Bad Things

— Надеюсь, ты в курсе, что они все меня трахали? Остин, Шон, Ричард. Я хотела сделать им всем так же больно, как ты сделала когда-то мне. Тяжелый вздох Лорен не заставил себя ждать. Она закатила глаза и опустила плечи. — Зачем ты вообще явилась? — выплюнула она мне в лицо, резко поднимаясь с кровати. Хороший вопрос, Лорен. Дает пищу для размышлений, а ведь и правда, зачем? Сегодня мы в последний раз выступим на сцене все вместе, и только я одна знаю об этом. Менеджменту сообщат чуть позже, а девочкам скажу я сама сразу после. Но к тебе, Лорен, я пришла не за этим. Мне нужно сказать тебе все, что я хочу сказать тебе уже очень давно. Сказать не в песнях, которые буду писать, наверное, всю жизнь, а сказать в лицо. Глядя в твои изумрудные глаза, в которых целая Вселенная. Глядя в твои глаза наедине, наверное, уже в последний раз. Я пришла своеобразно попрощаться, только уже более официально, а не так, как ты пару лет назад. Мне нужно сказать тебе то, что ты не хотела слышать все эти годы. — Я, может быть, сумасшедшая, но ты точно такая же, Лорен, — я сделала шаг к ней навстречу, — поэтому не вздумай плакать или извиняться, или останавливать меня. Я пришла сделать тебе больно, и я сделаю это. Я пришла рассказать тебе всю правду в подробностях. Рассказать о том, как я топила свою любовь к тебе в заботе об этих тупых уродах, которые в основном брали меня силой, без нежности, которая была в каждом твоем прикосновении. Рассказать о том, как каждый из них смеялся над моими чувствами к тебе, как они называли меня дурой. О том, как я каждые почти полгода привыкала к жизни без тебя с новым членом внутри себя. Как напивалась на каждой вечеринке с Тейлор и Хейли, как они откачивали меня и старались не вслушиваться в грязные ругательства, направленные в твою сторону. О том, как я сжирала себя изнутри мыслями о том, где ты. С Кеаной, с Люси, с еще какой-нибудь шлюхой. И какая же ты у нас теперь смелая! Призналась, вырвалась из запретного шкафа, теперь ты вдруг осознала! Я хочу рассказать тебе, как рыдала на плече у Дайны, пьяная в тотальное ничто, после твоего признания. Спасибо, что сообщила; интересно, как долго ты знала?! Может, все те три года, когда трахала меня своими пальцами? Когда целовала меня своими губами? Когда признавалась МНЕ в любви? — Камила, — Лорен с яростью смотрела в мои глаза, пытаясь проглотить слезы. — Заткнись! — вытирая свои собственные слезы, я закричала. — Молчи и слушай, молчи и слушай о том, как ты сломала меня пополам. Как каждый раз, когда ты просила прощения и просила вернуться к тебе, ты ломала меня. Своими поцелуями, своими пьяными репликами, своими пальцами, своими обещаниями. Ты ломала меня, но забывала собрать кусочки перед тем, как снова уйти, и каждый раз я теряла по одному кусочку своего разбитого сердца. Думаешь, внутри еще что-то осталось? Ты уходила и забывала. Ты отворачивалась и будто не видела. А ты вообще любила меня? Стой, нет, не отвечай, ты все равно грязная лгунья, я не хочу слушать очередную ложь. Хотя, я знаю, ты не виновата, ведь я такая же лгунья, как и ты. Мы же просто марионетки, которых научили улыбаться на камеру и играть свои зазубренные роли. Я пришла к тебе, чтобы попрощаться с тобой так, как ты этого заслуживаешь. Громкая пощечина была неожиданностью для брюнетки. Я потерла покрасневшую руку и сделала пару шагов назад. Лорен схватилась за щеку и присела на корточки, содрогаясь в рваных рыданиях. Она не вызывала ничего, кроме жалости. Моя изорванная душа не умела больше любить нежно. Мое исколотое острым ножом сердце больше не могло биться с сердцем Лорен в унисон. Я больше не могла быть той сладкой и наивной Милой, какой была до встречи с тем, что глупые называют «любовь». — Больно? — спрашиваю я, в надежде хотя бы сейчас услышать правду. — Ты даже не представляешь, насколько, — еле дыша произносит Хурэги, поднимая глаза. — Я ведь любила тебя так сильно, как только умела. Нам было так мало лет, Кэмз, я… — Не хотела, не знала, не умела, бла-бла-бла, — я злостно закатила глаза, — я все это уже слышала. Довольно, Лорен. Спасибо тебе за то, какая я сейчас. Спасибо за бесподобный опыт, я обязательно докажу тебе, что ты потеряла куда больше, чем просто коллегу. Спустя несколько минут холодного молчания, прерываемого только нашими общими всхлипами, Лорен поднялась на ноги. Часы плавно отбивали ритм всего происходящего. Медленно и болезненно громко. Всему когда-то приходит конец, и это, кажется, звуки нашего конца. — Прости меня. — Не вздумай снова говорить это, — я хмурю брови. — Я больше не верю тебе. Приведи себя в порядок, увидимся на сцене. — Камила, — она дотрагивается до моего обнаженного плеча, и я задерживаю дыхание, — Камила. Ты все равно всегда будешь принадлежать мне. Как бы ты не бежала от этого, как бы не пыталась уговорить себя в обратном. Я буквально могу сжать твое сердце в своем кулаке. Ты — моя. И я знаю об этом. Мы же с тобой любим страдать, ведь я такая же сумасшедшая, как и ты. Мои внутренности содрогнулись от ее слов. Выдернув руку, я умчалась в уборную, громко захлопнув за собой дверь. Ты — моя. Пугающая правда отпечаталась в моем сознании. Как бы мне не хотелось этого признавать, как бы мне хотелось от этого убежать, но эта зараза всегда будет внутри меня. Боль снова пронзила меня жгучим холодным кинжалом. Может, в этом и есть мое предназначение? Способна ли я познать, что такое любовь? Неужели Лорен права? Слышу каблуки по кафелю и оборачиваюсь. — Какого черта.? Пухлые губы приникают к моим губам нетерпеливо, жадно, жестоко. Убийственно. Это как сладкая вата с мышьяком. Это как самое неожиданное страшное предательство. Будто саму себя предаю. Ее руки — мой воздух. Ее дыхание — шум моего личного моря. Биение ее сердца — то, по чему я плачу ночами в одиночестве. Ненавижу ее, ненавижу свою любовь к ней, ненавижу свою слабость. — Я тоже, — шепчет Лорен мне в губы, прерываясь на секунду, — я тоже ненавижу тебя. От такой любви еще не придумали антидот? А есть ли лекарство против Лорен Хурэги?