая ярость Юрия заразна – обычно спокойный Отабек ощущает разгорающееся внутри раздражение и азарт. Во время очередной попытки Юрия покинуть спальню, он хватает его за плечи и заставляет застыть на месте. Под пальцами чувствуется кость и тонкий слой горящей в лихорадке плоти. У Юрия сильно поднялась температура. Отабеку становится горько за свою несдержанность.       – Отпусти, – ломким от напряжения голосом повторяет Юрий, яростно глядя на него и шумно дыша через рот. От него пахнет травяной микстурой и едва ощутимо - болезненным холодным потом.       Отабек медленно мотает головой, продолжая фиксировать больного. Тот даже не пытается вырваться, просто сверлит его взглядом, периодически сдувая со лба влажную растрепанную чёлку. Кажется, сожмешь пальцы сильнее – и Плисецкий сломается, но эта хрупкость ложна, мальчишка перед ним намного крепче и выносливее, чем выглядит. Его внутренняя сила светится в глазах и сквозит в каждом жесте изящного тела. Отабек знает это, и всё же ему приходится бороться с желанием коснуться лба Юрия, чтобы проверить, насколько он горячий. Подхватить на руки и насильно отнести в постель, замотать в одеяло и всучить чашку чая с малиной. Или просто обнять, чтобы его перестало колотить в ознобе, который передается через прикосновение, словно разряд тока. Они оба молчат и не двигаются достаточно долго для того, чтобы Отабеку стало неловко. И стыдно за собственные мысли. Юрий нравится ему уже давно, нравится сильнее, чем это позволяет их разница в возрасте. Отабек не может позволить себе ничего предосудительного. Дружба - вот всё, что ему нужно, и даже это куда больше, чем он рассчитывал.       Хоть и нелегко, особенно ощущая под пальцами его жар, но необходимо помнить - Юрию только пятнадцать, он еще ребёнок.       – Я не ребёнок, нянька мне не нужна, – упрямо заявляет Плисецкий, когда Отабек заставляет себя разжать пальцы и отойти на шаг назад.       – Я с тобой не нянчусь, просто решил составить компанию, – Отабек чувствует облегчение, видя, что больной потратил все силы на свое сопротивление и теперь сомневается в необходимости куда-то бежать.       Кислая мина нисколько не портит Юрия, он по-прежнему похож скорее на какое-то захворавшее мифическое существо, чем на живого человека. Забавно шмыгает покрасневшим носом и топчется посреди спальни, держась на голом упрямстве. Отабеку это кажется очень милым, но свое мнение он решает оставить при себе.       – Пожалуй, прилягу ненадолго, – с неохотой тянет Юрий, косясь в сторону постели.       – А потом, если будешь хорошо себя чувствовать, я лично отвезу тебя на каток, – Отабек бессовестно лжет, только бы загнать друга в кровать, из которой тот, судя по виду, вылезет не раньше завтрашнего полудня.       – Тебе незачем со мной сидеть, если я буду спать, – напряженным тоном замечает Юрий, забираясь в гущу одеял и создавая вокруг себя мягкий кокон.       – Мне не сложно, – гость опускается в стоящее напротив небольшого телевизора кресло и дает понять, что собирается неукоснительно выполнять возложенную на него тренером миссию.       – Зато меня это будет напрягать, – Юрий хмурится. – Как-то это ненормально – пялиться на спящего человека.       – Я не собираюсь пялиться на тебя, – норовистому подростку запросто удается выбить Отабека из колеи, хотя он искренне недоумевает, откуда у Плисецкого такая власть над ним.       Юрий смотрит на него долгим пронзительным взглядом, не говоря ни слова. И Отабек понимает, как тому удается с такой легкостью влиять на его настроение. Собственные чувства не позволяют сохранять хладнокровие. Возможно, Плисецкий нравится ему чуть больше, чем просто «сильно».       – Раз уж ты всё равно здесь, то расскажи мне сказку, – неожиданно заявляет Юрий, обняв подушку и положив на нее подбородок.       – Сказку? Я ни одной не знаю, – Отабек растерянно оглядывается по сторонам, словно надеется обнаружить сборник сказок, услужливо оказавшийся в гостиничном номере.       – Не моя проблема, – Юрий пожимает плечами и выдает улыбку непослушного ребенка, которому удалось подловить взрослого. – Рассказывай сказку или уходи. Иначе позвоню портье и скажу, что ты силой вломился в номер и хулиганишь.       Отабек не уверен - стоит ему засмеяться или поставить нахала в угол? Юрий смотрит на него с победным выражением лица, и это обезоруживает.       Вздохнув, Отабек поднимается с кресла и подходит к кровати, опускается на краешек. Между ним и Юрием всё равно остается поистине гигантское пространство – кровать напоминает пружинящий аэродром, да и его присутствие явно не напрягает больного, тот лишь отползает ближе к изголовью и поудобнее устраивается на подушках, приготовившись слушать. А так же перебивать и критиковать, понимает Отабек по коварному блеску в глазах Плисецкого. Пожалуй, стоило уйти еще на этапе с супом и Яковом.       – Можешь начинать, – милостиво разрешает Юрий, под одеялом стащив с себя олимпийку и швырнув ее на пол. Одну руку он заводит за голову, обнажив светлую кожу и рукав простой чёрной футболки.       – Ладно, есть у меня одна история, – Отабек улыбается, в его голову только что пришла идея. Глупая и рискованная, но ведь это всего лишь сказка. А ему, быть может, станет легче. – Давным-давно жил один мальчишка…       Юрий вздыхает и закатывает глаза, мол, банально, но от комментариев воздерживается.       – У него не было ни знатного происхождения, ни денег, – продолжает рассказчик. – Судьба не уготовила ему подвигов и великих свершений, но всё же мальчишка очень хотел сделать нечто, способное прославить его небольшую деревеньку. Мечтал стать героем. И однажды он услышал, что через несколько лет во дворце короля собираются провести турнир, – подумав пару секунд, Отабек уточнил, – по фехтованию. Самый настоящий рыцарский турнир, только вот принимали в участники не только юношей благородных кровей – прийти мог любой, кто проявит себя достойным состязания. Мальчик понял – вот его шанс, и принялся готовиться к отборочным испытаниям. Каждый день он ходил тренироваться в ближайший лес, прихватив простую рапиру, которую выковал кузнец из его деревни. Как-то раз он шел через лес непривычной дорогой и случайно выбрался к небольшому озеру…       Юрий утрированно широко зевает, ёрзает и переворачивается на бок, подпирает подбородок ладонью. Отабек смотрит на него с укором, но продолжает:       – Там он увидел другого мальчика, выписывающего своей серебристой шпагой невероятные вензеля, и замер в восхищении, потому что прекраснее создания встречать ему не доводилось, – Отабек отводит взгляд от своего слушателя, успевая заметить лишь, что тот как будто бы стал выглядеть заинтересованнее. – То был принц фей, спустившийся с северных гор, чтобы принять участие в королевском состязании. И наблюдая тайком за его мастерством, деревенский мальчишка понял, что недостаточно хорош в этом деле и что он обязан хотя бы попытаться достигнуть подобного уровня. С того дня он стал тренироваться в два раза больше и в три раза усерднее. Иногда он тайно приходил к озеру, просто чтобы полюбоваться принцем, который был так увлечен тренировками, что не слышал и не видел ничего вокруг. О принце фей ходили разные слухи, но все сходились в одном – он был высокомерным и холодным, и никого к себе не подпускал, считая себя намного лучше других.       На этом моменте Юрий тихо фыркает: – Может, принц просто был стеснительным. А людям лишь бы языками трепать.       Отабек приподнимает уголки рта в легкой улыбке – ему удалось заинтересовать друга. Юрий шмыгает и сонно хлопает глазами, но продолжает слушать.       – Время шло, и мальчик из деревни вырос, стал юношей, талантливым фехтовальщиком. Когда пришла пора, он без труда прошел вступительные испытания и был занесен в список участников королевского турнира. Приехав ко дворцу в назначенную дату, он с гордостью назвал свое имя и название своей деревни, все жители которой, от мала до велика, болели за него и поддерживали его. А первым, кого юноша встретил при дворе, оказался принц фей. Принц так же повзрослел, превратившись из очаровательного ребенка в красивого подростка. При виде него сердце бедного юноши забилось чаще, но подойти он не осмелился, ведь знакомы они не были.       – Мог бы и представиться, этот твой деревенщина, – сонным голосом бормочет Плисецкий, вновь устроивший голову на подушке и медленно моргающий тяжелыми веками. – Зачем всегда всё усложнять…       – Тсс, – ласково шикает на него Отабек, наклоняется и подтягивает одеяло вверх, укрывая беззащитное острое плечо больного. Тот вновь что-то бурчит, но его слова утопают в подушке. – Итак, турнир начался. Безродный юноша побеждал знаменитых противников одного за другим, применяя всё, чему научился за последние годы. Его имя скандировали зрители, и даже сам король благосклонно кивнул на один особо хитроумный фехтовальный прием. Правитель лично присутствовал на состязании, так как главным призом были рука его младшей дочери и треть всех королевских угодий. Победивший в этом турнире стал бы обеспечен на десять жизней вперед и был провозглашен героем, увенчан вечной славой, как и весь его род и его родина.       – Славу и земли я бы взял, а девчонка пусть катится на все четыре стороны, – не остается безучастным Юрий, отчаянно зевая. Его глаза уже закрыты, только слегка подрагивают длинные светлые ресницы.       – В перерывах между своими выходами юноша пробирался на трибуны и наблюдал за выступлениями принца. Стиль того отличался невероятным изяществом и легкостью, словно тот и не сражался вовсе, а танцевал какой-то затейливый танец. Серебром сверкала его шпага, яркими красками вспыхивал блестящий камзол, легкими светлыми волнами взмывали вверх шелковистые волосы. Принц был сосредоточен, но спокоен и уверен в себе. Он не обращал внимания ни на беснующуюся толпу, ни на короля, целиком отдаваясь фехтованию. Деревенский юноша вновь понял, что не видел никого красивее и совершеннее, но теперь он был готов соперничать с принцем за главный приз. Отчего-то его не покидала уверенность, что в конце останутся именно они вдвоем. Так и вышло, – на мгновение прервавшись, Отабек прислушивается к дыханию Юрия. Тот либо уже уснул, либо пребывает на тонкой границе между бодрствованием и сном. Едва ли друг слышит его глупую, самообличительную сказку. Но слишком далеко зашло повествование, чтобы прервать его, не добравшись до счастливого конца. – Когда на арене встретились бедняк и принц, обошедшие всех своих противников, зрители повскакивали с мест. Наперебой они кричали имена финалистов, швыряли на землю цветы и яркие ленты, но противники смотрели лишь друг на друга. Принц разглядывал юношу с любопытством и легким снисхождением, но после первой же атаки в его взгляде появились уважение и признание чужого мастерства. Они двигались плавно и прекрасно, словно в парном танце, не говоря ни слова, но общаясь на языке тела и клинка. Их бой длился долго, намного дольше, чем все предыдущие, и под конец оба парня были запыхавшимися и раскрасневшимися. Теперь принц фей уже не казался бесчувственной мраморной статуей, дыша чуть чаще и с легким румянцем на щеках. Но от этих преобразований его красота стала еще ярче и как будто чуть более земной. Его противник был очарован окончательно и бесповоротно, его сердце рвалось из груди… – Отабек замолкает, разглядывая лицо Юрия. Во сне тот выглядит еще младше и похож на невинного ангела, зарывшегося в одеяло по самый кончик трогательно розового носа. – И тогда юноша понял, что не сможет отнять победу у своего прекрасного принца. Слишком яростно и отчаянно тот сражался, чувствуя возможность проигрыша. Разочарование в самом себе могло подточить стержень неземного создания, и если такова была цена победы, то этот выигрыш более не был желанным, – рассказчик грустно вздыхает и аккуратно отводит с лица спящего несколько светлых прядей. – Он поддался и намеренно принял поражение, уступив награду и славу тому, что похитил его сердце, даже об этом не подозревая. Отступил в тень, со стороны наблюдая, как сияют гордостью и радостью ясные глаза принца. Несостоявшийся герой вернулся домой, принимать утешение и похвалу своей семьи и друзей. А принц фей остался при дворе, вкушать плоды победы, которой он, без сомнения, действительно был достоин… Наверное, это нельзя назвать счастливым концом, но я не уверен, что в их случае возможен другой финал. Уж слишком они разные.       Отабек еще несколько минут сидит на краю кровати, не в силах оторвать взгляда от лежащего на ней человека. Рассказать эту сказку было не лучшей идеей, и то, что Юрий уснул раньше, чем смог бы провести параллели между ними и персонажами истории, было невероятной удачей. Отабек зарекается впредь произносить или делать что-то, способное бросить тень на его дружеские чувства. И всё же теперь он чувствует себя лучше, словно смог заочно признаться в своей симпатии. Кажется, ему это было необходимо.       – Юра, ты спишь? – на всякий случай спрашивает он, полушепотом и по-русски, но в ответ слышит лишь уютное посапывание Плисецкого, вновь перевернувшегося на спину и, должно быть, смотрящего десятый сон. Вздохнув, Отабек поднимается на ноги и собирается пойти дожидаться возвращения Якова на кухню, но перед уходом позволяет себе склониться над больным и почти невесомо провести пальцами по его щеке, отчасти чтобы проверить, не спал ли жар, отчасти просто из безумной необходимости украсть это прикосновение, потому что Юрий терпеть не может когда его обнимают и тискают.       Кожа Юрия бархатистая и приятная на ощупь, а еще её температура кажется Отабеку удовлетворительной, и он с сожалением отнимает руку от прекрасного личика, в котором действительно угадывается что-то благородное. Маленький принц, с улыбкой думает Отабек.       У него холодеет в животе, когда Юрий внезапно распахивает глаза и встречается с ним взглядом. Первым приходит смущение, и Отабек хочет отстраниться, но не успевает. Тонкая рука появляется из-под одеяла за долю секунды и сгребает воротник его толстовки неожиданно сильной хваткой. Юрий делает рывок, одновременно потянув его на себя и слегка подавшись вперед. Зажмурившись, прижимается горячими сухими губами к его рту, на каких-то несколько мгновений, а после отталкивает и с головой накрывается одеялом, словно ничего и не было. Отабек таращится на силуэт под стёганым покровом в состоянии, граничащем с легким шоком, пока сквозь слои ткани до него не доносится приглушенный голос:       – Тащи свой суп, герой. Есть хочется.       Борясь с крышкой термоса, Отабек не может сдержать улыбку - его прекрасный принц оглушительно сморкается и капризными выкриками поторапливает свою сиделку.       На губах всё еще ощущается привкус микстуры.